Тайнопись искусства (Сборник статей) - Делия Гусман

Нидерланды XVI века славятся своей техникой, хозяйством, образованием, книгопечатанием и культурой. К примеру, здесь одних только живописцев человек 360; здесь работает географ Меркатор, создаются глобусы и географические атласы; рождаются первые в Европе ботанические сады; выходят самые большие тиражи дешевых книг, благодаря чему к чтению приобщаются многие люди; на весь мир известен старинный Лувенский университет, а школ такое множество, что они есть даже в деревнях!

В первой половине XVI века Реформация, родившаяся в Германии, захватывает и нидерландские земли. Повсюду бродячие проповедники, множество религиозных течений и духовных братств. В ответ на все это католическая Испания поднимает волну Контрреформации, испанские войска императора Карла V, а затем и Филиппа подавляют любое проявление свободы. Возможно, Питер еще с детства помнил страшный испанский террор. Нам никогда не понять дух мастера, если не видеть мира, в котором он вырос. Мира, естественной частью которого были виселицы и колеса с распятыми людьми, а казни становились впечатляющим и пышным зрелищем. Мира со страшными погромами, когда вырезались жители целых деревень, заподозренных в помощи еретикам, а в очередной церковный праздник, словно в насмешку над ужасом и нищетой, устраивалось пышное празднество, спонсируемое знатью, с торжественными ходами, назидательными спектаклями, жонглерами и мимами, состязанием ораторов и поэтов, — празднество, на которое крестьяне и горожане, одетые в свои лучшие наряды, стекались целыми толпами. В этом мире много трудились, игрушки частенько мастерили из старого башмака, а богатыми считали себя крестьянские семьи, где был мешок бобов и несколько лепешек хлеба.

Может быть, поэтому мастер изображает крестьян и простых горожан. Его очень привлекают их лица, их мысли и переживания. Но изображает он их очень странно — с насмешкой над этими некрасивыми и даже уродливыми людьми, над их грубостью и пошлостью. И одновременно — с любовью. Он смеется над миром, который напоминает безумный карнавал, но не над его бедными сынами…

Вавилонская башня. 1563

Крестьянин и разоритель гнезд. 1568

Две обезьяны. 1562

Страна лентяев. 1567

Охотники на снегу. 1565

Один из религиозных деятелей Себастьян Франк (с его учением Питер был, скорее всего, близко знаком через своего друга, географа и философа Абрахама Ортелия) написал: «Не удивительно, что у того, кто взирает на мир серьезно, сердце надрывается от слез. Но если, подобно Демокриту, смотреть на него легко, то можно лопнуть от смеха. Так фокусничает мир».

Так рождается язык аллегории, которым пользуется Брейгель, как и многие другие писатели, поэты — его современники. Только с помощью языка аллегории, намеков можно передать смысл, быть понятым и избежать преследования властей. Как просто написать сюжет избиения младенцев в Вифлееме и в роли солдат царя Ирода изобразить испанские войска герцога Альбы. Или нарисовать двух прикованных обезьян, в чьих мордашках отражено все страдание мира, а за их спинами — открытый простор, который им не суждено увидеть. Или рыб, которые пожирают друг друга: ни на море, ни на земле нет спасения, и сильный уничтожает слабого, который, в свою очередь, пытается сожрать того, кто еще слабее, — и так во всем мире. Или аллегорию Веры — с толпой верующих, напоминающих нахохлившихся ворон, тупо слушающих, засыпающих, откровенно скучающих на проповеди… Или изобразить крестьян, смело отплясывающих под пустой виселицей (нидерландская поговорка «Плясать под виселицей» означает «не бояться»). И может быть, в противовес этому миру Брейгель написал свою «Страну лентяев». Я всегда считала эту картину демонстрацией человеческой тупости и лени, пока однажды не поняла, что он создал утопию, страну детской мечты с ее молочными реками и кисельными берегами, где нет голода и нищеты, где еда сама приходит — протяни руку и съешь разгуливающего жареного гуся с ножиком в боку. Что это — насмешка над человеческой примитивностью, над идеалами обывателя, который мечтает ничего не делать и все получать? Или просто мечта о спокойном и добром мире?

Никто не знает самого себя

Я знаю, как на мед садятся мухи,Я знаю Смерть, что рыщет, все губя,Я знаю книги, истины и слухи,Я знаю все, но только не себя.

Франсуа Вийон «Баллада примет»

Брейгель изображает людей без прикрас. И его очень волнует человеческая глупость, слепота, пустота и одиночество.

Вглядитесь, к примеру, в «Детские игры» или «Поговорки»: все заняты делом, жизнь кипит. Но странное впечатление — в детских играх совсем нет радости и беззаботности. Как будто люди механически, активно, даже с шумом и показным энтузиазмом играют, бегают, прыгают. Вся картина рождает ощущение коллективного безумия, даже не безумия, а пустоты и никчемности происходящего. Они все страшно одиноки и занимаются бессмысленным делом. Одинокие люди в толпе таких же одиноких людей — вот одна из вечных бед нашего мира.

Так же знаменитый «Эльк» («Всякий») — несколько человек-двойников роются в куче сваленных друг на друга наверняка нужных и полезных вещей. Каждый сосредоточенно, не замечая соседа, ищет что-то очень-очень важное и не может найти. Внизу надпись: «Каждый ищет повсюду свою выгоду. Каждый ищет себя во всем, что он делает. Каждый везде ищет только собственную пользу. Один тянет, другой тянет — каждый жаден».

И над всеми этими людьми, которые что-то ищут, тащат, дерутся, пытаясь найти себя в вещах, рабами которых становятся, висит странный портрет, изображающий шута по имени Немо («Никто»), который стоит на куче сломанных вещей и разглядывает себя в осколке зеркала. Человек-Никто единственный пытается увидеть свое лицо, понять, кто он.

Интересно, что у Брейгеля во многих картинах среди пустоты, слепцов и глупцов есть незаметный образ наблюдателя-мудреца.

И сколько таких людей-Немо на его картинах — безликих, часто с опущенными или отвернутыми лицами, прикрытых капюшонами или с пустыми, бессмысленными глазами, уродливыми, тупыми лицами.

Питер Брейгель протестует против человеческого эгоизма, тупой зависимости от вещей, жадности, слепоты. Против одиночества и изолированности друг от друга, от мира. Как часто он рисует слепца, идущего неизвестно куда, не видящего других людей, света, смысла происходящего… И кульминацией становятся знаменитые «Слепые» — страшная картина, одна из последних, изображающая процессию слепых, один за другим падающих в яму. И на заднем плане — сидящий в горестном раздумье человек.

В отличие от художников итальянского Ренессанса, Брейгель как представитель северного Возрождения не восхваляет человека, личность, героя. На его картинах — просто люди. Такие, какие они есть. И он иногда осуждает их слепоту, жадность и эгоизм, но все равно любит, понимая, что невозможно по щелчку пальцев превратить их в героев. Но и с тупым, животным и эгоистическим существованием человека он не может согласиться.

Я пишу круговращение мира!

Может ли быть зрелище великолепнее, чем созерцание нашего мира?.. Бог способен явить любые чудеса — в нарушение законов природы, но ежедневно творит чудеса намного большие, чем исцеление прокаженного или бесноватого; эти чудеса в естественном ходе вещей, то есть в самих законах природы, которые нам привычны, и потому мы не замечаем их чудесности.

Эразм Роттердамский

В XVI веке Европу потрясают известия об открытиях Колумба и путешествиях Америго Веспуччи. Появляются новые космографии, глобусы, географические атласы, географ Абрахам Ортелий, друг Брейгеля, делает попытку создать правдивое описание земного шара в его целостности.

В Италии развиваются идеи (они распространятся немного позже, благодаря Джордано Бруно) о бесконечности Вселенной и миров. Нидерландская интеллигенция вслед за Италией считает, что природа есть основа всего, что первостепенная задача человека — исследовать законы и явления Вселенной. И само собой разумеется, важно понять место человека в мироздании. Кто он? Какова его роль?

В своем позднем цикле «Месяцы» Питер, похоже, приходит к ответу на мучившие его вопросы о человеке с его мелочностью и эгоизмом и местом в мире.

Он пишет Землю! Во всей ее красоте, силе жизни, со всеми вечными и непреложными законами, Землю далекую, широкую и вечную, становящуюся источником всего живого. Он пишет мир сверху. Его охотники, вернувшиеся домой, вдруг видят с обрыва всю панораму мира, мир во всеохватности, видят, как красив и величественен он и как мал человек. Это и бесконечные миры — попробуйте увеличить небольшой фрагмент картины, и вы увидите вполне самостоятельную картину, мир. Люди малы, они растворяются в грандиозности Вселенной, но в то же время каждый делает положенное ему дело и занимает свое место. Эти взгляды художника близки к идеям стоиков. Человек становится слепым и ничтожным, когда противопоставляет себя миру и его законам. Но может стать деятелем, если стремится выполнять свое предназначение. Может быть, потому Питер и любил писать простых людей, что они одни, по его разумению, могли в своей ежедневной деятельности быть в гармонии с природой и жить по ее законам?