Kudos - Рейчел Каск

скривила большие губы, то ли хмурясь, то ли улыбаясь.

– Не страшно, – сказала она.

Мы сели, и Паола принялась рассказывать о нашем маршруте и о его неудачном завершении, а Фелиция терпеливо слушала, нахмурив брови.

– Кажется, я не знаю это место, – сказала она.

– Оно у подножия холма, – сказала Паола, – всего в нескольких сотнях метров отсюда.

– Но вы приехали на такси, – сказала Фелиция недоверчиво.

– Это из-за жары, – сказала Паола.

– Вам жарко? – спросила меня Фелиция, по всей видимости удивившись. – Сейчас не так уж жарко, – сказала она. – В это время года бывает намного хуже.

– Но если ты не привык, – сказала Паола, – это может воздействовать на тебя иначе.

– Наверное, – сказала Фелиция.

– Немного кружит голову, – сказала Паола, – как от вина. Я бы выпила вина, – добавила она, протягивая руку к меню. – Было бы неплохо сойти с курса.

Фелиция медленно кивнула.

– Хорошая идея, – сказала она.

Она была высокой, худой женщиной с вытянутым бледным лицом, которое в приглушенном свете ресторана казалось вырезанным из густых теней.

– Давайте – как это говорится, – сказала Паола, – раcстегнем воротники.

– Ослабим, – сказала Фелиция. – Давайте ослабим воротники.

– Воротник Фелиции туго затянут, – сказала Паола, и Фелиция посмотрела на нее то ли с улыбкой, то ли c неодобрением.

– Всё не так плохо, – сказала она.

– Очень туго, – сказала Паола, – но не настолько, чтобы она задыхалась. Им нужно, чтобы ты жила, да? Живая ты им полезней.

– Это правда, – сказала Фелиция, убирая велосипедный шлем со стола, чтобы официант мог поставить вино.

– Что это? – воскликнула Паола. – Ты теперь ездишь на велосипеде?

– Езжу, – сказала Фелиция.

– А что случилось с твоей машиной? – спросила Паола.

– Стефано ее забрал, – сказала Фелиция. Она пожала плечами. – В конце концов, это его машина.

– Но как ты справляешься без машины? – спросила Паола. – Ты же так далеко живешь, это невозможно.

Фелиция как будто задумалась.

– Это не невозможно, – сказала она. – Мне просто приходится вставать на час раньше.

Паола покачала головой и шепотом выругалась.

– Что меня обидело, – сказала Фелиция, – так это причина, по которой он забрал ее. Он сказал, что больше не может доверять мне машину.

– Доверять? – переспросила Паола.

– Договоренность была такой, – сказала Фелиция медленно, – что машина у того, кто остается с Алессандрой. Так что, если она проводит выходные у Стефано, он получает и машину. Но основное время она живет со мной, так что машина стоит у моего дома. Если с машиной что-то не так, Стефано ждет, что я разберусь с этим. Две недели назад, – сказала она, – нужно было заменить все колеса, и это стоило больше половины моей месячной зарплаты.

– Так что это было ему на руку, – сказала Паола.

– А после того как я заменила шины, я получила письмо от адвоката Стефано, – сказала Фелиция, – в котором говорилось, что моей зарплаты не хватает на то, чтобы иметь машину и содержать ее. Я не заметила, – сказала она, – что машина исчезла. Я собирала Алессандру в школу, мы опаздывали, и когда я прочла письмо, я посмотрела в окно и увидела, что машины нет. У Стефано есть собственный ключ, – сказала она, – и он, должно быть, забрал машину ночью, пока мы спали. Весь мой день был расписан, мои планы полностью зависели от машины, и я была шокирована, что он меня не предупредил. Но еще, – сказала она, – я поняла, что машина давала мне подсознательное ощущение безопасности и надежности, потому что, хоть ее и было дорого содержать, тот факт, что я делила ее со Стефано, казалось, давал мне защищенность. До того момента, как я посмотрела в окно и вместо машины увидела пустое место, я держалась за иллюзию, а ведь часом ранее я бы поклялась, что у меня уже не осталось никаких иллюзий. И даже тогда, – сказала она, – я всё еще обманывала себя, потому что взяла телефон и позвонила Стефано, думая, что это какая-то ошибка. Он был очень спокоен, – сказала она, – и говорил со мной так, будто я непослушный ребенок, которому нужно объяснить, за что он наказан, а когда я начала плакать, он стал еще спокойнее и согласился, что это очень грустно, что из-за недостатка самоконтроля я навлекла на себя все эти горести.

– Но так нельзя! – воскликнула Паола. – Твой адвокат может доказать, что тебе нужна машина, потому что ты воспитываешь ребенка.

Фелиция медленно кивнула головой.

– Я тоже так думала, – сказала она, – поэтому и позвонила ей, хотя такие разговоры стоят очень дорого, и она сказала, что значение имеет только то, чье имя указано в документах на машину. По ее словам, никакой моральный довод не поможет, и мне было так трудно в это поверить, что в конце концов мы проговорили слишком долго, и, помимо всего прочего, я получила от нее огромный счет. Пора бы мне уже понять, – сказала она, – что Стефано не руководствуется тем, что хорошо, а что плохо, а действует согласно тому, что позволяет закон. Он понимает, что может использовать закон как оружие, а я думаю о законе только в связи со справедливостью, для которой уже слишком поздно.

– Не повезло тебе, что Стефано такой умный, – сказала Паола, и Фелиция улыбнулась.

– Это правда, мне удалось найти умного мужчину, – сказала она.

– Буканьер использовал закон так, как используют большой шар на цепи, когда сносят здание, – сказала Паола. – Выходит неуклюже, вокруг куча мусора, но в конце концов не остается ничего. Впрочем, если убийство когда-нибудь легализуют, – сказала она, – минуты не пройдет, как я услышу звонок в дверь, и это будет он. Несмотря на то что он всегда рад совершить мелкие противозаконные проступки, которые не вскроются, ему никогда не нравилась идея отмотать срок в тюрьме даже ради удовольствия убить меня.

Фелиция откинулась на спинку стула; бокал покоился у нее на коленях, ее меланхоличная улыбка была едва видна в темноте.

– Такое хорошее вино, – сказала она, – я чувствую, что меня клонит в сон.

– Ты устала, – сказала Паола. Фелиция кивнула и прикрыла глаза, всё еще улыбаясь.

– Сегодня утром, – сказала она медленно, – я встала в шесть. Я отвела Алессандру в школу в семь и поехала на велосипеде в университет, где преподаю перевод: у меня было занятие в восемь. Затем я поехала обратно и села в поезд, чтобы добраться до школы в пригороде, где я преподаю английский и французский. Единственная проблема, – сказала она, – в том, что сегодня не пришел один из учителей, так что у меня было в два раза больше учеников, чем обычно, и, так как на этот день уже был запланирован тест, мне пришлось взять с собой на проверку в два раза больше работ. Я никак не могла представить, как мне увезти их на велосипеде. И я почувствовала гордость, – сказала она, – когда мне пришло в голову привязать стопку бумаг к сиденью и крутить педали стоя. Затем, –