Удав и гадюка - Д. Дж. Штольц

что южане не умеют воевать! – его без того узкие глаза мстительно сузились. Он всю жизнь отдал Глеофу, в то время как чужеземный мерифий дослужился до военачальника за пару лет.

– А город Ламойтет? Взяли же его.

– При чем здесь Ламойтет, Ваше Величество? Ламойтет был готов сдаться и без этой… тьфу, магии! – На лицо военачальника набежала тень. – Но Солраг – это другое, понимаете. Солраг – это степи с тысячами злобных выученных коней! Им плевать, кого топтать, южан или северян.

– А спасшийся мерифий говорил, что у Белого Ворона тоже были маги.

– Чушь бесячая! Откуда у него маги? Извините за прямоту, Ваше Величество, но я человек старой закалки, как и Белый Ворон. И считаю, что полагаться в войне на этих проклятых магов – несусветная глупость! Советник Ререфиц сообщил мне, сколько стоили услуги этой гильдии… – военачальник сердито поджал губы. – На столько сеттов можно было бы добрую тысячу воинов одеть в полное облачение. Лучше, чем у того же Белого Ворона!

– Но все равно зачем нападать сейчас? Мы же не знаем точно, есть ли там маги или нет…

– Ваше Величество, – военачальник натянул поводья, остановил своего могучего коня и затем прошелся взглядом по мальчику с короной, – при всем уважении, вы еще слишком малы и не разбираетесь в войне, которой я отдал всю жизнь! Совет разрешил вам присутствовать. Но пожалуйста, не мешайте мне сейчас пустой болтовней!

– Так каков план битвы, герцог?

Недовольство военачальника уже изливалось из его и так неглубокой чаши терпения, но он сделал над собой последнее усилие, чтобы не рявкнуть на мальчишку. Особа все-таки королевская.

– Мне доложили, что Белый Ворон уже возвращается в твердыню Брасо-Дэнто. Мы пересечем реку Талвинку, где его коням негде будет развернуться, и захватим недостроенную крепость с городом. Войска Белого Ворона приспособлены лишь для маневренного боя в чистом поле с использованием летучих отрядов и точного удара тяжелой конницы во фланг. Но он обломает зубы, когда мы укрепимся в Талвинне. Еще вопросы?!

Ребенок сразу притих и пожал плечами. Сам же военачальник мрачно вздохнул и снова оглядел Кристиана, который до возмужания будет под опекой влиятельных господ. Уже не в первый раз он ловил себя на мысли, что совет не просто так разрешил императору присутствовать на войне, желая утолить его интерес. Даже грубый, как скала, и простой Конн де Круа понимал, что если наследника престола заденет шальной стрелой, то совет только обрадуется: алчные мужи уже давным-давно все поделили между собой.

– Ваша светлость! – к нему подъехал соглядатай в обычной одежде, скрытой под безликим плащом. – Король Филипп развернул войско и сейчас подле Балготта.

– Что? Сколько их? – вырубленное из камня лицо военачальника ожило, брови задвигались и приоткрыли маленькие глазки.

– Порядка трех тысяч коней! И около тысячи топорщиков с копейщиками. Они разбили другой лагерь неподалеку от конных.

– Топорщики? – удивился Конн де Круа.

– Очень много рыжеголовых, Ваша светлость… Говор восточный. – Кобыла под разведчиком нетерпеливо перебирала копытами. – Предположу, из горного Филонеллона.

– Чтоб черти его побрали! – с яростью рыкнул военачальник. – Как он узнал и успел вернуться? Как?!

Он заозирался в поисках своего мерифия, а тот, молодой, но уже побывавший в битве у Лаймотета, скакал к нему во весь опор.

– Нам нужно пересечь реку! – закричал герцог.

* * *

В Балготте этим же вечером царило оживление. Филипп фон де Тастемара размышлял над картой, почесывая пальцами щетинистый подбородок, пока его друг, ярл Барден, похрапывал в углу палатки на нескольких сложенных друг на друге льняниках.

Ярл прибыл пару дней назад с тысячей воинов, вооруженных копьями и длинными топорами. Хотя Балготт за тридцать лет и успели окружить высокими каменными стенами вместо деревянных, там не хватало места, чтобы разместить несколько тысяч солрагцев и филонеллонцев – пришлось разбить лагерь за кольцом стен. Рядом, по-над стеной, возводилась крепость, которая пока была не готова: эта затея стала дорогостоящей, а камень, как и мастеров, приходилось возить из далекого Ферранта.

– Разведка доложила, что глеофяне встали лагерем у Двузубого холма. Стало быть, знают, что мы рядом, – шептал сам себе Филипп и скользил пальцем по нарисованной реке. – Уже утром они пересекут Талвинку и нападут.

– А-а? Да, да… – сквозь сон пробормотал Барден Тихий и, погладив крупный живот, провалился дальше в дремоту.

– Летэ не уточнял, сколько их еще переправляется? – Филипп пытался дозваться до своего полусонного товарища, который в последние несколько столетий вечно пребывал в состоянии дремоты.

– Нет… – Широкие рыже-белые брови ярла сдвинулись на переносице. – Он и так тебе делает большую услугу, предупреждая.

– Мне нужно больше информации, Барден! Я благодарен Летэ, что он подсказал про осаду Корвунта и здесь. Но поговорите с ним, уточните примерный состав войска. Хвост их тянулся от Мертвой Рулкии – мне не могут дать точные цифры, сколько их.

– Не буду, мой друг! – Барден помотал головой и грузно поднялся. – Летэ нет никакого дела до твоих войн. Он помог только потому, что его уломал этот плут Горрон.

Филипп замолчал. Если Глеоф пересечет реку быстрее него, то он не сможет в полной мере использовать кавалерию: на востоке будет пойма, в которой кони увязнут по брюхо, а на западе – предгорье. Очень удобная позиция для копейщиков и лучников врага, но губительная для конницы Солрага. Отступать же в глубь земель нельзя, потому что, закрепившись в Тавинне и получив твердыню, пусть и недостроенную, Глеоф сделает один большой шаг в захвате Солрага. А от Тавинна рукой подать до Корвунта и до Балготта, а там и до Брасо-Дэнто.

Если же Филипп успеет пересечь Талвинку первым, то равнины перед ним распахиваются, горы уходят далеко на запад, и можно построить войска как угодно.

– Общий сбор! – закричал, выходя из палатки, граф, которого за спиной многие давненько называли не иначе как королем.

Ярл поворчал, поднялся с льняника, на котором удобно устроился, и басовитым ревом подозвал слугу. А еще чуть позже к расшагивающему по лагерю и отдающему приказы Филиппу во всю прыть примчался его молодой паж.

– Ваше сиятельство! – торопливо проговорил он. – Прошу, пройдемте за мной, вас следует снарядить к бою!

В палатке уже были подготовлены зеленый шерстяной плащ, украшенными в плечах перьями ворона, увесистые нагрудник, шлем, горжет, кольчужная юбка, наручи и поножи. По металлу скользили чернением вороны, а шлем украшала гравировка, напоминающая корону. Мрачно покосившись на этот подаренный Горроном великолепный доспех, в котором живо угадывались намеки на королевский статус, Филипп фон де Тастемара вздохнул. Почему-то он не сомневался, что сделанному подарку был присущ сарказм.

* * *

Утром

Предрассветный туман еще сливался с ночным сумраком, а реку Талвинку уже пересекали последние вороньи всадники и топорщики. Впереди, слева и справа, раскинулись холмы, уходящие в бесконечность, укрытые одеялом из белоснежных цветов. Солраг цвел. Весна растопила даже снега в предгорье, наполнила степные реки силой, отчего те широко разлились по Западному тракту и почти полностью затопили Восточный.

Раздался скрипучий визг, и воины задрали головы. В сумеречном небе парили еще невидимые глазу гарпии.

– Созданья Граго, – прорычал один из воинов. – Ждут трупов.

– Трупы им будут, да не наши! – расхохотался второй. – Их гости покормят!

Филипп восседал верхом. Его доспехи в полутьме казались иссиня-черными, а конь под ним, нетерпеливо бьющий копытом, и вовсе растворялся в ночи. Было доложено, что войско неприятеля поблизости, и чуткий слух старейшины различал далекие окрики строящихся глеофян. Все дожидались рассвета.

Ярл Барден Тихий потянулся в седле, помахал руками, разминаясь, и басовито рыкнул:

– Сколько их, узнал?

Филипп кивнул.

– Доложили, что почти шесть тысяч пехоты, может, чуть больше.

– Ох, знатный бой будет! – прогудел Барден и довольно потер массивными ручищами топор. – У нас-то вольные народы измельчали, боятся лезть ко мне в Филонеллон. Приходится самому наведываться. Жаль, Горрона здесь нет!

– По-моему, он только рад, – ухмыльнулся Филипп. – Герцог Донталь – великий воин… но в жарких спорах.

– Ага, да в постели с бабами! – Ярл расхохотался. – Я звал его к себе…

– А он?

– Отказался! – возмутился ярл Барден сквозь рыже-седую бороду. – Говорю ему, мол, давай пройдемся по восточным нейлам, шороху наведем, баб заберем из нескольких деревень и устроим попойку.

– А Горрон? – поинтересовался Филипп, с трудом пряча улыбку.

– Скучно, говорит. Скучно ему, плуту Донтовскому! – Глаза ярла с обидой вспыхнули, но тут же потухли, и он спокойно добавил: – А я всегда говорил и тебе, и всем твоим предкам, что выходцы из общины Донта – проходимцы, лентяи и жулики! Вот посмотрел бы я на него в бою, а! Да не затащишь черта!

Пока еще безжизненный луч солнца скользнул из-за горизонта.