'Карусель теней' - Андрей Александрович Васильев

дороге к кладбищу я так и так прикидывал: разыгрывать мне карту под названием «на самом деле я не забыл, а просто следую договору» или же нет? В конце концов решил – разыграю. Формально ведь все так и есть, верно? Происходи дело в обычном человеческом суде, я бы на сто процентов выиграл дело.

Штука в том, что тут не суд, здесь все решает дело, уводя слова на второй план. И тем не менее данная позиция, по моему мнению, наиболее выгодна. Как минимум я увожу из-под удара моего наставника. Ну, или друга? Не знаю, как верно именовать умруна с того кладбища, что для меня почти родным стало.

В любом случае я решил гнуть линию «ты сам дурак», но, само собой, со всем уважением и почтением. Этот умрун сильно стар, а потому безмерно лют. Если он не дай бог что заподозрит, то все, конец мне. Опрокинет на дорожку, распластает когтем мое брюхо, ногой кишки выдавит, и на том закончится история Александра Смолина, ведьмака.

На секунду установилась тишина, а после Хозяин Кладбища разразился хохотом, который и ворон, было заснувших на деревьях, перепугал, и меня, признаться, тоже. Очень жутко этот умрун смеется. Невозможно просто.

– Ловко, ловко, – закончив веселиться, сообщил мне он. – Ну ладно, будем считать, что так все и есть. Это не ты забыл про свой долг, а я запамятовал условия, при которых он должен быть возвращен.

Все, можно выдохнуть, задача-минимум достигнута. Только вот мне кажется, что эта доброта окажется похуже его гнева. Знаю я такие расклады, проходил их уже.

– Итак, почтеннейший, я готов прямо сейчас выполнить все то, что обещал. Покажите мне души, которые следует отпустить, и еще до конца ночи их в ваших владениях не будет.

– А их в моих владениях и нет, – пророкотал голос из-под капюшона. – Что печалит безмерно. Ты ведь мне для того и понадобился, ведьмак, чтобы наказать тех, кто посмел нарушить мою волю. Мой закон!

– Теперь мне не все понятно, – признался я. – Нет, про наказать – это ясно. Но вот насчет того, что их нет здесь, на кладбище, – это лучше бы прояснить.

И вот тут я совсем опешил. Да и как по-другому? Просто заерзал умрун на своем троне, закряхтел, а это означало одно: он находится в растрепанных чувствах. Пусть не сильно, пусть на вот столечко, но тем не менее. А подобное, по моему личному мнению, вообще невозможно. Особенно применительно к столь древним и могучим сущностям, как он.

– Нелепа вышла, – наконец прогудел Костяной Царь. – Кто-то из помощников, телепней эдаких, оплошал. Н-да.

– Хорошие слуги нынче редкость, – посочувствовал ему я. – Понимаю как никто. У самого, знаете ли…

– Колдуна у меня на кладбище закопали! – перебил меня умрун и бахнул кулаком по ручке кресла, да так, что та аж затрещала. – Чернокнижника! Из новых, да хватких. В осень это случилось, я как раз собирался в склеп уходить, вот и не учуял его. А эти остолопы… Уууу!

Он погрозил пальцем толпе призраков, после чего те дружно пали на колени.

– И? – выждав с полминуты, тактично поторопил умруна я.

– И! – недовольно буркнул тот. – Весна пришла, а колдуна того нет! И след его простыл. Тело здесь, в могиле, лежит, гниет. А душа с моего кладбища улизнула! С моего! Кладбища!

Как видно, здорово зацепило случившееся, иначе с чего бы он так переживал? Или, может, все умруны сдают кому-то очень и очень влиятельному некую отчетность, в которой поименованы все души, переданные им на баланс? Приход, расход, сальдо?

Я про такое не слышал, но должна же быть причина подобного гнева?

– Мало того, – угомонившись, продолжил умрун. – Он с собой еще восемь душ сманил.

– Лихо, – не удержался я от реплики, понимая теперь, что имел в виду Орепьев, говоря: «Оно и к лучшему».

– Лихо? – в глубине капюшона кроваво блеснули две красные точки. – Ты считаешь, что это лихо?

– В иных ситуациях можно восхититься и врагом, – сообщил ему я, подавив желание сделать пару шагов назад. – Хотя бы для того, чтобы победа над ним казалась почетнее.

– Красиво сказано, – обертоны умруна стали потише. – Но сама история от того краше не стала. Я не знаю, кому пришло в голову хоронить колдуна на моей земле, вместо того чтобы сжечь его по всем правилам. Я не знаю, каким образом он совратил тех восьмерых на то, чтобы покинуть свои могилы и уйти с ним. Я не знаю, какое заклятие он пустил в ход, сумев разорвать путы кладбищенского посмертия. Не знаю и знать не желаю. Но вот тебе мой наказ, ведьмак. Найди их всех до единого. Сейчас! Немедля! А как найдешь – воздай по заслугам. Не желали они тут, под моей рукой, существовать, имея хоть какую-то надежду? Значит, и не надо. Пущай отправляются туда, где надежды вовсе нет. Такой мой тебе наказ. Выполнишь сказанное – и, считай, что долг твой выплачен.

– Нет, – выдержав лишь минимальную паузу вежливости, ответил ему я.

– Чего? – даже привстал умрун. – Как – нет? Ты в своем уме?

– В своем, – кивнул я. – Потому – нет. У нас с вами, уважаемый, договор о другом был. Речь шла о десяти душах, которые проживают здесь, на вашем кладбище. Именно на нем, я хорошо помню, как сфокусировал ваше внимание на этом моменте. Вы меня еще забавным назвали. Ну, или что-то в этом роде изрекли. Так вот, от этого долга не отказываюсь, готов его вернуть в любой момент. А бегать по стране за беглыми душами – это увольте. Я не сыщик, не охотник за приведениями, я ведьмак. У меня профиль другой.

– Нормальный у тебя профиль, это и отсюда видно, – буркнул умрун. – Разве что разъелся ты в своих странствиях, вон из-за щек ушей не видать.

Ничего я ему на это не ответил, только улыбнулся безмятежно. А что? Я сейчас в своем праве, не то что пять минут назад, когда все было очень зыбко. Главное – не грубить, не провоцировать скандал, и тогда ничего он со мной не сделает.

– Я не умею просить, ведьмак, – спустя минуту тишины произнес