Запрети себя любить - Каролина Шторм

class="p1">– Она тебе звонила?

Я едва не подавился.

– Нет.

Это ведь правда. Она только написала, что позвонит.

– Когда объявится – скажи мне, – снова отдаёт приказ отец. – Я хочу сам с ней поговорить.

– Может, вам лучше не надо видеться? – высказываю я предположение. На свой страх и риск.

– С чего ты взял?

– Не хочу, чтобы вы ругались.

– Мы и не ругались, Жень. Она просто ушла! И я не знаю причины.

Вот теперь мне молчать не хочется.

– Как ты можешь не знать причины? Вы же всю жизнь с ней конфликтовали. Ты её в страхе держал.

– Это она тебе сказала?

Что-то дрогнуло внутри. Да, об этом говорила мама. И я сам не слепой и не дурак. Видел многое.

– Твоя мать большая сказочница. Придумала, что я тиран, сама в это поверила и тебя убедила.

– А разве это не так, пап?

Откуда столько смелости взялось? Я раньше бы не смог так откровенно с ним говорить. Да, тиранил, да, был жесток. Бить – не бил. Если только словом. Мама всегда стояла между нами. Меня защищала от его гнева, а отца сдерживала. Наверное, в этом и заключается основная задача женщины.

Отец отодвинул тарелку. Поел мало. Только вилку в руках оставил. Вертел её, вертел, потом заговорил:

– Слушай, я тебе расскажу кое-что, чего ты не знаешь. Может, тогда твой ореол святой матери, наконец, разрушится.

– Зачем? – вздрагиваю я.

– Чтобы ты знал правду. Чтобы понял, что не я один такой плохой.

– Я и не говорю, что ты плохой, – опускаю глаза в свою тарелку. К еде почти не притронулся. Не так вкусно, как это было раньше, когда готовила мама.

– Да ладно. Я всегда был злым для тебя, – возражает отец. – После аварии только многое изменилось.

– Это я заметил.

– А ссориться с тобой я не хочу. Только знай: мать твоя ушла не потому что я такой ужасный. Она сама этого захотела. И дело не только во мне.

Он рассказал мне. Я слушал молча, не перебивая. Пытался прислушаться к своим внутренним ощущениям, понять, как отзываются мне слова отца. Мать, говорил он, мечтала о другой жизни. Хотела жить в большом городе, заниматься творчеством. Она умела рисовать (я помню это из детства), увлекалась музыкой, пела в школьном хоре. Потом всё это было похерено. Девушка вышла замуж, уехала с мужем в военную часть. Переезды, командировки. Когда я родился, они, наконец, осели в маленьком городке. Деньги в семье были, отец хорошо зарабатывал. Одно условие – строгое подчинение. Только так, он считал, можно создать крепкую семью и добиться мира и согласия.

А что в итоге, пап? Чего добился? Сын – алкоголик. Ладно, уже несколько дней не бухаю, но раньше-то как было! В аварию по пьяни влетел. Человека, можно сказать, убил. Наверное, мама правильно сделала, что ушла. Здесь бы она так и осталась простым растением, которое гниет на корне. А ей нужен свет, чтобы подняться. Как и мне.

– Блин! – стук кулаком по столу. Отец вздрагивает от неожиданности. – Я столько раз тебя просил дать мне свободу!

– А ты сумеешь ей правильно распорядиться? – вскакивает он. – Или опять влетишь в какую-нибудь историю?

– Не влечу. Если буду знать, что делаю то, что мне нравится.

– Ох, Евгений, я не верю тебе. Ты весь в свою мать. Та тоже всегда чего-то просила. Счастья ей в жизни не хватало. Посмотри вокруг! – он обвёл комнату руками. – У нас всё есть. Живём в достатке. И каждый в городе нас знает. А как бы ты в институт поступил, если бы не отец?

– Лучше б я туда не поступал!.. – машу рукой. – Никогда не буду юристом. Не моё это, и точка.

– Иди служить.

– Ещё лучше! Пап, ты всерьёз веришь, что из меня можно сделать подобие тебя?

– А почему нет?

Евгений Петрович Селиверстов… Смотрю я на тебя и вижу, что ты ни черта не понимаешь. Ты же ничего в своей жизни, кроме казармы, не видел толком. И решил, что из своей семьи можно казарму сделать. Только ты ошибся, пап. Ошибся. У жизни свои законы. И у каждого человека свой путь. Я столько бился с тобой – сначала молча, потом потихоньку высказывая свою позицию. Ты ж не слышишь никого, кроме себя. А чего хочешь взамен? Чтобы тебя слышали? И слушались? Нет, пап, такого не будет.

Пора принимать решение. Встаю из-за стола. Отец ниже ростом. Я вымахал прилично. Но духом он пока сильнее. Мне предстоит этому учиться. У него, между прочим.

– Пап, послушай теперь меня. Что у вас происходит с мамой – это ваши дела. Я не хочу в них лезть. Только тебе не позволю говорить о ней плохо. Я знаю, что она бы не ушла просто так без причины. Мы с тобой теперь вдвоём. Надо как-то жить дальше. Давай будем договариваться.

– Что ты хочешь предложить?

– Я заберу документы из универа, – видя, как он протестующе вскидывает руки, спешу добавить. – Я не хочу там учиться. Ещё полтора года тягомотины я не выдержу. И нет смысла, пап. Я не стану юристом. Я сто раз тебе об этом говорил.

– А кем ты хочешь стать?

– Для начала – человеком.

* * *

С матерью увиделся на следующий день. Когда поехал в областной центр. Она встретила меня на вокзале.

– Женя!

По лицу – слёзы. Но глаза другие. И смотрят по-другому. Она ещё как будто боится чего-то, оглядывается. Но уже предвкушает новую жизнь. Мне знакомо это ощущение.

– Как ты, сынок? Прости, что ушла, не сказав ни слова. Я боялась, что ты меня отговоришь.

– Наверное, я бы так и сделал.

– Не надо. Я всё решила. Назад пути нет.

– Как же отец?

– Не пропадёт. Он сильный духом. Справится. Другую женщину себе найдёт.

– Мам, это не сразу. Сначала надо пережить.

– Переживёт.

Она жалела его и не жалела одновременно. Всё ещё жена на бумаге, но в мечтах – свободная. Значит, она правда этого хотела. Я не могу осуждать её.

– Мам, а я еду документы забирать. Не хочу больше учиться.

– Ты хорошо подумал, Женя?

– Хорошо, мам. Как и ты.

Подул ветер. Не самая лучшая погода. Всего три дня до Нового года. Мне надо успеть до обеда. Потом деканат закроется, и в следующий раз я смогу приехать только в январе после каникул.

– Пойдём, мам, прогуляемся.

Она берёт меня под руку. Мне кажется, у неё даже шаг изменился. Сейчас идёт быстрее, легче. Как будто помолодела разом.

– Мам, ты счастлива?

– Наверное.

– Где