Человек в лабиринте - Роберт Силверберг

Однако гидрянин вернулся на свое место в окружающей Мюллера толпе.

– Еще один универсальный язык. Я надеюсь, что он не оскорбит ваши уши.

– Мюллер вынул из кармана флейту и приставил ее к губам.

Играть через фильтрующую оболочку было не очень-то легко. Но он уловил диатоническую гамму. Их конечности немного заколебались. Ага, значит слышат. Или, по крайней мере, чувствуют колебания. Он повторил диатоническую гамму. На сей раз в миноре. Потом начал играть хроматическую гамму. Они показались ему немного более возбужденными. «Это неплохо характеризует вас, – подумал он, – немного разбираетесь». Ему пришло в голову, что, может, полиотропная гамма более соответствует настроению этого унылого мира. Он сыграл ее и вдобавок кое-что из Дебюси.

– Это до вас доходит? – спросил он.

Они, вероятно, начали советоваться, затем ушли. Мюллер отправился за ними, но они передвигались очень быстро, и поэтому вскоре исчезли во мраке сумеречной чащи. Однако это не отбило у него охоту к контакту. И он, наконец, попал туда, где они стояли все вместе, ожидая его, как он подумал! Когда же он подошел, они опять ушли. Такими перебежками они довели его до своего города.

Питался он искусственно. Химический анализ показал, что было бы неразумно угощаться тем, что употребляют в пищу гидряне. Он чертил теорему Пифагора много раз. Выписывал арифметические действия. Играл Шенберга и Баха. Рисовал равнобедренные треугольники. Пускался в стереометрию. Пел. Говорил с гидрянами не только по-английски, но и по-французски и по-китайски, чтобы показать им, как разнообразна человеческая речь. Он показывал различные сочетания элементов периодической системы. Но и после шести месяцев пребывания на их планете он знал об их мышлении не больше, чем через час после посадки.

Гидряне молча терпели его присутствие. Между собой они переговаривались жестами, прикосновением рук, вздрагиванием ноздрей. Какой-то язык у них был, но это был удивительный, полный всхлипываний шум, в котором он не различал никаких слов или хотя бы слогов. Он, конечно, все записывал, что слышал, но в конце концов, изрядно устав от его пребывания, они все же привыкли к нему.

И только значительно позже он понял, что они с ним сделали, пока он спал.

Ему было восемнадцать лет, и он лежал голышом под сиянием звездного неба Калифорнии. Он думал, что он может доставать звезды и срывать их с неба. Быть Богом! Овладеть Вселенной!

Он повернулся к ней, холодной и стройной, немного напряженной. Накрыл сжатой ковшиком ладонью ее грудь. Потом погладил по плоскому животу. Она чуть дрожала.

– Дик, – выдохнула она… – Ох…

«Быть Богом», – подумал он и поцеловал ее нежно, а потом горячо.

– Подожди, – шепнула она, – я еще не готова.

Он ждал. Помог ей приготовиться, или ему казалось, что он ей помогает, и уже скоро ее дыхание участилось. Она снова выдохнула его имя…

Сколько звездных систем успеет посетить человек за свою не слишком длинную жизнь?..

Бедра ее раскрылись. Он прикрыл глаза. Под коленями и локтями он чувствовал шелковистые иглы старых сосен. Она не была его первой девушкой. Но была первой, которую стоит считать. Когда его мозг пронизывала молния, он, как сквозь туман, чувствовал ее реакцию, сначала неуверенную, приглушенную, а затем пылкую. Сила ее страсти захлестнула его, и он утонул в ней. Но только на мгновение. Быть богом, наверное, нечто подобное.

Он лег рядом с нею на бок. Показывал ей звезды, говорил, как они называются. Причем не меньше половины этих названий он перепутал. Она, однако, этого не знала. Рассказал ей о своей мечте. Позже они ласкались еще не раз, и было еще лучше. Он надеялся, что в полночь пойдет дождь и они смогут потанцевать в его струях. Но небо оставалось безоблачным. Тогда они пошли к озеру просто поплавать. Они вылезли из воды, дрожа и хохоча. Когда он повез ее домой, она запила свою противозачаточную таблетку ликером. Он сказал ей, что любит ее. Они обменялись открытками с поздравлениями на Рождество. И обменивались ими многие годы.

Восьмая планета Альфы Центавра была гигантским газовым шаром с маленькой плотностью и такой же силой притяжения, как и у Земли.

Мюллер провел там медовый месяц, когда женился во второй раз. Кроме того, он занимался там кое-какими служебными делами, так как колонисты на шестой планете этой системы стали уж чересчур самостоятельными. Хотели вызвать смерч, который всосал бы большую часть атмосферы восьмой планеты для нужд их промышленности.

Мюллер провел довольно плодотворные конференции. Убедил местные власти, что стоит назначить плату за участие в использовании атмосферы, и даже удостоился похвалы за свой маленький вклад в межпланетную мораль.

Все время своего пребывания в системе Альфа Центавра он и Нола были гостями правительства. Нола в отличие от Лорейн, его первой жены, очень любила путешествовать. Они совершили еще много совместных космических перелетов.

В предохранительных костюмах они плавали в ледяном метановом озере. Смеясь, бегали по его аммиачным берегам. Нола, высокая, как и он, была рыжеволосой и зеленоглазой… Потом он обнимал ее в теплой комнате, все стены-окна которой выходили на безнадежно грустное море.

– И мы всегда будем любить друг друга? – спросила она.

– Да, всегда.

Однако в конце недели они расстались, почти врагами. Но тогда это было только развлечением, потому что чем злее ссора, тем нежнее примирение. На какое-то время, конечно. А потом им не хотелось даже ссориться. Когда подошел срок возобновления контракта, оба отказались от него. С течением лет, когда его слава росла, Нола изредка писала ему дружеские письма. Вернувшись с Беты Гидры, он хотел с ней встретиться. Рассчитывал на ее помощь. Кто-кто, а уж она-то не отвернется от него. Слишком крепкая связь их связывала.

Но Нола находилась на Весте со своим седьмым мужем. Сам он был третьим. И он не стал вызывать ее, понимая, что это не имеет смысла.

Хирург сказал:

– Мне очень жаль, господин Мюллер. Но мы ничего не можем для вас сделать. Мне не хотелось бы возбуждать в вас несбыточные надежды. Мы хорошо исследовали вашу нервную систему и не можем локализовать изменений. Мне очень жаль.

У него было девять лет, чтобы как следует изучить свои воспоминания. Он наполнил ими несколько кубиков. Занимался он этим в первые годы пребывания на Лемносе, когда еще думал, что иначе не будет помнить прошлого. Но потом обнаружил, что с возрастом воспоминания становятся все более живыми. Или, может, ему помогала его выучка. Мюллер мог вызвать в памяти пейзажи, звуки, вкус, мог воспроизводить целые беседы, цитировать полные тексты нескольких трактатов, над которыми когда-то трудился. Мог перечислить всех английских королей в хронологической последовательности от Вильгельма I, до Вильгельма IV. Помнил имя каждой своей девицы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});