За пригоршню баксов - Владимир Гриньков

Телохранитель Китайгородцев:

У меня в кобуре пистолет, а в нем двенадцать патронов. Я мастер спорта по стрельбе. И еще у меня спецподготовка. В принципе, для общения с этим «Юшкиным» мне даже пистолет не нужен. Я могу справиться с ним голыми руками. Но не имею права. Ни арестовать его, ни даже просто задержать до прибытия милиции. Я могу только набрать заветное «02» и ждать, пока стражи порядка прибудут. По возможности мы стараемся использовать способы «условно законные», если можно так выразиться. Телохранитель – это человек, постоянно балансирующий на грани между правонарушением и преступлением. Такая у нас в «Барбакане» есть невеселая шутка. Поселившийся в мотеле по ворованному паспорту человек находится рядом с опекаемым мною клиентом, но я с этим лже-Юшкиным не могу разобраться. По закону я вообще ничего не могу с ним сделать. Вот только если ему, допустим, приглянутся наручные часы Марецкого и он попытается их снять прямо с его руки, я имею право вмешаться.

* * *

Костюков уже сменил продежурившего всю ночь охранника и теперь сам восседал за столом в коридоре.

– Как обстановка? – поинтересовался Китайгородцев.

– Клиент в номере. Уже выходил, предупредил, что через четверть часа спустится с Патрицией к завтраку.

– Отменить. Завтрак пусть доставят прямо в номер.

– Что-то случилось?

– У нас проблемы. Постоялец из двадцать шестого не возвращался?

– Нет пока.

– Хамза ответил на сделанный тобой накануне запрос. Постоялец из двадцать шестого номера живет по украденному паспорту. Сам паспорт принадлежит неудачливому предпринимателю, уже два года находящемуся в бегах. Тот предприниматель и наш «чипсовый бизнесмен» – совершенно разные люди. Я уже связался с местной милицией, обрисовал им ситуацию. Обещали подъехать. До тех пор, пока они не выдернут из мотеля этого типа, Марецкий должен оставаться в своем номере. Предупреди его, не вдаваясь в подробности.

– Хорошо.

– А я спущусь к машине, свяжусь с Хамзой. Его надо поставить в известность.

Китайгородцев пошел вниз, а Костюков направился в номер к Марецкому. Постучал. Долго никто не отвечал. Он постучал снова, и только тогда ему открыли. Марецкий стоял перед ним в брюках, но без рубашки и босиком.

– Вы позволите войти? – осведомился Костюков.

Он не хотел вести разговор, находясь в коридоре. Марецкий пребывал в нерешительности всего одно мгновение. Сделал полшага назад:

– Прошу!

По-прежнему он перекрывал доступ в комнату, демонстрируя, что говорить они будут здесь, в этом маленьком коридорчике. Костюков переступил через порог и видел теперь часть комнаты и угол огромной двуспальной кровати, белье на которой было растерзано и скомкано. Марецкий, видимо, уловил проявленный охранником неприличный интерес, и в его взгляде обнаружилась незлая насмешливость.

– Я предупредить, – смутился Костюков. – Завтрак придется заказать прямо в номер. Это я к тому, что в ресторан спускаться нежелательно.

– А что такое? – все с той же насмешливостью во взгляде осведомился Марецкий. – Там санитарный час? Или другое какое несчастье?

– Так надо, – попытался было втолковать Костюков.

Но Марецкий даже не стал его слушать.

– Я привык завтракать в ресторане, – сказал он. – Вот и все. Еще вопросы будут?

Получалось, что в ресторан он спустится, несмотря ни на что.

– В таком случае придется отложить завтрак, – сказал Костюков. – На час или два.

– Почему?

– Потому что сейчас сюда прибудет милиция. У постояльца из двадцать шестого номера фальшивый паспорт. Мы решили подстраховаться на всякий случай, когда узнали.

– Узнали – о чем?

– О том, что он не по своему паспорту живет.

– А как же вы узнали?

– У нас свои методы. Извините.

– Ну надо же! – покачал головой Марецкий. – Как все серьезно!

– Так мы с вами договорились?

– Разумеется, – пробормотал Марецкий.

Он уже не пытался настаивать. И ни о чем не расспрашивал.

– Вы сделайте заказ, – сказал ему Костюков, прежде чем уйти. – А мы ваш завтрак доставим прямо в номер.

* * *

Через пятнадцать минут Костюков спустился в ресторан с недлинным списком блюд, составленным Марецким. Прошел на кухню, сделал заказ, сказал, что подождет в зале, и попросил для себя кофе.

В зале как раз появился постоялец из двадцать шестого. Их разделяли всего несколько метров, и тот сказал Костюкову вежливое и ни к чему не обязывающее «здравствуйте».

– Здравствуйте, – ответил Костюков.

Сел за столик у стены, располагаясь так, чтобы держать в поле зрения подозрительного постояльца, а тот совершенно неожиданно подошел, спросил: «Вы не будете возражать?» и сел напротив, не дожидаясь ответа. Костюкову принесли кофе. Его сосед по столику сделал официанту заказ: яичница с беконом…

– Бекона нет.

– А колбаса есть?

– Есть.

– Значит, с колбасой.

Еще он заказал овощной салат, сдобную булку, масло и чай.

– Чай зеленый или черный?

– Черный.

Официант ушел.

– Поверите, я никак не могу привыкнуть к тому, что теперь даже в российской глухомани надо уточнять, какой именно чай предпочитаешь, – сказал постоялец, обращаясь к Костюкову. – Как все-таки изменилась жизнь.

Покачал головой.

– М-да, – неопределенно ответил Костюков. – Приходится привыкать.

Пил кофе и разглядывал собеседника. Уже запечатлел в памяти его образ так надежно, что при первой необходимости мог составить безукоризненный фоторобот – мечту любого постового.

Пришел официант, поставил перед соседом Костюкова чашку с горячим чаем.

– Вот теперь я узнаю Россию, – засмеялся постоялец. – В ресторане тебе первым делом приносят то, что быстрее всего приготовить. Вам тоже, как я вижу, сначала принесли кофе.

– Я только кофе и заказывал.

– Значит, вам легче, – сказал собеседник и отхлебнул чаю.

Рука, державшая чашку, подрагивала. Костюков это заметил.

– Завтра уеду, – сказал собеседник Костюкова. – И никто мне уже не принесет чай на первое.

– Домой возвращаетесь?

– Угу.

– Далеко живете?

– В общем, нет.

– А здесь по делам?

– Отдыхаю я тут. Урлауб.

– Это что? – не понял Костюков.

– Это отпуск. По-немецки.

– Вы бывали в Германии?

– Я много где бывал.

– И в Германии тоже?

– И в Германии тоже. У вас особенный интерес к этой стране?

– У меня брат там служил. В Западной группе войск. Еще когда ГДР существовала.

– Где именно служил?

– Город Карл-Маркс-Штадт.

– Да, был такой.

– То есть как это «был»?

– Переименовали. То ли Хемниц он теперь, то ли Темниц. Не помню я точно.

Официант принес заказанную яичницу с колбасой.

Проехала за окном машина. Костюков проследил за ней взглядом. Не милицейская.

– А вы-то тут по делам? – спросил у него сосед по столику.

– Да, в командировке.

Тут как раз принесли завтрак для Марецкого.

– Ого! – оценил костюковский собеседник. – А говорили – один только кофе…

– Я пошутил, – обронил Костюков.

Рассчитался с официантом. Поднялся, намереваясь уйти.

– А по делам каким таким, если не секрет? – осведомился его собеседник.

– Секрет.

– Ну-у, понимаю, – нисколько не обиделся сосед по столику. – Не судите меня строго за мое любопытство. Энтшульдиген зи мир битте, как говорят у нас в Костромской области.

Костюков едва не выронил поднос с блюдами, который уже успел взять в руки.

* * *

Он отнес завтрак в номер Марецкого, после чего вновь занял место на посту в коридоре.

Очень скоро появился его недавний собеседник.

– А где ваш товарищ? – спросил тот.

– Какой товарищ? – не понял Костюков.

– Высокий такой. Я ему обещал свою визитку. Хотя я ведь ее и вам могу отдать.

– Можете.

– Сейчас принесу.

Костюков молча кивнул в ответ. Его собеседник скрылся в своем номере. Костюков извлек из ящика стола переговорное устройство.

– Толик!

– На связи! – отозвался Китайгородцев.

– Три минуты назад постоялец из двадцать шестого сказал мне: «Энтшульдиген зи мир битте, как говорят у нас в Костромской области».

– Ты шутишь?

– Какие могут быть шутки, Толик!

– Где он сейчас?

– У себя в номере.

– Марецкий?

– У себя.

– Патриция?

– С ним.

– Сергачев?

– Спит.

Охранник по фамилии Сергачев отдыхал в соседнем с Марецким номере после ночного дежурства.

– Сергачева я сейчас подниму, – сказал Китайгородцев. – Позвоню ему из машины. Ты на посту?

– Да.

– Ни шагу оттуда! Я сейчас поднимусь к вам.

* * *

Через несколько минут дверь в двадцать шестом номере распахнулась. Оттуда вышел лже-Юшкин и направился к Костюкову, держа в руке белый прямоугольник визитной карточки. В правой руке он держал визитку, а левую руку Костюков не видел. То есть то, что он ее не видит, Костюков осознал с запозданием в две или три секунды, которые и стоили ему жизни. Костюков приподнялся за столом, рука уже скользнула под полу пиджака, но выхватить оружие он не успел. Идущий на него человек выхватил пистолет и первым же выстрелом свалил Костюкова.