Филькина круча - Анна Чудинова

неделю, чтобы навестить давнюю приятельницу, лишившуюся не только всех родственников, но и части рассудка.

Пациентов обычно выводили на прогулку два раза в день: утром после завтрака и вечером перед ужином. Тех, кто не мог передвигаться сам, выкатывали на колясках. Подруга Зинаиды Григорьевны была из числа последних.

Зинаида Григорьевна не любила гулять на общей площадке дворика вместе с другими обитателями интерната. За пару приятных комплиментов, теплое полуобъятие отводящего глаза главврача и увесистый картонный пакет с позвякивающим содержимым, надежно припрятанным за пачкой бумажных салфеток, Зинаиде Григорьевне разрешили увозить подругу в глубь сада, где кусты розовой гортензии скрывали их от посторонних глаз. Там Зинаида Григорьевна подкатывала коляску к скамейке так, чтобы они с подругой могли в уединении смотреть на живописный уголок, который отгораживал их от всего остального мира стеной кустов с одной стороны и белыми ромбами забора с другой. Но на заведенный порядок никто не жаловался. Зинаида Григорьевна не видела в этом смысла, а ее подруга не имела для этого возможности. Все, что она могла, это молчать и водить глазами по облакам, игриво цепляющимся за колючие шпили больничных елей или застилающим небо плотным покровом в особо пасмурные дни.

Обычно Зинаида Григорьевна находила подругу уже на улице. Способные ходить пациенты болтались у скамеек, бродили по дорожкам и что-то разглядывали под ногами или просто стояли на одном месте и внимательно изучали вновь прибывших посетителей. Колясочников же свозили в шеренгу у входа в основной корпус интерната. Рядом с подругой Зинаиды Григорьевны всегда сидела женщина в красном вязаном берете. Ее белые волосы, видимо когда-то совсем короткие, теперь выбивались из-под берета неаккуратными отросшими прядями. Возможно, ее ловили санитары за самостоятельной стрижкой (но как она достала ножницы?), а может, так небрежно ее стригли медсестры? Несмотря на неряшливость прически, одета эта женщина была всегда подчеркнуто опрятно и даже, в сравнении с другими постояльцами интерната, дорого и изящно. Может, у нее был покровитель? Но зачем тогда было помещать ее вместе с остальными, а не выделить, например, отдельную палату? Узнать ответы на эти вопросы было не у кого. Приятельница мало что могла произнести, а допытываться о деталях жизни совершенно посторонней женщины у персонала виделось Зинаиде Григорьевне дурным тоном.

Устыдившись этих мыслей, Зинаида Григорьевна смущенно оправила подол платья и вернулась в реальность. Незаданные же вопросы с беззвучными хлопками крыльев унеслись куда-то ввысь и затерялись среди дырявых крон деревьев.

Где-то во дворе интерната раздавался странный ритмичный стук. Зинаида Григорьевна шмыгнула через поднятый шлагбаум и завернула за лиловый куст сирени. Прогулка уже началась. Зинаида Григорьевна поискала глазами источник звука. Мужчина за семьдесят сидел на деревянной скамейке и барабанил по ней булыжником. Тонкие редкие волосинки на голове развевались порывами теплого ветерка. Впалые щеки поросли серебристой щетиной. Все остальные как будто были встревожены его поведением, нарушающим ежедневный порядок. Кто-то, нахмурившись, следил за движением его руки, кто-то хихикал в сторонке, а одна женщина подошла к дебоширу и принялась гладить его по голове. Мужчина всхлипывал. По его щекам текли слезы.

– Да блин, оставить нельзя! – Из здания интерната выскочила разрумянившаяся крупная медсестра и, застегивая на ходу пуговицы халата, поспешила к собравшимся на прогулочной площадке.

Мужчина увидел ее и завыл еще сильнее. Зыркая на медсестру исподлобья, он медленно встал со скамейки. Поднял руку с камнем и замахнулся. Зинаида Григорьевна аж присела от страха, но медсестра даже бровью не повела.

– Тише, тише, Пирогов, тише! – совершенно будничным тоном сказала она, как будто в нее ни при каких обстоятельствах не мог прилететь камень. – Все в порядке.

Медсестра подняла широкие, чуть красноватые ладони, словно уверяя пациента, что не тронет его.

Пирогов недоверчиво посмотрел на нее, выкатил нижнюю губу и помотал головой. В поисках поддержки он время от времени поглядывал на своих товарищей, но те либо отворачивались, либо нарочито активно принимались теребить то рукава, то воротники, то пуговицы.

Оставшись один на один со своим горем, Пирогов всхлипнул и безвольно опустил руку. Из его разжавшихся вялых пальцев в мягкую траву глухо упал камень.

Из главного входа друг за другом выбежали два санитара.

Пирогов кинулся в кусты гортензии.

– Ребят, давайте! – Медсестра кивнула санитарам, достала из кармана халата конфетку и, пошелестев фантиком, закинула ее в рот.

И хотя Пирогов достаточно бодро нарезал петли возле двух кустов гортензии, его поймали быстро. Не прошло и минуты, как из нежно-салатовой листвы показались участники догонялок. Сначала первый санитар. Довольный и лоснящийся от пота, он активно хлопал себя широченными ладонями, отряхиваясь от травы и грязи. А следом, как главный герой фильма, вышел второй. На его громадных предплечьях, рельефно обтянутых тугими рукавами медицинской формы, лежала хрупкая фигурка Пирогова. Его руки и ноги болтались, словно у неживого. Веки были сомкнуты. И лишь тихий скулеж давал понять, что в теле Пирогова все еще теплится жизнь. Участники устроенного представления прошагали мимо всех остальных и скрылись в темном проеме главного входа.

«Как тряпка!» – вдруг ни с того ни с сего прозвучало в голове у Зинаиды Григорьевны, и она даже устыдилась самой себя за такую дикую примитивность. На автомате Зинаида Григорьевна закусила губу и отвернулась.

Взгляд уткнулся в шеренгу колясочников. Только сейчас Зинаида Григорьевна заметила, что ее приятельница отсутствует, а на коляске, рядом с женщиной в красном берете, теперь сидит улыбчивый грузный мужчина с густыми черными бровями.

Зинаида Григорьевна еще раз пробежалась глазами по всем коляскам – подруги нигде не было.

– А-а-а… – сорвалось у нее с губ.

– Сомова-то? – ответила тут же медсестра, будто прочитала мысли Зинаиды Григорьевны. – Умерла в прошлую пятницу.

Зинаида Григорьевна быстро заморгала.

– Да, да, помню. Вы же к ней ходили, да?

Зинаида Григорьевна кивнула и, не в силах вынести шокирующую новость, закрыла рот ладонью.

– Да-а-а… – Медсестра кивнула. – Так неожиданно. Разрыв аневризмы. К сожалению, от этого никто не застрахован.

– Да, п… понимаю, – наконец смогла произнести Зинаида Григорьевна и, чуть подумав, добавила: – Но где же сейчас она?

– Она… э-э-э… ее тело из морга забирали родственники. Думаю, уже и похоронили даже.

– Я думала, у нее никого не было.

– Нарисовался внучатый племянник. Предоставил документы. Мы проверили, не переживайте.

– Все равно как-то это…

– Да… Мне жаль… Вы в порядке? Вам точно не нужна помощь?

Медсестра пристально посмотрела на Зинаиду Григорьевну.

– Да, да… просто и правда неожиданно…

– Да.

– Немного посижу тут на скамейке и пойду, можно так сделать?

– Да, конечно. Но только до окончания времени посещений. Потом территория интерната закрывается. И вам нужно