Избранное - Эдуард Асадов

3

Это было десять лет назад,А сдаётся, что совсем недавно…Эх, жена, Галина Николавна,Где же нынче был твой синий взгляд?

Что могло с тобою приключиться?За окошком полночь. Холодок…Сел Андрей. Не хочется, не спится!— Лешка, брось мне спичек коробок.

Таня спички со стола взяла,Кинула Андрею, усмехнулась:— Что, геолог, нелегки дела? —И, локтями хрустнув, потянулась.

Хороша Татьяна, что скрывать:Строгий профиль, как из-под резца,Мягкая каштановая прядь,Блеск зубов и матовость лица.

Только это ни к чему Андрею,Он спокойно на неё глядит.Таня — это статуя в музее,Хороша, а сердце не болит…

За окошком чёрною лисицейНочь несётся, к травам припадая.Эх, Андрей, чего грустить, вздыхая?!Надо спать. Да вот никак не спится.

— Это скверно: ждать и не дождаться, —Таня вдруг сурово изрекла. —Я вот тоже как-то раз, признаться,Милого напрасно прождала.

Первый курс… Девчонка… Дура дурой.И взбрело ж мне в голову тогда,Что с моим лицом, с моей фигуройПокорю я парня без труда.

Он был славный, добрый, беззаботный,С полуслова друга понимал.А со мной хоть и шутил охотно,Но любви моей не замечал.

Да, любви. Но мне открылось этоСлишком поздно. Так-то, побратимы.В этом нет уже теперь секрета,Все ушло и пролетело мимо…

Но тогда мне, помню, показалось,Что вздыхать, робея, ни к чемуИ что, коль со счастьем повстречалась,Взять его должна я и возьму.

По каким неписаным законамС давних пор уж так заведено,Что о чувствах девушкам влюблённымПервым говорить запрещено?!

Любит парень — парню все возможно:Признавайся, смотришь — и поймут…А девчонка — лютик придорожный:Жди, когда отыщут и сорвут.

Только я не робкого десятка.Что мне было понапрасну ждать?!Для чего играть со счастьем в прятки?Он молчит, так я должна сказать!

Помню шумный институтский вечер.Хриплые раскаты радиолы.Я решила: нынче эта встречаБудет не бездумной и весёлой.

Пусть она не в парке состоится,А вот здесь, под меди завыванья.Что ж, так даже легче объясниться:Хоть не будет тяжкого молчанья.

Тот пришёл с подружкой, тот — с женою.Танцы, смех, весёлый тарарам…Я ж застыла, будто перед боем,Взгляд и душу устремив к дверям.

Лешка приподнялся моментальноИ спросил нетерпеливо: — Ну?Что же дальше? — Дальше все печально,Дальше мой фрегат пошёл ко дну.

Мой герой явился. Только рядом,Рядом с ним, сияя, шла другая.Щурилась подслеповатым взглядом…Рыжая, толстенная, косая…

— Ну а как же он? — воскликнул Лешка.— Он? — Татьяна зло скривила губы: —Он блестел, как новая гармошка,А в душе небось гремели трубы!

Он смотрел ей в очи, ей-же-богу,Как дворняга, преданно и верно.Ну, а я, я двинулась к порогу.Что скрывать, мне очень было скверно…

Сразу стал ничтожным, как букашка,Разговор наш. Он влюблён. Он с нею!Да, Андрюша, не дождаться — тяжко,Потерять же — вдвое тяжелее…

— Таня, брось! — вздохнув, промолвил Лешка. —Что прошло, того уж не вернёшь.Грусть ли, снег — все тает понемножку,А виски вот ты напрасно трёшь.

Есть примета — постареешь рано.А для женщин — это ж сущий ад! —И, поймав его беспечный взгляд,Улыбнулась строгая Татьяна.

— Слушай, Лешка, — вдруг сказал Андрей. —Ты приметы сыплешь, будто дождик.Впрямь ты, что ли, веруешь в чертей?Ты же комсомолец и безбожник.

Лешка прыснул: — Вот ведь чудачина!Не во мне таится корень зла.Просто моя бабка АкулинаБез примет минуты не жила.

И, от бед оберегая внука,Без сомнений и без долгих думБабка той мудрёною наукойНабивала мой зелёный ум.

Мне плевать на бога и чертей!Стану ли я глупости страшиться!Только надо ж как-то разгрузитьсяМне от ноши бабушки моей!

Вдруг профессор приоткрыл ресницыИ сквозь сон сердито пробурчал:— Что вам, полуночники, не спится?Ночь давно. Кончайте свой кагал!

Он ещё побормотал немножко,Сонно потянулся и зевнул.Щёлкнул выключатель у окошка,И вагон во мраке потонул.

— Есть примета, Христофор Иваныч, —Улыбнулся Лешка. — Верьте мне:Никогда нельзя сердиться на ночь —Домовой пригрезится во сне…

Глава 3.

НОВЫЙ ДРУГ

1

— А всё же это хорошо, Варвара,Что мы с тобой так славно подружились!Опять бренчит соседская гитара.Смотри, смотри-ка, флоксы распустились!

Все эти дни возбуждена Галина.Едва домой вернувшись из больницы,Она то вдруг заплачет без причины,А то, вскочив, со смехом закружится…

Трюмо теперь ей враг: неся печали,Оно напоминает без концаПро голову остриженную ГалиИ шрам пунцовый поперёк лица.

Зло — это зло. А все ж, коли угодно,Теперь ей души новые открылись.— Да, да, Варюша, это превосходно,Что мы с тобой так славно подружились!

Ты знаешь, там, в больнице, мне казалось,Что все твои визиты лишь рисовка.Увидела — почувствовала жалость,Ну и приходишь гладить по головке.

Сердечный взгляд. Букет на одеяло…Приходишь каждый вечер, как на службу…Прости, Варюша! Я тогда не знала,Что доброта есть первый вестник дружбы.

Да, между прочим, в сумочке тогдаНаткнулись вы на детские вещицы.Малыш! И ты приехала сюдаПомочь ему, да не нашла следа:А он под сердцем у меня стучится.

Варвара улыбнулась: — А забавноМеня в квартире встретили у вас.Скажи, кто эта Эльза ВячеславнаВ такой пижаме цвета «вырви глаз»?

— Как кто? Да просто мужняя жена.Служила где-то в главке, у Арбата.Но, выйдя замуж, обрела сполнаВсе то, о чем мечталось ей когда-то.

Борис Ильич, супруг её, всецелоНаучною работой поглощён.Зато у Эльзы три любимых дела:Кино, универмаг и стадион.

Притом добавлю, что соседку нашуНе Эльзою, а Лизою зовут.Но имя Эльза кажется ей краше,А Лиза — это скучно, как хомут.

Варвара усмехнулась: — Понимаю,Когда в тот вечер я сюда примчалась,То эта Эльза, двери открывая,Мне помнится, ужасно испугалась.

«Какой ребёнок?! — ахнула она.-Что за кошмар? Тут кто-то нас дурачит.Борис, ты где, я так поражена!Больница… Галя… Что все это значит?»

Прохлада… Сумрак… За Москвой-рекойПоследние лучи уже потухли,Лишь зябкий вечер ворошил клюкойЗаката дотлевающие угли…

— Не надо, Галя, света зажигать!Так вроде бы уютней и теплее.Да, кстати, ты хотела рассказатьНемного про себя и про Андрея.

Затем о чуде звонком, долгожданном…Скажи: как назовёте вы его?— Сейчас, Варюша. Но сперва о главном:Андрей пока не знает ничего.

Но по порядку: в день, когда АндрюшаВернулся с фронта, я его встречалаНе школьницей, как прежде провожала,А педагогом. Веришь ли, Варюша,

Ходя четыре года в институт,Я бредила во сне и наявуВот этим днём. Но, понимаешь, тутСтою пред ним, как дура, и реву.

Но нет, постой, я вовсе не об этом.Я о другом… Ведь, знаешь, в этот деньС земли ушла, исчезла злая тень.Конец войне. Мир залит ярким светом!

Какая-то старушка вдруг спросила:«Кого встречаешь, дочка?» А Андрей,Обняв меня, вдруг гаркнул что есть силы:«Супруга, бабка! Муж приехал к ней!»

И вдруг, смутясь, в глаза мне заглянул:«Галинка, правда?» Я кивнула: «Да».Вокзал в цветах и музыке тонул,Шумел народ, свистели поезда…

С тех пор навеки в памяти моейОстались этот солнечный перронИ загорелый радостный АндрейВ пилотке и шинели без погон.

Андрей сказал, вернувшись: «Так-то, Галя,Пока мы шли сквозь пламя в грозный час,Вы все тут институты покончалиИ вроде б даже обогнали нас.

Сидишь теперь, плечистый да усатый,На лекциях с конспектом под рукой,А рядом ясноглазые девчатаИ пареньки без пуха над губой».

А я смеюсь: «Молчи, такой удел,Смиренье ум и душу возвышает.Христос, вон тётя Шура утверждает,Похлестче унижения терпел!»

Я, Варя, нынче точно в лихорадке,Все чепуху какую-то плету.Да мне ль сейчас играть с тобою в прятки!Я, знаешь, все жалею красоту.

Ну ладно, пусть не красоту, но всё жеХоть что-нибудь да было же во мне!А тут взгляни: гримаса, гадость, рожа,Кошмар в каком-то непонятном сне!

Поникнув, плечи быстро задрожали,В усталом взгляде — колкая зима.— Не надо, слышишь? Ну не надо, Галя!Не так все плохо, ну суди сама:

Теперь такие шрамы медицина,Конечно же, умеет убирать.Ну, будет, будет… Вспомни-ка про сына,Тебе нельзя мальчишку волновать.

— Кого мы ждём? — Галина просветлела. —Серёжку жду. Наверно, будет славный!— Ну то-то же, вот так другое дело.Нельзя хандрить, Галина Николавна.

— Да, да, нельзя. Но ты не думай только,Что я с Андрюшей встретиться боюсь.Андрей мой не пустышка и не трус,И шрам его не оттолкнёт нисколько.

И хоть в нем много мягкого тепла,Но он, как я, от горя не заплачет.Любовь же наша сквозь войну прошла,А это тоже что-нибудь да значит!

А главное, тут ждёт его сюрприз,Который буйствует уже, стучится…Вот дай-ка руку… Чувствуешь? Как птицаВ тугом силке, он бьётся вверх и вниз.

Андрей однажды мне сказал: «Галина,Что скромничать — мы хорошо живём,Но если б нам с тобой ещё и сына…» —И он, вздохнув, прищёлкнул языком.

В работе нашей, в радости, в борьбеБывают дни-враги и дни-друзья.Но день, когда затеплилась в тебеИная жизнь, ни с чем сравнить нельзя!

Сначала я о радости такойХотела сразу рассказать Андрею.Но тотчас же решила: «Нет, постой!Сама-то я всегда сказать успею».

Так слишком просто: взять вот и сказать.Но нет, пусть это глупость, пусть каприз,Однако я решила наблюдать,Когда он сам заметит мой «сюрприз».

Пробушевав, осыпалась весна,И Громов мой окончил институт.Пришёл и крикнул весело: «Жена!Вот мой диплом, а вот уж и маршрут!»

И, собирая мужу чемодан,Решила я: теперь скрывать не надо.Три месяца не сделали мой станПокуда примечательным для взгляда.

Но о «сюрпризе» глупо говорить!Вот, Варенька, забавная задача!«Сюрпризы» полагается дарить,К тому же и внезапно, не иначе.

Ну как тут быть? Смекалка, выручай!Стоп! Я куплю для малыша приданоеИ на вокзале в самый миг прощанияОткрою сумку, будто невзначай.

Тогда исчезнет сразу грустный взгляд!Глядишь, глаза Андрея потеплели…«Галинка! — он воскликнет. — Неужели?Теперь нас будет трое? Как я рад!»

Он бережно возьмёт меня за плечиИ, наклонившись, скажет мне, любя:«Спасибо, моя славная! До встречи!Теперь нас трое. Береги себя!»

Да, так вот я и думала, когдаВ тот вечер торопилась на вокзал.И тут, как гром, нежданная беда,Глухая брань… Удар… Потом — провал…

Запомнились лишь две фигуры в кепках,Две пары крепко сжатых кулаков,Две пары глаз, холодных, наглых, цепких,Из-под нависших низко козырьков.

«А ну, постой! — один промолвил хмуро. —Какой такой под мышкой тащишь клад?»«Замри, — вторая буркнула фигура. —Гляди, не вздумай кинуться назад!»

Когда большая грубая рукаСхватила сумку, я вдруг моментальноНе столько с целью, сколько машинальноК себе рванула сумочку слегка.

Ударили меня сначала в спину.Потом… А, право, хватит вспоминать!Как холодно у нас, я просто стыну.Давай чаи, Варюша, распивать.

Мигнул в окошко вечер фонарёмИ лучик протянул к душистой булке.— Как странно, Галя, мы с тобой живёмВот здесь, в одном и том же переулке,

А прежде не встречались никогда.Хоть, может быть, и видели друг друга.— Пусть так… Но там, где грянула беда,Куда надёжней и верней подруга.

ЧАСТЬ 2