Мумия - Макс Аллан Коллинз

– Ты искала именно эту книгу? – поинтересовал­ся Рик. – Но, по-моему, она вовсе не из золота.

– Это не Книга Амон-Ра. Это что-то другое, но, по-видимому, не менее ценное.

– А что же это такое? Черная книга для черных списков царя Тутанхамона?

– Я думаю, что это Книга Мертвых.

– Мертвых? – поморщился О'Коннелл, – Что-то мне перестает нравиться наша затея.

– Не будь слюнтяем! – возмутилась Эвелин. – Ну какой вред может причинить книга?

С этими словами она решительно повернула ключ.

Шуршащий звук приведенного в действие механиз­ма, казалось, эхом разнесся в ночи. Девушка испуганно огляделась, проверяя, не проснулся ли кто-нибудь, в частности, доктор Чемберлен. Однако ничего, кро­ме похрапывания спящих тут и там мужчин, слышно не было.

Неожиданно воздух пришел в движение. Но это был не порывистый ветер, как прежде, под землей. На этот раз казалось, что дышит нечто неописуемо огромное, будто в небе перевел дух скучающий вели­кан. Пламя костра заметалось под этим холодным потоком воздуха.

О'Коннелл и Эвелин нервно переглянулись, но за­тем девушка рассмеялась. Рик присоединился к ней, но смех его звучал неубедительно. Он придвинулся к девушке поближе и обнял ее, словно защищая от воз­можной опасности. Эвелин показалось, что и Ричард чувствует себя несколько не в своей тарелке.

Девушка склонилась над книгой, медленно водя пальцем по иероглифам и что-то невнятно бормоча.

– Ну и что же это такое, в конце концов? – не выдержал О'Коннелл. – Телефонный справочник Хамунаптры?

– «Амон кум ра. Амон кум дей».

– Теперь мне все ясно. Хорошо, что поинтересо­вался, – съехидничал Рик.

– Здесь говорится о ночи и дне.

Не обращая внимания на О'Коннелла. она продол­жала читать, теперь уже вслух, словно желала слы­шать, как звучат древние заклинания.

(Она, конечно, не могла знать о том, что сейчас про­исходило во тьме лабиринта. Мумия, оставленная ими в деревянном открытом гробу рядом с саркофагом, на­чала оживать. Гниющая плоть и кости зашевелились, распахнулись веки. Имхотеп пробудился, словно от удара, и уставился в темноту пустыми глазницами.)

...Итак, Эвелин Карнахэн, честная поборница на­учных изыскании, влюбленная в верования и обряды Древнего Египта, преданная памяти своего знамени­того покойного отца, продолжала читать те самые зак­линания, которые постепенно возвращали мумию к жизни.

– Нет! – вдруг раздался чей-то истошный крик позади Эвелин.

Проснулся еще кто-то, а именно доктор Чемберлен.

– Нельзя этого делать! – вопил профессор. – Не­медленно остановитесь!

Когда египтолог добежал до девушки на своих ко­ротеньких ножках, она уже успела закрыть книгу, как школьница, застигнутая ночью за чтением зап­рещенного романа. Сейчас она обратила внимание на то, что профессор наконец-то снял свой знаменитый тропический шлем. Его жиденькие белесые волосы стояли дыбом. Наверное, оттого, что он ворочался во сне... Или от осознания ужаса, который учинила Эвелин...

Остановившись почти у самого костра, Чемберлен внезапно замер на месте и повернулся лицом к пустыне, будто услышал оттуда некий звук.

А это было действительно так. Вскоре до слуха Эве­лин и О'Коннелла также донесся далекий жужжащий звук, словно откуда-то из-за горизонта к ним прибли­жается самолет, только это жужжание казалось бо­лее пронзительным и с какими-то подвываниями.

Рик и Эвелин одновременно вскочили на ноги. В тот же миг, вздрогнув, в своей палатке проснулся Джо­натан. Жужжание и вой теперь напоминали сигнал испорченной автомобильной сирены. В той стороне, где стояли палатки американцев, возник Бени. Он шел пошатываясь и держась руками за живот.

– Наверное, крыса оказалась больная, – спросо­нок пробормотал он, но глаза его тут же округлились от ужаса, как только он услышал все нарастающий гул, идущий из пустыни.

Хендерсон, Бернс и Дэниэлс тоже выскочили из палаток с револьверами в руках, когда до них донесся снаружи непонятный шум.

Все сгрудились в мерцающем свете костра, напря­женно вглядываясь в сторону источника звука. Сму­щенные собственной беспомощностью, американцы громко рассуждали о том, что за чертовщина тут, мог­ла происходить.

Вскоре «чертовщина» заявила о себе вполне мате­риально. Жуткое, невероятно огромное облако саран­чи опустилось на лагерь, покрывая все вокруг шеве­лящимся ковром.

Эвелин судорожно размахивала руками в воздухе, стараясь пробиться через вихрь крылатых насекомых. Она почувствовала, как О'Коннелл ухватил ее за талию и увлек за собой. Пробившись сквозь ливень саранчи, к ним присоединился Джонатан, и все трое помчались к трещине возле статуи Анубиса. Отчаянно пытаясь из­бавиться от ползающих по ним крылатых тварей, они старались как можно скорей достичь храма.

В это время Бени со своими американскими работодателями мчался к другому входу в лабиринт. А доктор Чемберлен, покрытый шуршащим саваном из са­ранчи, прижимая к себе вновь обретенную Кингу Мертвых, стоял и вопрошал небеса:

– Что же мы натворили?!

Отплевываясь от саранчи, успевшей заползти ему в рот, он присоединился к своим товарищам.

Эвелин, О'Коннелл и Джонатан уже знакомым путем добрались до зала бальзамирования, где и остано­вились, выбирая из волос и одежды запутавшихся там насекомых. Рик, более всех сумевший сохранить при­сутствие духа, не расставался со своим рюкзаком с оружием. О'Коннелл достал спички и зажег факел.

– Никогда в жизни не видел столько кузнечиков сразу! – признался он.

– Это не кузнечики, – поправила его Эвелин, ста­раясь быстрей прийти в себя. – Это саранча.

– Значит, это и есть одна из так называемых деся­ти казней? – истерично выкрикнул Джонатан, обра­щаясь к сестре. – Саранча!

– Это вовсе не казнь, Джонатан, – стараясь со­хранять спокойствие, сказала Эвелин, – а природное явление. Связано оно с тем, что один раз в несколько лет у саранчи происходит гигантский прирост популяции, и когда все насекомые сразу взлетают и начи­нают мигрировать... получается как раз то, что мы только что наблюдали. – Девушка стряхнула с уха крупную саранчу.

Она отступила на шаг, и тут же почувствовала, как ее сандалия угодила но что-то скользкое.

– Тьфу ты! – в сердцах сплюнула девушка. – Я, кажется, во что-то вляпалась.

– Не во что-то, а в кого-то, – поправил Джонатан, нахмурившись, после того как опустил свой факел и исследовал ногу своей сестры.

Весь каменный пол зала был усеян отвратитель­ными, скользкими лягушками!

Эвелин еле сдержалась, чтобы не закричать от ужаса. В это время к ней как раз обратился О'Коннелл: