Мессия Дюны - Фрэнк Герберт

Он попытался подвинуться лоближе к алтарю, но на руку его вдруг легла чья-то ладонь. Пауль мгновенно обернулся, встретил испытующий взгляд старика-фримена — синие-на-синем глаза под кустистыми бровями, в них светилось узнавание. В мозгу Пауля вспыхнуло имя — Разир. Он помнил этого фримена еще по временам жизни в сиетче.

Пауль понимал, что в окружении толпы окажется совершенно беспомощным, если Разир попытается напасть на него.

Старик пододвинулся ближе, рука его под вытертым песком одеянием, конечно же, сжимала рукоять криса. Пауль постарался насколько возможно изготовиться к защите. Старик наклонил голову к уху Пауля и шепнул: «Мы пойдем вместе с ними».

Кодовый сигнал. Сопровождающий. Пауль кивнул.

Разир отодвинулся, повернулся к алтарю.

— Она грядет с востока, — возглашали аколиты. — Солнце стоит за ее спиною. Ничто не скроется от нее. Ослепительный свет солнца все откроет ее глазам, от которых ничто не утаится: ни свет, ни тьма.

Поверх голосов застонал ребаб, пение замолкло, настало молчание. В наэлектризованном возбуждении толпа продвинулась вперед на несколько метров. Теперь все сбились в тугую массу, дыхание людей смешалось с густым запахом Пряности.

— Шаи-Хулуд пишет на чистом песке! — провозгласил хор. Пауль вдруг ощутил, что даже у него, как и у всех прочих, перехватило дыхание. В тенях позади сверкающей пред-двери тихо вступил женский хор:

— Алия… Алия… Алия…

Пение становилось все громче и вдруг умолкло. А потом нежные, как заря, голоса завели:

Она усмиряет бури,Глаза ее истребляют врагов,Терзают неверных.От шпилей Ту оно,Где брезжит рассвет,Где текут чистые воды,Видна ее тень.В летнюю жару онаДарует нам хлеб и млекоПрохладное, благоухающее травами,Ее глаза испепеляют врагов,Терзают угнетателейИ проницают все тайны.Она — Алия… Алия… Алия… Алия.

Голоса медленно смолкли. Пауля замутило. Что же мы наделали, — подумал он. — Алия пока еще только юная ведьма, но вот-вот повзрослеет и станет еще страшнее.

Духовная атмосфера этого храма терзала его. Какая-то его часть была заодно со всеми здесь собравшимися, но другая противилась, отвергая услышанное, и противоречие было мучительным. Он словно утопал в собственном неискупном грехе. Вселенная за пределами храма необъятна. Разве способен один человек в придуманном ритуале охватить весь необъятный простор… объединить людей единым верованием, доступным для каждого?

Пауль поежился.

Вселенная всегда противостояла ему. Она так и стремилась выскользнуть из его хватки, принимала несчетные обличья, чтобы обмануть его. Вселенная никогда не примет формы, которую он будет придавать ей.

Глубокое молчание охватило храм.

Из тьмы за играющей радугой выступила Алия. На ней были желтые одежды, расшитые зелеными узорами — фамильным цветом Атрейдесов — желтизна символизировала золотое солнце, зелень же — смерть, которая порождает жизнь. Паулю вдруг показалось, что Алия предстала перед ним одним, только ради него одного. Он глядел над толпой на собственную сестру. Ту, что была его сестрою. Он знал и весь ритуал, и истоки его, но никогда еще не случалось ему стоять здесь вместе с паломниками, глядеть на нее их глазами. И чувствуя таинственность сего, Пауль понял, что она — часть противостоящей ему Вселенной.

Аколиты поднесли Алие золотую чашу-потир.

Она подняла чашу.

Пауль знал, что в ней — непреобразованная меланжа, тонкий яд, благословение оракула.

Не отводя глаз от потира, Алия заговорила. Голос ее журчал ручейком, ласкал уши, как серебряный колокольчик.

— В начале все мы были пусты, — начала она.

— Не ведали ни о чем, — отозвался хор.

— И мы не знали той Силы, что обитает повсюду и во всех временах, — продолжила Алия.

— Не знали, не ведали, — откликнулся хор.

— Вот Сила, — проговорила Алия, приподнимая потир.

— Она дарует нам счастье, — пел хор. И горе, — думал Пауль.

— Она пробуждает душу, — говорила Алия.

— Рассеивает сомнения, — звенел хор.

— Слова убивают нас, — продолжила Алия.

— Сила исцеляет, — отозвался хор. Приложив потир к губам, Алия отпила.

К собственному удивлению, Пауль понял, что он затаил дыхание, как и все вокруг него. Как самый простой паломник. И хотя он до тонкостей знал, что именно ощущает сейчас Алия, всеобщее тау захватило его. Он вдруг вспомнил, как течет по телу этот огненный яд. Как потом замирает время, как восприятие стягивается в точку, преобразующую яд. Он вновь вспомнил, как пробуждаешься среди безвременья, ощущая, что все возможно. Он знал все, что сейчас чувствует Алия. Но и не знал этого: тайна застилала глаза.

Затрепетав, Алия опустилась на колени.

И Пауль охнул вместе с завороженными паломниками. И кивнул сам себе. Дымка тайны начинала развеиваться. Посреди всеобщего благоговения он успел позабыть, что каждое видение принадлежит тем, кто ищет, тем, кто еще в пути, тем, кто вглядывается во тьму, не умея отличить действительности от малого случая. Дюди жаждут абсолюта, но не могут достичь его.

И в жажде своей теряют сегодняшнее.

В миг преобразования яда Алия пошатнулась.

Пауль ощущал, что какая-то трансцендентная сущность твердит ему: «Погляди! Сюда! Понимаешь теперь, чего ты не заметил?..» В этот момент он словно смотрел чужими глазами, ощущая здесь ритм и фантазию, невозможные ни для художника, ни для поэта. Все было прекрасно и исполнено жизни, и ослепительный свет высветил все пресыщение властью… его собственной властью.

Алия заговорила. Усиленный репродукторами, голос ее грохотал под сводами нефа.

— Светлая ночь, — провозгласила она. Стон волной понесся над паломниками.

— Ничто не укроется во тьме этой ночи! — продолжила Алия. — Какой редкостный свет — эта тьма! На нее нельзя смотреть! Чувствам не понять ее. Словам не описать ее, — голос Алие стал тише. — Но перед нами пропасть. И она несет в чреве своем все, чему предстоит еще быть. Ах-хх, какое сладостное насилие!

Пауль почувствовал, что ждет от сестры чего-то, какого-то знака, предназначенного лишь ему одному. Дела или слова, мистического знака или заклинания, которым она словно стрелу наложит его на свой космический лук. Капелькой ртути трепетал этот миг в его сознании.

— Будет печаль, — нараспев проговорила Алия. — Помните, что все, что есть вокруг нас, — лишь начало, вечное начало. Миры еще не покорены. И голос мой отзовется в возвышенных судьбах. И вы посмеетесь над прошлым, и забудете эти слова: за всеми различиями кроется единство.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});