Времена года - Арпад Тири

следствие, ему удалось выкурить только одну сигарету, которой его угостил лейтенант-следователь.

Матэ встал, подошел к печке, пошевелил угли кочергой. Он все еще никак не мог найти нужных слов.

— Садитесь, господин капитан! — предложил он.

— Не называйте меня капитаном. Я им был давно, а в запасе я как-то не чувствую себя капитаном.

— Для меня вы остались капитаном.

— Правда, в моем теперешнем положении мне все равно, как меня называют: капитаном или председателем сельсовета.

— Я ведь не на допрос вас вызвал, — предупредил бывшего ротного Матэ.

Капитан сдержанно улыбнулся.

— Вы восемь месяцев работали председателем сельсовета, а мы ни разу не встретились с вами. Не странно ли, а? — спросил Матэ.

— Однажды мы чуть не встретились, но я ушел в самый последний момент.

— Почему избегали встреч со мной?

— Избегать не избегал, просто не было желания встречаться.

— Но почему?

— Так, без особой причины, Матэ. Если скажу, тебе глупым покажется, а для меня это все-таки некоторое утешение.

— Я получил одно письмо из вашего села, — сказал Матэ.

Капитан взглянул на Матэ, лицо у бывшего ротного было уставшим.

— Небось жалуются на меня.

— Да еще как.

— Я уже давно понял, что придется защищаться.

— Обвиняют в постоянном пьянстве, в сговоре с кулаками, в саботаже и распространении ложных слухов.

— Тот, кто писал письмо, видимо, не поскупился на жалобы, — проговорил капитан и невольно вспомнил, как жена, когда его забирали, подошла к нему, зажимая рот носовым платком, чтобы не было слышно рыданий, и с печалью в голосе сказала: «Папа тебе помог устроиться на хорошее место, а ты все испортил». — В письме том хоть подпись стоит? — спросил ротный, отогнав мысли о жене.

— Нет.

— Против анонимных писем бороться трудно.

— А надо бы.

— Каким образом?

— Мы решили собрать всех жителей села на собрание и вас туда привести.

— Это что же, народное судилище?

— Нет, не народное судилище. Просто хотим каждому селянину предоставить возможность высказать вам все, что он о вас думает. А вы сами ответите тем, кто попытается вас оклеветать. Вот тогда-то и станет все на свои места. Увидим, кто прав, а кто виноват.

Капитан сложил сцепленные руки на коленях.

— В селе много таких найдется, кто даже под присягой покажет, что я сговаривался с кулаками, а в сельсовет каждое утро приходил пьяным.

Матэ чувствовал, что откровенного разговора по душам у них не получится. Он прошелся по комнате и остановился перед капитаном:

— Вы мне вот что скажите: виновны вы или нет? Отвечайте!

— В моем нынешнем положении не имеет никакого значения, что я сделал на самом деле, — ответил капитан.

— Неужели вы не понимаете, что я хочу вам помочь?

Капитан взглянул на Матэ:

— Зачем, Матэ?

— Если вы не виноваты, я вам помогу.

— Я виновен.

— В чем? Что вы натворили?

— Кое-что натворил.

— Перечислите.

— Я не стану отрицать, у меня были дела, по которым я не принимал никаких решений.

— И много таких дел?

— Я не считал, бывали случаи, когда я по три дня не вылезал из погребка, — сказал капитан, подняв голову. — Но с кулаками я никаких дел не имел. Готов в этом поклясться.

— Ну, а секретарь партячейки?

— Он был прав, когда требовал, чтобы меня строго наказали, — тихо сказал капитан. — Если бы это случилось, я, возможно, поступил бы иначе. Но вы, Матэ, только не думайте, что я из мести...

Дальше капитан не мог говорить и замолчал. Успокоившись, он продолжал:

— Вы только не думайте обо мне плохо: так низко я не пал. Но и выручить меня не старайтесь. Пусть мне придется отвечать за свои поступки. Я догадываюсь, зачем вы пришли на эту встречу со мной. Но пусть совесть не мучит вас. На моем месте так поступить мог каждый. Очень хорошо, что вы не забыли прошлого, но сейчас вам это только помешает. У меня свой путь, у вас — свой. Да он и тогда у нас таким был, хотя мы носили одинаковую форму и ехали в одном эшелоне. Тогда я только догадывался об этом, а теперь — твердо знаю. Я всегда был романтиком, верил в то, что выиграю главный приз на соревновании автомобильных гонщиков; верил, что попаду в высшие круги общества. Вы же, когда сидели в землянке, готовились только к одному, зная, что будет потом...

— Вы говорите так, словно вы погибший человек, — перебил его Матэ.

— Такой я и есть, Матэ, и вам это известно.

— Но если будет пойман настоящий преступник, все кончится для вас хорошо.

— Так-то оно так, но за запущенные дела и пьянство меня посадят на два года, а может, и больше.

Что ответить капитану? В этом он абсолютно прав. Как быть дальше? Точно так же сегодня утром, разговаривая с начальником полиции, Матэ не знал, как поступить, хотя в глубине души ощущал какую-то неудовлетворенность.

Капитан неподвижно сидел на неудобном стуле. Склонившись над пустым письменным столом, он вдруг вспомнил свои детские годы, желтую виллу на берегу Балатона, господских мальчишек в матросках, их воспитательниц и ароматные пудинги, которые подавали к чаю.

— Я родился под несчастливой звездой, Матэ, — проговорил капитан. — Так бывает, когда у простого человека родится сын, а отец вдруг забьет себе голову тем, что, если он будет очень стараться, его сын обязательно попадет в высшее общество.

Капитан дотронулся до воротника и начал его дергать, словно хотел поскорее освободиться от этого застиранного свитера.

— Такого отца не остановят даже большие жертвы, которые придется принести, а тем временем своего ребенка он только испортит.

— Мы не должны винить своих родителей за собственные поступки, — тихо заметил Матэ.

— Но то, каким мы становимся в жизни, зависит не только от нас. Что стало бы с вами сейчас, если бы ваш отец был богат, а воспитывала вас гувернантка-француженка? Или, например, где-нибудь в Америке у вас вдруг бы объявился сейчас богатый родственник? Мой отец был простым человеком, однако он сделал для меня все, что мог... Какова жизнь, такова и человеческая философия. Бедный человек, как правило, всегда голоден и видит, что богатые от голода не страдают. Бедность обязывает человека кое к чему. А вот