Не проси моей любви (СИ) - Светлана Рыжехвост

class="p">— Я не могу, — апатично отозвалась я.

— Помашешь им сквозь стекло, — предложил Драгош. — Рюмкина отбила мне странную смс. Попросила сказать тебе, что ты будешь рыдать от смеха, когда узнаешь.

— Узнаю что?

— Понятия не имею, — он развел руками, — может, ее новую картину куда-нибудь взяли?

— Но вряд ли это смешно, — я устало улыбнулась. — Скажи, что ты прихватил с собой ноутбук?

— Увы, — развел руками Драгош, — но! Все как в лучших домах Лондона и Парижа.

Он вытащил какой-то мелкий пульт, что-то на нем отщелкал и из странной и непонятной стойки, напоминавшей раскладной стол-книжку, выполз телевизор.

— Мне страшно представить, сколько стоит эта палата, — выдавила я.

— И не представляй, — отозвался Драгош. — А чеки я уже съел.

— Потому что больше нечего было? — хихикнула я.

Настроение скакало. От апатии к веселью. И, я так подозреваю, виновата в этом вовсе не беременность, которая может и не стать реальной беременностью. Вот только понять бы, что имел ввиду доктор? Ладно, завтра узнаю.

***

"Завтра" наступило быстро. И я чувствовала себя куда лучше. Не в физическом смысле, тут как раз пришли слабость и головкружение, а в эмоциональном. Я с удовольствием ответила на сообщения в ВК, и не без трепета позвонила маме. Обсуждать произошедшее все еще не хотелось, но я понимала, что держать родных людей в неведении жестоко.

Трубку мама взяла не сразу, я даже начала беспокоиться. Но как только услышала папин голос, то вместо "Привет, это я" выпалила:

— Вы вместе, да? Вместе?

— Доброе утро, Мари, — с нежностью произнес папа и шепотом добавил, что по русской традиции он мне ничего не скажет, чтобы не сглазить.

— Тогда и я тебе не скажу, что ты можешь стать дедом, — улыбнулась я.

— О, Мари, но еще когда доктор сказал, что у нас будет девочка, — рассмеялся папа, — я уже тогда отчетливо понял, что когда-нибудь стану дедом. Или ты имеешь ввиду что-то менее гипотетическое?

С папой болтать было привычно — мы в основном так и общались, потому что Париж не Питер, на поезде не накатаешься. И я, пока Глеб куда-то вышел, пересказала отцу слова врача. И получила горячее одобрение своего решения.

— Если приложить силы, — взволновано говорил папа, — то все возможно! И потом, это обычная клиника, хоть и безобразно дорогая. Мы доставим целителей из Сибири. А если что… Это не страшно.

Он переходил с русского на французский, а я просто лежала и улыбалась. Все будет хорошо.

Дальше все было как в американском кино — меня усадили в инвалидное кресло и повезли на осмотр. И если так посчитать, то доктор пришел сразу после завтрака, а отпустили меня… Отпустили меня к обеду. В палате нашелся озадаченный Глеб — он с кем-то ругался по телефону. Кажется, проблемы на работе.

Коснувшись его локтя, я одними губами шепнула:

— Езжай.

Он упрямо мотнул головой и рявкнул в трубку, что перезвонит.

— Я тебя не оставлю, — уверенно произнес Драгош. — Сегодня приедут из полиции.

— Этого поймали? — у меня дрогнул голос.

— Да, — кивнул Глеб. — Встречи с нами добивалась его мать.

— Попросить, чтобы я соврала, что сама поехала? — криво усмехнулась я.

— Думаю, да.

Поев, мы с Глебом устроились на низком диванчике. Вообще, палата меня поражала. Поначалу у меня не было возможности оценить ее по достоинству. Вернее, у меня не было желания. А сейчас я осматривалась со значительно возросшим интересом. Две постели, для меня и для Глеба, в стороне диван и низкий столик. Это больше похоже на дорогую студию, чем на палату.

— Предполагается, что на второй постели спит сиделка, — шепнул Глеб, заметив мой оценивающий взгляд. — Все, для того чтобы пациенту было комфортно. И чтобы он ни на секунду не оставался один.

— Спасибо, — шепнула я. — Спасибо.

— Хватит, Мари. Кем бы я был, если бы не сделал все, что в моих силах? — Глеб чуть поморщился, — тем более, что здесь моей заслуги в принципе нет. Если не считать оплаты счета.

Я только вздохнула и прижалась к нему покрепче. Этого волка я не отдам никому и никогда.

Ближе к вечеру пришел усталый полицейский. Я с умным видом посмотрела на его погоны, и в итоге прослушала его звание. Запомнила только имя — Олег Ефремович.

Задержался он у нас надолго и своими вопросами вытряс из меня всю душу. В процессе всего этого я исписала кучу листочков и подписала такую же кучу бумажек. Все это тщательно читал Глеб, а я только ручкой чиркала. Потом пришла медсестра с капельницей и, оценив мой бледный вид, попросила Олега Ефремовича наружу. Глеб, поцеловав меня в висок, выскользнул следом за ним. Не знаю, о чем они договаривались, но обратно Драгош вернулся довольным как слон.

Еще неделю меня никто не беспокоил. Я лежала под капельницами, глотала таблетки и терпела уколы во все предназначенные и не предназначенные для этого места. А после нас попросили на выход:

— Все что мы могли сделать, мы сделали, — степенно сказал доктор. — Сейчас ваша задача дышать свежим воздухом и употреблять как можно более здоровую пищу. И никакой химии. Успокоительное, снотворное и все прочее мимо. Обезболивающее только после консультации с вашим гинекологом. Это я про головные боли и иже с ними.

Пока я собирала вещи — откуда сколько взялось, не понятно — Глеб смотался до магазина и принес огромный торт из модной кондитерской. Шоколадно-кремового монстра мы оставили в сестринской и надо признать, что впечатление он произвел только на меня. Страшно представить местные зарплаты. Впрочем, еще страшнее представлять, во сколько Глебу обошлось мое лечение.

Забирать меня из больницы приехали все: мама и папа, Ласик, Еся и ее байкер, и даже Светочка с Олежкой. На кого только офис бросили?

— Ну что, — Еська крепко меня обняла, — ты умирающий лебедь или мы пьем сок со льдом и лопаем пиццу?

Я посмотрела на Глеба, а тот только руками развел, мол, все как ты захочешь.

— Я бы еще от филадельфии не отказалась, — облизнулась я. — И мандарины. И ананас, и…

Драгош закидывал сумки в багажник, а мы с Еськой набирали продуктовую сумку в приложении, а после открыли любимую доставку и набрали вкусняшек. Самим в магазин ехать не хотелось. Загрузившись по двум машинам, мы направились к Глебу.

— Ты не против, что в твоей квартире будет сабантуй? — тихо спросила я.

— В нашей, — поправил меня Глеб. — И не против.

Мама тихо заметила:

— Я рада, что рядом с моей дочерью именно вы, Глеб. И, боюсь, что это еще не все потрясения. Нам нужно поговорить.

Драгош