Кистепёрые - Юрий Никитин

class="p1">– Пойдём, – предложила она, – покажу такие локации, что ахнешь!.. В самом деле как боги, что творят мир.

– Только не говори, – предупредил я, – что и наш мир сотворила какая-то фирма. А то и один скучающий бездельник.

Почва под ногами сухая и каменистая, но трава хоть невысокая, но сочно-зелёная, шелковистая, под ногами не ломается с хрустом, а тут же распрямляется, скрывая наши следы.

Тропка недолго вилюжила между роскошными растопыренными деревьями, каждое хоть в Книгу Гиннесса за красоту и величие, потом навстречу побежал молодняк, а следом распахнулся вид на реку.

Было бы в реале, я подивился бы красоте, что создал Господь Бог, но здесь явно поработал Минчин, этот тихоня обладает исключительным чувством вкуса, в реале рот не откроет из-за интеллигентной застенчивости, а здесь такое творит, только ахаешь, умеет из простых вещей сотворить шедевры.

«Хорошо, – мелькнула мысль, – мы строго ограничили себя реалиями нашего мира, иначе бы с единорогами, демонами и всякими там амазонками такого натворил, мама не горюй».

– Здорово? – спросила она.

– Потрясающе, – согласился я. – Это даже не художник делал, а уже что-то ещё более… Новый вид искусства!

– Придумаешь название? – спросила она с интересом.

Я отмахнулся.

– Не настолько тщеславен. Те, кто идёт следом, те и придумают. Их и назовут создателями.

– Здесь захотят остаться, – сообщила она уверенно. – В такой рай восхотят многие.

– Многие?

– Ну почти все.

– Работать надо, – сказал я ворчливо. – Человек, как сказал Базаров, создан для работы. Природа не храм, а мастерская! И человек в ней работник.

Она сказала мягко, но с ощутимым упрёком:

– Хочешь пускать сюда только по воскресеньям, но не жить здесь? Но автоматизация высвобождает людей от тяжкого труда!

– Пусть переучиваются на нечто интеллектуальное, – ответил я. – Интеллект всегда востребован.

Она покачала головой.

– Хочешь, чтобы эти освободившиеся кассирши, таксисты и асфальтоукладчики продолжали чему-то обучаться и обучаться? Не позволяя людям вкусить счастья и счастливой жизни?

Я ответил с неохотой:

– Мы с тобой о разном. Делу – время, потехе – час. А сейчас везде наоборот, но и того им мало! Хотят, чтобы всё время только потехи и развлекухи. И так народ уже обабуинился.

В её чистых ясных глазах я прочёл нескрываемое осуждение.

– Люди так тяжко жили, – сказала она с упрёком. – Бесконечные войны с самой древности, неурожаи, засухи, вымирание народов, тяжёлый труд с рассвета и до рассвета, да и тогда не всегда удавалось прокормить семью… Неужели не заслужили наконец-то радости и счастливой жизни?

– Мало ли что заслужили, – огрызнулся я. – Награды редко находят своих героев!

– Но теперь-то должны?

– Теперь ещё не наступило, – ответил я. – Мы всё время апрельские! Май придёт, боюсь, уже не для нас, человеков.

Она отшатнулась.

– Ты что несёшь?

Я посмотрел с жалостью.

– Вселенная создала нас для некой срочной работы. А отдыхать будут те, что придут после нас. Хотя сомневаюсь… Вселенная развивается, а тут застой? Не-е-ет, покой нам только снится, сквозь кровь и пыль летит, летит степная кобылица и мнёт ковыль.

Она улыбнулась.

– Ты и стихи помнишь?

– Да мало ли что в детстве западало в дурную голову, – ответил я. – Стыдно вспомнить! Одна мысль утешает: то был не я. Сейчас я нечто иное, с тем придурком ничего общего, кроме паспорта.

– Тот был интереснее?

– Конечно, – сказал я убеждёно. – Поддатый хулиган и бабник куда живописнее скучного доктора наук, что большую часть жизни проводит за письменным столом.

Она расхохоталась.

– Ты интересный доктор наук. Побежали, вон там новая роща за ночь выросла. Не может быть, что там целый гектар одних только деревьев!

Глава 6

В офисе работа кипит, даже когда смотрю в другую сторону, мы как образец коммунистического труда, все сознательные, от каждого по способностям, каждому по потребностям.

Только Грандэ поглядывает на меня с некоторым сомнением, даже набирает в грудь воздуха, словно собирается выпалить нечто гневное и обличающее, но всякий раз грудь опадает до привычной впуклости, а пламенный взгляд трусливо уходит в сторону, дескать, нельзя говорить самодуру и тирану правду в глаза.

Я наконец сказал грубо:

– Ну что у тебя? Телись!

Он вздохнул, промямлил:

– Да ничего, это я так. Работаю, как пчёлка.

– Как пчёлка зимой?.. Что-то случилось?.. С тем компом, что начали строить боты?

Он вскинул голову, лицо странно дёрнулось, но голос чуть окреп.

– Шеф, ты, как всегда, прямо в корень. Я не могу вмешиваться, доступа вы лишили, но смотреть могу. В общем, всё равно строят. Заканчивают, можно сказать.

Я буркнул:

– И что получается?

– Как ни странно, – сообщил он чуть живее, – это не карго-культ, как мне кажется. Насколько понял, у них наш метод автоматической добавки кубитов.

Я поинтересовался:

– А если у них такие удачные моменты будут чаще наших?

Он сказал с некоторым вполне понятным злорадством:

– Их комп обгонит наш!.. Даже жаль, что ненастоящий.

Невдалый подошёл, молча прислушивался, поглядывал то на меня, то на него. Линзы очков Грандэ вроде бы стали ещё толще, но от лазерной коррекции зрения упорно отказывается, трусит, зато с виду посвежел, перестал горбиться, да и подошвами уже не шаркает так раздражающе.

Поймав мой взгляд, Невдалый сказал с философским достоинством:

– Это для нас ненастоящий, а для них… гм… И вообще, что есть настоящее или ненастоящее в нашем уже рассыпающемся мире?

– Нестабильном, – поправил Грандэ.

– И непонятном, – добавил Невдалый рокочущим голосом. – Уже никакие компьютеры не просчитают, куда прём, аки лоси. И в каком месте посыплемся.

– Куда нас несёт, – поправил Грандэ. – сейчас мы, скорее, лемминги. Хоть и толстые, как лоси, тут ты прав. Жрём много!

Я промолчал, Невдалый сказал медленно:

– Мир всегда был понятен только для дураков. Им вообще всё солнечно. А для нас, умников, сложнеет с каждым днём. Я вот вообще, как самый умный в коллективе, а то и в мире, лёг бы на диван и не двигался, настолько всё запутанно, а рёв водопада всё громче. Только коробку попкорна не забыть захватить побольше. Можно две.

Грандэ сказал упрямо:

– Пусть я дурак, но сейчас даже дураку непонятно. Хорошо было во времена, когда земля на трёх слонах, а те на черепахе… Простая и понятная любому конструкция!

– А может, и сейчас на слонах? – предположил Невдалый. – Вот шеф молчит, потому что догадывается. Что мы знаем о настоящем мире?.. О сколько нам открытий чудных готовит просвещенья век!

Я прервал:

– Все за работу. Быстро!.. И без мерехлюндий, для этого есть гуманитарии. Говорят, тоже нужны обществу…

– …хотя не знаю, – подхватил Грандэ глубокомысленно, – зачем.

Оба обменялись понимающими взглядами, здесь цепляются к каждой выпирающей из строя фразе, математики, у них всё должно быть красиво и выверенно, а у меня то и дело вылезает наследие деда, бывшего преподавателя литературы.

Вообще-то, когда бы ни вошёл в байму, по карте обычно ползёт точка оранжевого цвета, так у меня подсвечен Валентинов, наш самый въедливый тестировщик.

Похоже, из реала переходит в виртуал, но осторожничает, «переходит» слишком резкое для него слово, перетекает в свою цифровую копию как неторопливая гусеница, плавно и очень осторожно.

Я дивился, как он с неделю ухитрился жить в двух ипостасях, так жить не просто адски трудно, но на взгляд простого крестьянина, каким я являюсь в бытовых вопросах, вроде бы зачем?

Сегодня телепортнулся к нему, подивился, почти не изменил свой аватар, всё