Коричневые башмаки с набережной Вольтера - Клод Изнер

Виктор и Жозеф закрылись в подсобке.

– Жозеф, отдайте мне книжку, – велел Виктор. – И больше никому об этом ни слова! Туман начинает рассеиваться: убийцу интересуют вовсе не конфитюры, а велень, которой закрыты банки и горшочки! Я бегу на набережную Вольтера, нужно все обсудить с Раулем Перо. Если Кэндзи озаботится моим отсутствием…

– Знаю-знаю, вы проводите оценку частной библиотеки.

Виктор отпер дверь лавки, шагнул за порог и столкнулся с мадам Баллю.

– Ага, попались, месье Легри? Коньяк, говорите, лучшее средство от зубной боли? Как бы не так! Мне церебрин нужен, а не что-нибудь, этот шарлатан дантист заткнул мне дырку от зуба какой-то дрянью против инфекции, и у меня теперь вся челюсть раскалывается от боли! Право слово, жила бы я не на первом этаже, а повыше – выбросилась бы из окна!

– Посоветуйтесь с месье Мори, – сказал Виктор, садясь на велосипед. – Он знатный травник!

Пока ноги крутили педали, в голове у него раскручивалась цепочка ассоциаций: коньяк, коренной зуб, дантист…

– Старина, ты на верном пути! – возликовал Виктор.

Прохожий шарахнулся в сторону и проводил лихача на железном коне взглядом, покрутив пальцем у виска.

При других обстоятельствах Рауль Перо с благодарностью выслушал бы наставления Люка Лефлоика по искусству реставрации антикварных книг, однако этим утром он с нетерпением ждал Виктора и предпочел бы посидеть пока в тишине.

– Универсальное средство – охлажденный мучной клей, – разглагольствовал Люка. – Несколько мазков – и переплет заблестит как новенький. Только следите, чтобы не было комков. Рекомендую также с его помощью восстанавливать обломанные уголки переплетов, тут вам пригодится еще и обивочный молоток, да-да, молоток!

К ним подошел расстроенный Вонючка:

– У меня опять сломали замок на ящике! Подумать только – Петрарка вообще не запирал дверь ни днем ни ночью!

– Моя бабушка тоже, – поведала Северина Бомон. – Времена меняются, что вы хотите? Нам в ящики уже трупы подбрасывают, а вы из-за сломанного замка горюете. Я уж не говорю, что всяк норовит стянуть что-нибудь с прилавка, проходя мимо. О, глядите-ка, опять этот гнусный старикашка!

По набережной, размахивая тростью, шагал, будто исполнял воинственный танец, пожилой господин в рединготе и белых панталонах.

– Это бывший литературный критик, – шепнул Люка Лефлоик. – Он посвятил свою жизнь уничтожению писательских репутаций. Не одного литератора по шею в навоз закопал.

– У него и имечко подходящее: Агрикуль Тур, – добавил Вонючка.

– Альфред де Виньи разнес вдребезги Виктора Гюго, Эжен де Миркур ненавидел Дюма-отца, а месье Тур, не издавший ни одного собственного романа, ополчился на всех писателей сразу, – заключил Люка. – О, а вот и месье Легри верхом на самокате!

Виктор поприветствовал всех и сделал знак Раулю Перо. Они отошли к запертой стойке Фюльбера Ботье.

– Он сегодня не появится? – спросил Виктор.

– Ему все тут опротивело. А может, Вальми вызвал его в морг на опознание, что и нам всем грозит. Ходят слухи, будто Ангеле Фруэн предъявили обвинение. Сейчас она в больнице «Божий приют».

– Чесальщица? Но это же нелепо! У меня есть другие подозреваемые. И кажется, я придумал, как установить, кому принадлежит голова из Булонского леса. Возможно, вы сочтете меня сумасшедшим, но… Фюльбер говорил, что у Жоржа Муазана был искусственный зуб на штифте. Нужно, чтобы вы… – Виктор прошептал несколько слов Раулю Перо на ухо, и тот отшатнулся с гримасой отвращения. – Ну же, не капризничайте! – взмолился Виктор. – С меня подарок независимо от результата – посмертные публикации Жюля Лафорга[96]!

– Так уж и быть. Постараюсь как-нибудь обхитрить полицейских. Принесу вам набросок вечером в «Утраченное время».

– Эй, месье Перо, куда же вы? – крикнул в спину бывшему комиссару Люка Лефлоик. – Не сдавайтесь! Те снежные тучи над Медоновой дырой просыпятся в другом месте!

– Она скупала у букинистов документы на велени, так мне сказал Фюльбер. А если мы вспомним слова Мелии, можно сделать вывод, что документы, вернее, веленевые листы нужны были, чтобы закрывать горшочки с конфитюрами. Нельзя, однако, исключить, что у этих беспорядочных закупок была и другая цель. Почему Филомена Лакарель не распотрошила сразу манускрипт в марморированном переплете?

– Потому что в нем содержится ключ к разгадке некой важной тайны. А некто, совершивший несколько убийств, уверен, что найдет страницы манускрипта на горшочках с конфитюрами. Есть только один способ во всем этом разобраться: расшифровать мудреное стихотворение Марго Фишон.

Разговор между Виктором и Жозефом проходил в кафе «Утраченное время». Жозеф задумчиво жевал жареную картошку. И вдруг ему в голову пришла неприятная мысль: Эфросинья подарила Айрис кучу горшочков с конфитюрами – уж не от одной ли из «фруктоежек» они были получены?

– Жозеф, картошку нужно класть в рот, а не разбрасывать по столу.

– Э-э… да, простите. Интуиция мне подсказывает, что самые подозрительные фигуры в этом деле – Гаэтан Ларю, Фердинан Питель и Амадей, потому что представить себе Ангелу Фруэн в роли убийцы я никак не могу.

– Амадей заходил к нам в книжную лавку, – сообщил Виктор.

– Когда? Зачем? – удивился Жозеф.

– В день вашего рождения. Кроме меня, в лавке никого не было. Он купил Гельвеция.

– Откуда у него наш адрес?

– Ему кто-то порекомендовал «Эльзевир». Наверное, какой-нибудь букинист – я этого Амадея частенько видел на набережных, у него обширный круг знакомств. В лавке он болтал об иллюзорности материального мира и спросил, нет ли у нас оригиналов Этьена Доле.

– Этьена Доле? Ему поставили памятник на площади Мобер[97]. Если не ошибаюсь, этого книготорговца и писателя повесили и сожгли за ересь очень-очень давно.

– В тысяча пятьсот сорок шестом году – я навел справки. Сейчас, когда я вспоминаю о нашем с Амадеем разговоре, мне кажется, он таким образом выведывал, есть ли у нас книги шестнадцатого века.

– Это он убийца, точно!

– Подождем пока с выводами. Все трое, перечисленные вами, весьма подозрительны. Они знают друг друга, часто бывают на набережной Вольтера и…

За их столик подсел Рауль Перо:

– Я знал, что вы уже здесь. Сейчас выпью пива с лимонадом – у меня в глотке пустыня Сахара – и отчитаюсь. Ну и заставили же вы меня попотеть, месье Легри. Я заявился в морг к обеденному времени – не сомневался, что подручные Вальми покинут посты, едва почуют, что животы пусты. Слыхали? В рифму сказал!

– В морг? – удивился Жозеф. – Это зачем же?

– Прошу прощения, – замотал головой Вальми, – иначе умру от жажды. – Выпив одним махом полкружки, он снова наклонился к приятелям. – Морг соперничает по популярности с самыми скандальными художественными экспозициями. Парижан хлебом не корми – дай полюбоваться трупами, разложенными на белом кафеле. И они забавляются, да-да, господа, забавляются, глядя на останки утопленников, самоубийц, жертв насилия и несчастных случаев. А излюбленное местечко рыбаков, между прочим, стрелка острова Сите – в этом месте водятся самые жирные щуки и раки во-от с такими клешнями. Знаете почему? Потому что служители морга выбрасывают анатомические отходы в Сену. Короче, мне удалось беспрепятственно обследовать челюсти головы из Булонского леса. Вот вам рисунок. Довольны?

– Ну-у, – протянул Жозеф, – я очень удивлюсь, если его выставят в Люксембургском музее[98]…

– Этот рисунок не претендует на звание произведения искусства, он – элемент расследования, – пояснил Рауль Перо. – Бывший владелец головы не шутил с собственным здоровьем. Три зуба запломбированы, один клык отсутствует – видимо, стоял искусственный, потому что я нашел в десне штифт. Очень качественная работа, он определенно лечился у дипломированного дантиста. Итак, какие выводы?

– Сначала мне нужно кое-что проверить, выводы будут потом. А вам, как я и обещал, награда: вот ваш Лафорг.

– Благодарю! Эту книгу я не продам и за полкоролевства. Уже уходите?

– Кэндзи устроит нам разнос. Я завтра забегу на набережную.

В лавке Виктор слонялся по торговому залу и барабанил пальцами по бюсту Мольера на каминном колпаке, пока Кэндзи не удалился на второй этаж.

– Жозеф, у меня для вас поручение чрезвычайной важности. Возьмите рисунок Перо и бегите к доктору Извергсу, дантисту. Улица Ренн… номер дома забыл. Пусть он сравнит рисунок челюстей со своими записями по поводу лечения Жоржа Муазана.

– Понял! Вы хотите выяснить, не принадлежит ли отрубленная голова Муазану… Погодите, а откуда вы знаете фамилию врача?

– Случайно услышал от вашего крестного.

– Извергс? – поморщился Жозеф. – Неудивительно, что он решил стать дантистом, при такой-то фамилии…