Завтра война - Александр Зорич

Нет, таких девушек у нас в Объединенных Нациях просто не было. По крайней мере мне они не встречались.

Как следует осознав все это, я понял также и то, что в случае с Иссой традиционные пути завоевания женского расположения мне следует обходить десятой дорогой.

Я догадался, что схема «поцелуи – гулянки – постель – спасибо, до свидания», по которой строятся обычно любовные интрижки, здесь категорически не пройдет.

Исса не такая. Использовать с ней легендарный запас музыкальных и комических презервативов, который я притащил в нагрудном кармане из самой Академии, никак не получится. Да и не нужно это, в сущности.

Я чувствовал сердцем: Исса общается со мной не потому, что ей хочется сексуально развлечься в увольнении. А потому что…

– Скажи, ты меня любишь? – спросил я Иссу на пятый день нашего знакомства. Была глубокая ночь. Мы сидели, обнявшись, на берегу фосфоресцирующего моря. Завтра Иссе и Риши нужно было отбывать обратно на свой линкор «Видевдат», и это прискорбное обстоятельство снабдило меня запасом дерзости.

– Мне сложно отчитываться в моих чувствах, – рассудительно как всегда сказала Исса. – Но скорее «да».

– Так, значит, мы скоро встретимся снова? – обрадованно взвился я.

– Если это возможно, то пускай.

– Что значит «возможно»? – насторожился я.

– Это значит, если мне будет предоставлена такая возможность, то мы встретимся.

– Постой, Исса, но как ее может не быть, этой возможности?! Ведь у тебя же должны быть увольнения? Такие, как это, в «Чахре»?

– Следующее увольнение мне положено не ранее, чем через год.

– Через год?! – в отчаянии взвыл я. – Но, послушай, разве твоя Родина не понимает… разве Родина не чувствует, что у ее бойцов должна быть личная жизнь?

– Родина это понимает. И чувствует, – спокойно кивнула Исса.

– И что? – Я, честное слово, чуть не заплакал. Ведь несколько минут назад я строил сладостные планы нашего с Иссой совместного отдыха. Ведь в Академии скоро каникулы!

– У нас все по справедливости. У кого личная жизнь есть, те имеют право на более частые увольнения. У кого нет – не имеют.

– Постой, но кто это определяет – есть личная жизнь или нет? – нахмурился я, предчувствуя очередной подвох. – У вас там что, прибор специальный есть? «Личнометр» такой себе?

– Для энтли это определяет КПДЛ.

– Это что? Конкордианский Полуправдивый Детектор Лжи?

– Не правильно, Александр. КПДЛ – это Комитет по Делам Личности. Если девушка и юноша решают пожениться, им дается испытательный срок в полтора года. В эти полтора года они считаются женихом и невестой. И в эти полтора года они имеют право на утроенное количество увольнений, – голосом устава проговорила Исса.

– Так что если, допустим, мы станем женихом и невестой, тебе разрешат поехать со мной куда-нибудь?

– Если станем, то разрешат. Должны разрешить, – бесстрастно сказала Исса.

И тут меня пробило:

– В таком случае я… предлагаю тебе… стать… моей… невестой, – выпалил я, даже толком не веря, что это я, Александр Пушкин, торжественно клявшийся товарищам-кадетам не жениться до сорока лет (а на первом курсе даже действительный член клуба «Умру холостым!»), говорю эти слова.

– Я согласна, – сказала Исса. И, поразмыслив, добавила: – Теперь бы еще собрать соответствующие документы…

* * *

В тот день мы с Колей проснулись очень рано. В десять Исса и Риши отбывали на «Видевдат» с главного космодрома Ардвисуры, Гамеш. А на восемь мы назначили прощальную «стрелку» у ворот санатории. Что может быть хуже прощания с друзьями? Только прощание с любимыми.

Головы у нас с Самохвальским были тяжелые, лица – кислые, разговоры – упаднические. Из серии:

– Ну что?

– Да ничего.

– Чего это ты?

– А сам?

Причины для такого декаданса, конечно, имелись. Например, половину той ночи мы с девчонками провели в «прощальном» загуле. И маленько перебрали.

А главное… главное, мы чувствовали, что без них, без наших красавиц и умниц, «Чахра» утратит девяносто процентов своих достоинств. И станет скучной клонской фабрикой по переработке свободного времени в здоровье.

И хотя до конца нашего с Самохвальским отдыха оставались одни сутки, каждый из нас думал об одном: как бы убить оставшееся время поэффективнее?

Да, красота санатория «Чахра» нам приелась. И это неудивительно. Ведь красота эта была слащавой, синтетической и, откровенно говоря, фальшивой. Как леденец, на котором написано «ежевичный», но который на самом деле состоит из жженого сахара с уксусом и химической вкусовой эссенции, имитирующей вкус настоящей лесной ягоды.

Вся эта сусальная позолота… Весь этот стиль «плюс-барокко», почему-то ассоциирующийся у клонских архитекторов с процветанием и умонепостижимым изобилием.

И среди всех этих мраморных портиков, среди стриженных под шар кустиков самшита плохо одетые люди воруют мыло и радуются забытому бутербродному огрызку… И между прочим, чтобы свободно выезжать за ворота этого рая, необходимо обладать такими полномочиями, которых даже у лейтенанта Риши из касты пехлеванов нету и в помине. Что же там – за воротами этого рая? Ядерная зима?

Я как раз гадал, имеет ли такое понятие, как «ядерная весна», некое конкретное геоклиматическое наполнение, когда в дверь нашей комнаты постучали.

Стучать так робко умела только Мидрахи. Но какого ляда ей надо, ведь до завтрака еще полтора часа?

– Войдите! – не оборачиваясь, бросил я.

– Встаньте на путь солнца, Николай и Александр!

– Взаимно, Мидрахи.

– Александр, – вдруг сказала Мидрахи, перейдя зачем-то на шепот. – Одна девушка попросила тебе кое-что передать…

– Исса? – оживился я.

– Нет. Девушку звали Риши, – простодушно отрапортовала Мидрахи.

Самохвальский бросил на меня ревнивый взгляд, но я жестом остановил его – дескать, спа-акойно, кадет!

– Просили передать – значит передавай! – поощрил я уборщицу.

– Но мне сказали, что это секретно, – замялась Мидрахи, взглядом указывая на мрачно чаевничающего Колю.

– Говори уже. У меня нет секретов от моего лучшего друга!

– Девушка просила передать, что она ждет вас возле фонтана, – сообщила Мидрахи. – И еще она сказала, что собирается поговорить с вами о чувствах. Она сказала, это очень срочно.

Бросив в сторону Кольки извиняющийся взгляд, я схватил свою куртку и бросился к выходу.

Я сразу увидел Риши – бледную и печальную, как всегда.

Она стояла возле бездействующего фонтана, художественной изюминкой которого была отлитая из бронзы пара борющихся мужчин – видимо, спортсменов. Оба борца казались подчеркнуто мужественными, не без легкой печати зверства на лицах, и имели комплекцию секс-идолов из земных гомоэротических журналов.

В «Чахре» я, кстати, сделал по этому поводу одно наблюдение: эстетика изображения мужчин у клонов ближе всего к эстетике наших родных секс-меньшинств. Впрочем, самих клонов это не смущает. Наверное, потому что меньшинств у них в принципе нет. Уничтожены как класс, хотя сами клоны врут про «отсутствие социальных корней».

Риши напряженно крутила головой, высматривая, видимо, меня.

Обеими руками она держала перед собой тугой вещмешок с эмблемой линкора «Видевдат». Словно надеялась защититься им от шальной пули.

Глаза у Риши были на мокром месте – это я сразу понял. И, конечно, перспектива послужить девчонке жилеткой в восторг меня не приводила.

Именно потому я нарочито широко улыбнулся и напустил на себя непринужденности.

– Что случилось, Риши? – спросил я, тяжело дыша. – Что-то с Иссой?

– Нет, с Иссой все в порядке. Что-то со мной, – тихо сказала Риши и отвела взгляд.

– Мидрахи сказала мне, ты хочешь со мной поговорить?

– Да. Хотела. И хотя теперь понимаю, что весь этот разговор – ошибка…

– Что ж, значит, я пришел зря? – спросил я таким тоном, который подразумевал только один ответ: утвердительный. Откровенно говоря, в тот момент я очень не возражал смыться. – Наверное, будет лучше, если я уйду…

– Нет, не уходи! – с мольбой в голосе сказала Риши и схватила меня за руку.

В этом детском жесте было так много трогательной искренности, что мне вдруг стало стыдно. «Ну как можно быть таким черствым?» – усовестился я.

– Конечно, я не уйду, если ты этого не захочешь, – заверил я Риши, утешая себя тем, что даже в случае если разговор будет наискучнейшим, дольше двадцати минут он не продлится. Потому что лишнего времени в распоряжении Риши нет. Не станет же она динамить отправку на свой линкор из-за каких-то чувств? Нет, Родина такого поведения не поощряет.

– Я хочу, чтобы ты меня выслушал, Александр. Потому что мне кажется, будто мы никогда больше не увидимся. – Риши трагически шморгнула носом.

– Почему не увидимся? Мы же теперь друзья! – бодренько сказал я, хотя знал: вероятность нашей встречи действительно возле нуля, судя по количеству нулей в ценах на билеты от Земли до Вэртрагны (да простится мне этот каламбур).