Конь в малине - Николай Романецкий

Гляжу, у нее под бинтом стекло проглядывает. Я офонарел, понять ничего не могу.

А она, по-прежнему молча, бинт смотала и протягивает мне то, что под ним пряталось. Коробочку стеклянную. Вернее, хрустальную шкатулочку – я такие как-то в ювелирном видел.

– Что это, – говорю, – такое?

– Удача твоя, – отвечает. – Открой!

Я шкатулку в руки взял, на стол поставил. Гляжу, Альбина напряглась вся, зажмурилась. Нажал я кнопку на передней стенке.

Крышка на пружинках, распахивается, внутри – шарик, сантиметра два в диаметре, перламутровый весь.

Я то на него глаза пялю, то на девочку мою. А она кулачки стиснула, нижнюю губку прикусила.

И тут меня как звезданут сзади по башке!

Очнулся от запаха нашатырного спирта. С трудом перевожу дух, открываю гляделки.

На столе передо мной давешняя хрустальная шкатулка. Пустая.

Альбина флакон со спиртом убрала, села в кресло. Вся бледная, в лице ни кровинки, но улыбается.

– Что это, – говорю, – было?

– А это, – отвечает, – я рубашку на тебя надела, в которой тот малыш должен был родиться.

Тут я не удержался, пальцем вокруг виска покрутил.

– Не веришь, – говорит, – не верь. Что ты, купив удачу, собирался сделать? В казино сходить? Вот и сходи!

И смылась.

Потом была бумажная волокита, которая бывает в случае смерти младенца. Раскрутились только к семи вечера.

– Пойдем, – говорю, – Альбина, в кабак, поужинаем.

– Сегодня я с тобой, – отвечает, – никуда не пойду. На мне будто камни возили. А ты иди! Но не в ресторан, а в казино. Только много не выигрывай, не теряй головы.

И такая в ее словах уверенность, что послушался я.

Приехал в «Континенталь», взял фишек, сунулся к рулетке. Для хохмы поставил на «зеро». Тут же отхватил кусок. Офонарел маленько, но крыша не поехала. Отошел, поболтался по залам, выпил шампани, поглазел на баб. Штуки три были – тут бы и отдался. Но не в бордель притопал – в казино… Вернулся к рулеточному столу. Поставил пару фишек. И опять выиграл. Снова поставил и назвал не то, что пришло поначалу в голову. Продул, но выпало именно то, пришедшее.

Перебрался к столам, где в «очко» режутся. Тут же сорвал банк. У меня оказалось двадцать, у банкомета – девятнадцать. Поставил все выигранное. Взял две карты, прикрыл ото всех, глянул. Два туза!!!

Ну, думаю, не выпустят меня отсюда. Попросил еще карту и сбросил: перебор.

Пошел снова в бар, чтобы нервы расслабить. Сижу с бокалом, в голове марши играют, как в информационных сообщениях с Кавказского фронта. И одна только мысль: «Неужели?»

Принял дозу, успокоился. Все чин-чинарем! Не съехала крыша у девочки моей – знала, чего говорила. Ох и жизнь теперь пойдет, братаны!.. Клинику продам, на черта она мне сдалась! Вспомню, как пулю пишут. Был в институтские годы период – из-за стола не вылезал. Однажды сутки сидели, посинели от табачного дыма… Начну играть профессионально, по игорным домам. Заработаю чуть-чуть, а потом биржевой игрой займусь. И женюсь на Альбинке. Обещала!..

Приняв такое решение, я еще раз наведался к рулетке, сорвал две штуки, обменял фишки на деньги и отправился домой.

25 июня

Утром Альбина встретила меня как ни в чем ни бывало.

– Ну как, – спрашивает, – убедился?

Я ее на руки – цоп! И по кабинету закружил. Пока не взмолилась.

– Отпусти, – говорит. – Не могу!

Поставил на пол. А ее аж трясет.

– Никогда, – говорит, – так не делай! Думаешь, легко себя сдерживать, когда в трусах мокро?

– Ну и не сдерживай, – говорю. – Все равно скоро за меня замуж выйдешь! А теперь рассказывай! Все, до самого конца… Кстати, – говорю, – я вчера две штуки выиграл. Одна – твоя! Давай, рассказывай!

И она рассказала.

Все ее бабки были ведьмами. И мать тоже была. Была – потому что перестала, как с Альбининым отцом познакомилась. Из-за того Альбина мужикам и не отдается. Вместе с девственностью теряется и ведьмина сила. А она, Альбина, ради плотских утех силы лишаться не собирается. По крайней мере – пока.

– А что ты, – спрашиваю, – можешь со своей силой?

– Много чего, – отвечает. – Привораживать могу, сглаз снимать и порчу. Но это все и бабушки умели. Главное не в этом. Я вижу, кто в рубашке родиться должен, еще когда ребенок материнскую утробу не покинул, вижу. И могу «рубашку» эту снять, а на другого надеть. Вот как вчера на тебя.

– Тот перламутровый шарик, – спрашиваю, – и была эта самая «рубашка»?

– Для тебя он – перламутровый шарик, – говорит. – А я его совсем другим вижу.

Офонаревал я, офонаревал. Но приходится верить. Таких совпадений, как вчера в казино, не бывает.

И она тут же спрашивает: верю ли я, мол. Ну, типа, насквозь видит…

– Верю, – отвечаю. – Вот только не врубаюсь, за каким хреном ты в медсестры подалась. Сидела бы дома, гадала бы бабам, снимала бы этот самый сглаз, в бабках бы купалась. Клиенток – пруд пруди!

Она улыбнулась грустно.

– Увы, – говорит, – я ведьма-половинка. Мои чары только на мужчин действуют, а те к ведьмам не обращаются. Медсестрой же я случайно стала.

Тут до меня медленно доходит.

– Слушай, – говорю, – так, значит, на себя «рубашку» ты надеть не можешь?

Она усмехнулась нехорошей усмешкой.

– Стала бы я тогда у шлюх выбл…дков принимать! Я бы уже давно была…

И аж содрогнулась. Как будто я ее облапил.

– То-то и оно, – говорит. – На тебя могу, на любого другого мужчину могу. А на женщин не способна. Бог сразу всего человеку не дает… Да обо мне, – говорит, – ладно. Ты что теперь делать намерен?

Ну, тут я ей и выдал. Все, что надумал вчера. И про женитьбу упомянуть не забыл.

Усмехнулась она опять.

– Глупенький ты, – говорит, – у меня, Виталенька! Зачем же на глаза людям лезть? Отхватишь ты куш на бирже раз, отхватишь другой. А потом другие игроки против тебя объединятся. И никакая удача не поможет! А то киллера наймут!

– Так я же теперь, – говорю, – в рубашке рожденный. Что мне киллер?

Она меня по голове, как щенка, погладила.

– Уж больно ты, – говорит, – на «рубашку» надеяться начал. Повезет раз, другой… Все равно достанут. Против лома нет приема!

Я репой эдак покрутил, озадаченно. В натуре, девка рубит, что плетет.

– А ты, – говорю, – что предлагаешь?

– А я, – говорит, – предлагаю пока не высовываться. Поднакопить «рубашек». Это я тебе бесплатно надела. Ну пусть за тысячу, авансом, если ты мне обещанное отдашь…

Я тут же выложил ей штуку из вчерашнего выигрыша.

– Спасибо, – говорит. – Слушай дальше…. С других за «рубашку» можно и побольше содрать. За удачу люди какие угодно деньги отдадут.

Прикинул я кое-что к носу. Может ведь дело выгореть, еще как может! Это все равно что человеческими органами торговать. Только безопаснее. Потому что, типа, доказательств не найдут.

Девочка моя сразу сообразила, что я урюхал кость.

– Только, – говорит, – давай не будем торопиться. Обдумаем все как следует.

На том и порешили.

А после я ее повез в кабак. И, в гробину меня, теперь все было по-другому. Теперь, когда я узнал, почему она такая недотрога, мне уже хотелось гораздо меньше. Но все равно хотелось!

2 июля

За неделю мы все обдумали и все обговорили.

Как выяснилось, «рубашки» на дороге не валяются. Явление это не слишком частое. В натуре, если бы всем везло, это было бы уже не везение, а система.

Чтобы избежать возможных осложнений, решили снимать «рубашки» только с младенцев, рождающихся у матерей-одиночек. Тут будет меньше пыли… Третьего дня пришла к нам одиночка, но ждала она девчонку. Похоже, добыча перламутровых шариков будет идти медленно. Можно было бы, конечно, послать Альбину по другим клиникам, чтобы она подыскивала подходящий материал. Типа рекламного агента. Но потом я врубился, что в конечном итоге реклама получится типа дерьмовая. Лучше тут положиться на случай. Тем более что теперь мне всячески должно везти.

Чтобы впредь не выглядеть при родах затраханной любовницей, Альбина придумала крутую штуковину. Купила себе накладной бюст из пенофора, и в муляже правой груди я сварганил выемку – как раз под шкатулочку. Ничего другого в репу не пришло. При снятии «рубашки» тара должна касаться Альбининого тела, а бегать с хрусталем в руках вокруг роженицы не станешь. Наши сплетницы пошушукались два дня по поводу внезапно выросшего бюста, а потом успокоились. Все равно для них докторова медсестра – его же и любовница. Так было раньше, так будет и впредь. Типа, злые языки страшнее пистолета…

Альбина вчера носила приспособление в течение нескольких часов. Поначалу шкатулка раздражала сосок, но потом все стало круто.

В натуре, с накладными сиськами она выглядит в полный кайф. Типа, «Рыбонька, я тебе отдамся!», как вкручивал подружкам Венька Лившиц, один из самых крутых институтских факеров.

Проблем внутри клиники у нас нет. А вот с реализацией «рубашек» наверняка возникнут. Отсутствуют выходы на подходящих клиентов. Нужно искать.