Две дороги - Василий Ардаматский

Резолюция на донесении:

Передать Кейту:

1. Его работа положительно отмечена в приказе Главного. Пожелание успеха.

2. В ответ на наши протесты австрийские власти заявляют, что местонахождение Александра Гаврилова им неизвестно. Дайте его точные берлинские координаты. Что он теперь делает?

3. Как с разработкой версии подхода к Дружиловскому? Работающая у него женщина представляет интерес, но действовать надо очень осторожно, помня немецкое происхождение «Руссины».

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ИЗ ДНЕВНИКА ДРУЖИЛОВСКОГО:

«...Это, если разобраться, первое мое настоящее дело, и я должен все сделать сам. Я хорошо соображаю, что это дело значит. Есть Америка с ее богачами, и есть Россия с ее большевиками. Большевики хотят ликвидировать американских богачей, а те хотят ликвидировать большевиков. Весь мир смотрит: кто же кого? Кто начнет? Чем кончится схватка? И вдруг между этими колоссами встаю я. (Польша тут только посредник.) Мне поручено ускорить начало схватки. Шутка сказать, а если задуматься, голова кругом и дух захватывает. Смогу ли я? Не трахнусь ли с такой высоты? Страх мешает думать, и к тому же еще неделю назад я о таком деле и не помышлял. С чего начать, не знаю. Мог бы помочь Зиверт, а не хочет, наверно, ему не с руки, что документ будет пущен в ход поляками. А может, он хочет проверить, на что я способен? Но какая ему разница, через кого пойдет документ, или зачем ему проверять меня за счет интересов политики? Ведь ему должен быть важен результат, и сам же он работает на тот результат. Однако лихо его знает, политика занятие не простое, тут, что ни шаг, знай оглядывайся — правильно ли ступил... Зиверт сказал, что политика как паутина: тронь — и сразу выскочит паук. Просто так паутину трогать — только пауков дразнить, и это каждый дурак может. А надо в ту паутину посадить муху, тогда паук выскочит не зря...

Да, но муху-то сперва надо поймать, а она, сволочь, летает, просто так в руки не дается. В общем, вопрос для меня стоит круто: или я это дело сделаю, или быть мне не в политике, а на затычках у того же Зиверта».

Как и ожидал доктор Ротт, хозяин конторы «всевозможных услуг» Орлов заинтересовался объявлением Дружиловского об открытии агентства «Руссина». Фамилия эта была ему знакома, он приезжал в Ревель во времена Юденича и читал там в русской газете воспоминания Дружиловского о пережитом им в застенках московской ЧК. Потом в каком-то кабаке его познакомили с автором — красивеньким подпоручиком, который показался ему дешевым хлюстом из штабной канцелярии. Однако в контрразведке Юденича ему сказали, что Дружиловский действительно побывал в руках у чекистов и бежал из московской тюрьмы. Вскоре Орлов уехал из Ревеля и выкинул из головы этого смазливого офицерика... И вдруг на тебе, он объявляется в Берлине и лезет в дело, которое Орлов считал своей монополией. Хватит ему Зиверта, с которым пришлось делить сферы деятельности.

Орлов знал, что новое агентство, да еще с такой рекламой, не могло появиться без благословения немцев, и решил поговорить о нем с Зивертом — этот все, что связано с немцами, знает из первых рук.

Зиверт его опасения не рассеял — сначала сказал, что об этом агентстве говорить рано, дитя только становится на ноги, а когда речь зашла о самом Дружиловском, сказал, что это лошадка темная, но со связями.

— Немецкими? — прямо спросил Орлов.

— А черт его разберет, — отмахнулся Зиверт. — Поживем — увидим. — И добавил серьезно: — Но начало у Дружиловского польское, это я знаю точно.

— По-вашему, поляки могут открыть в Берлине такое агентство?

— А почему нет? В Берлине сейчас всякой твари по паре. — Зиверт знал, конечно, о расчетах доктора Ротта и сейчас всячески подогревал интерес Орлова к агентству Дружиловского. — Что касается меня, то я выжидаю. Если обнаружу, что этот подпоручик мне мешает, приму меры.

Орлов достаточно хорошо знал Зиверта, чтобы верить ему на слово, и решил сам прощупать Дружиловского. Но прежде он счел полезным посоветоваться с человеком, который был Для него высоким авторитетом и начальником.

Таким человеком являлся английский разведчик — «спец по России» Сидней Рейли. Вместе со своим агентом Орловым он работал над одним очень важным документом. Они окончательно отделывали фальшивое письмо руководителя Коминтерна Зиновьева английским коммунистам. С помощью этой фальшивки английские консерваторы должны были прийти к власти[4].

Каждый вечер Рейли приходил к Орлову в его контору, и там, занавесив окна, до глубокой ночи они работали над документом. Орлова поражали осведомленность и неистощимая работоспособность англичанина. Рослый, атлетически сложенный, с энергичным красивым лицом, одетый всегда подчеркнуто строго, со вкусом, он вызывал уважение одним своим видом. Орлову известно, что это легендарно храбрый человек, — он долго и бесстрашно действовал в красной России под самым носом у чекистов, но оказался для них недосягаем. Россию большевиков он знал как свои пять пальцев, говорил и писал по-русски как коренной россиянин.

В этот вечер они делали последнюю подчистку письма... Снова Орлов поражался осведомленности англичанина. В письме было слово «связи», Рейли заменил его словом «узы» и объяснил, что в последних своих речах Зиновьев дважды употребил это слово. По этой же причине в других местах письма вместо слова «центр» написал «мозг», а вместо «соглашательство» — «компромисс».

Подобного рода детали, учил он Орлова, иногда стоят дороже смысла.

Но вот письмо было отшлифовано. Рейли встал, сладко потянулся, хрустнул суставами.

— Поразительная штука история! — заговорил он, пружинно поднимаясь на носках. — В Лондоне бушует политическая баталия за министерские кресла. Публикуются программные речи, декларации, заявления. Весы колеблются. Партийные лидеры ночей не спят, придумывают, что бы им еще бросить на весы. А мы с вами в это время пишем трехстраничный документик, который попросту опрокинет те весы. Еще сегодня я позвоню в Лондон, скажу только два слова «работа окончена», и лидеры консерваторов будут спать спокойно — мы им уже подарили власть... История... — Рейли подошел к столу, взял письмо, бегло его просмотрел, бросил небрежно на стол. — Как говорится, финита ля комедия!..

Жена Орлова принесла в кабинет традиционный ужин англичанина — кружку теплого топленого молока, затянутого коричневой пенкой, и поджаренный ломтик хлеба, а мужу — ростбиф и стакан крепкого чая.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});