Конь в малине - Николай Романецкий

Дважды заглядывал в казино. В разные. Не увлекался. Выигрывал, тут же пролетал. В конце концов унес три штуки. На эти бабки (плюс добавил кое-что) заказал для подвала сейф с хитрым замком.

23 июля

Сегодня появилась, наконец нужная носительница. Опять семнадцатилетняя шлюшка их социальных бесплатных. Мне везет!.. Еще до родов заявила, что уйдет от сына в глухой отказ. Пусть лучше бог сразу приберет его к себе, иначе, типа, гореть ей в аду. Короче, выпендривалась над нами, как хотела. Я бы таких стерилизовал до первой менструации. Мамаша херова, в душу ее!..

Альбина сразу сказала, что пацан родится с «рубашкой». Операция была произведена – круче некуда! «Рубашка» в шкатулку, ребенка бог прибрал, мать от удовольствия чуть кипятком не писала.

После родов я спрятал в сейф первую добычу.

Выхода на клиентов нет.

Время от времени поигрываю в разных местах. Косо пока не смотрят, хотя бабки уношу. Заказал специальный кейс, с гнездами для шкатулок.

25 июля

Припрыгала наконец идейка!!!

Встретил вчера Вадьку Пуштакова. Торчали за одной партой, то ли в пятом классе, то ли в шестом. Он теперь депутат Законодательного собрания. Однако это еще лабуда! Оказывается, наш Пашенька Раскатов, Пахевич наш, тихоня и ябеда, уже два года как начальник РУБОП. А я и не знал. Слышал, что он где-то в ментах околачивается, но мне ведь и ни к чему было, в натуре.

Как сказал Вадька, по слухам Пахевич берет взятки, но осторожен, сучара!

По другим слухам связан с торговлей дурью.

Вот тот, кто может мне пригодиться. Вадик с ним иногда пересекается, на рыбалку вместе катаются и в бане фигуры полируют. Договорились с Вадькой, что в следующий раз он меня пригласит, типа случайно встретил накануне и захотелось о школьных временах друг другу поплакаться. Отслюнявил ему пять кусков на коньячишко. Сначала не брал, козлище, да ведь жадность-то прежде матери родилась.

Буду ждать.

Сегодня в кабаке спросил Альбину, как она смотрит на то, что я к шлюхам хожу. (Меньше надо пить, меньше надо пить!..) Сказала, ситуация меня оправдывает. Лишь бы не забывал, что шлюхи бабок не приволокут, а совсем наоборот. В натуре, ревнива, девочка моя!.. Эх, мать-перемать, да я бы всех питерских путан на тебя одну променял!

1 августа

За минувшие дни произошло два события.

Во-первых обзавелись еще одной «рубашкой».

Явилась к нам рожать некая Екатерина Савицкая, двадцати девяти лет, разведенка, бывшая женушка какого-то вояки-наемника из тех, кто себе смерти ищет.

Альбина как увидела ее, глаза по пятаку стали. Собачью стойку сделала…

– С этого, – говорит, – надо обязательно «рубашку» снять.

Ну и сняли – помер паренек. А громила родился, едва ли не четыре с половиной килограмма. Мамаша круто убивалась. Хотя, братаны, о мамаше не будем… А «рубашку» Альбина посоветовала держать обособленно.

– За эту, – говорит, – можно будет очень большие деньги содрать. Для нее нескоро еще время придет.

Видать, «рубашоночки» разные бывают…

Второе событие – повстречался я с Пашкой Раскатовым. Я, он и Вадька Пуштаков были вместе в баньке. Оказывается, есть крутая сауна при клубе «Зодиак». Шикарная!.. Все чин-чинарем: бассейн, телочки, других клиентов нет. Этакий закрытый филиал – то ли РУБОП, то ли ЗакСа.

Изменился Пашенька. Совсем не тот шпингалет стал. В плечах раздался. Репа, правда, лысинкой украшена, но в глазах… Не хотел бы я с таким на кривой дорожке повстречаться!

Посидели, детство вспомнили, как Лидку Устинову в углу зажимали. То есть я зажимал, а Пахевич, оказывается, издали облизывался, тихоня!.. Ох, и ненавидел он меня тогда! А я и не врубался… Лидка, кстати, теперь в Москве, отделом в министерстве легкой промышленности заправляет. Разведена, киндеров нет, все силы на карьеру угрохала…

Короче, попарились, выпили, закусили, с телочками в бассейне пощупались. Потом Вадька с ними в укромное местечко свалил, сексуальные ванны принимать, а мы с Пахевичем с глазу на глаз остались.

Жахнули еще по рюмашке.

– Ну, – говорит Пахевич, – какие проблемы волнуют, Виталик?

Тут я ему и выкладываю.

– Есть, – говорю, – возможность для крутого бизнеса.

– Что, – спрашивает, – за бизнес? Не производство ли синтетической дури?

– Ничего общего, – отвечаю. – Дело – верняк. Никаких контактов с уголовным кодексом. Но боюсь, ты не поверишь.

– А ты, – говорит, – попробуй, расскажи. Я иногда – Фома очень даже верующий.

Ну, я и попробовал. Осторожненько, разумеется, намеками, чтобы за съехавшего не принял.

В натуре, он врубился сходу. Видать, не без фантазии мужичок. Тихони – они все с фантазией, не то, что мы, грешные!

– Я бы, – говорит, – конечно, не поверил, да вот только дошло до меня, что один мой давний знакомец, до недавних пор в увлечении азартными играми не замеченный, вдруг стал систематически обносить питерские казино.

Вот ведь сукин кот! Похоже, все заведения у него, типа, под колпачишком…

– Впрочем, – говорит, – проверить твой рассказ нетрудно. Давайте-ка на троих пульку распишем.

Отыскали Вадика – он как раз на одной из девочек дергался, – кликнули банщика, чтобы приволок колоду карт. Расчертили бумажный лист. И начали. По две копеечки за вист…

Масть перла, в натуре, сумасшедшая – меньше семерной ни разу не сыграл. А эти два кента: пас да пас. Два паса – в прикупе чудеса! Чудеса и получались, хотя я к ним уже привыкать начал.

Зато Вадька после каждой раздачи наших матерей нехорошим словом поминал – непруха ему шла жуткая.

А я – мизерок, восьмерная, Вадика без лапы, Пахевича без двух, опять мизерок…

Вадька и на карты дул, и через плечо поплевывал, и великому картежному богу Джо Керри (оказывается, есть такой!) молился…

Один хрен с полуботинком!

И у меня, в натуре, один хрен! За полтора часа шесть мизеров, да еще каждому из моих партнеров по два паровоза прицепили!

Наконец Вадька взвыл – хватит!!!

Короче, раздел я их как соколиков: Вадика – на пять кусков, Пашеньку – на три (он поосторожнее играл).

Вадька, скрипя зубьями, расплатился и опять со шлюхами в укромный уголок ускакал, раны их языками зализывать. Когда он исчез, Пахевич свои три отслюнявливать начал, но я его притормозил.

– Погоди, – говорю. – С ментов не беру. Может, они у тебя под взятку меченые, пятна с пальцев фиг сотрешь!

Типа – шучу.

Пашенька бумажки тут же назад, в лопатник.

– Ну и как, – говорю, – проверка?

Он долго сопли не жевал.

– Что, – говорит, – от меня требуется?

– Клиенты, – отвечаю, – с бабками. Выхода на бомонды.

– Найдем, – говорит. – Сейчас многие на мистике помешаны. А что я с этого буду иметь?

– Процент от сделки.

И тут он выдает мне между глаз.

– Согласен, – говорит. – За пятьдесят процентов.

Я чуть в бассейн не упал.

– А ху-ху, – говорю, – ни хо-хо?

– Хо-хо, – отвечает. – Будешь сидеть со своим ху-ху без клиентов. А сам начнешь копошиться, я быстро найду, как лавочку прикрыть. Раз-два, и хер в сумку! И адвоката не найдешь, кроме государственных.

У меня аж в глазах потемнело. Ну и хватка у мужика! Не удивлюсь, если ему половина города отстегивает.

– Ладно, – говорю, – подумаю.

– Подумай, – отвечает. – Но чтобы с завтрашнего дня духу твоего в казино не было! Начнешь мелькать – зубов не досчитаешься! А то и почки!

На том наши деловые переговоры и завершились. Пошли разбавлять Вадькину теплую компанию. И разбавили, в натуре, – одна брюнеточка из меня чуть все соки не высосала.

Утром я Альбине о переговорах сообщил. Без имен, правда, и должностей. Незачем ей все знать! Должна же и у меня быть своя часть дела. Или только трупики документами прикрывать?

Альбина выслушала, подумала.

– Предложи, – говорит, – ему треть от сделки и «рубашку». Первую можно ему отдать. Пусть на бирже играет.

– Ладно, – говорю.

– И вот еще что, – добавляет Альбина. – Достань мне три волоска с его головы.

Я офонарел.

– Зачем? – говорю.

– Пригодится, – отвечает. – Должны быть и у нас козыри на руках.

Ушла она из кабинета.

И тут меня по балде как стукнет. Ё-моё, а ведь Илюха-то Свидерский, возможно, и не из-за мотора кони бросил. То есть из-за мотора, конечно, да только мотор у него, похоже, отнюдь не сам гробанулся.

2 августа

Сегодня Екатерина Савицкая выписалась. Есть в ней что-то привлекательное. Без живота – вообще, типа, булочка с маслом. Волосы, правда, крашеные, но пышные, не солома какая-нибудь. И глазки… Я бы такой с ходу отдался.

Когда она садилась в такси, Альбина проводила ее долгим-долгим взглядом. Я думал, приревновала. А вечером, за ужином, она сама о Савицкой вспомнила.

– Как тебе, – говорит, – последняя пациентка?

Я прикинулся тюфяком.

– Которая? – спрашиваю. – Их сегодня полтора десятка было.

– С ребенка которой мы «рубашку» сняли, – отвечает.