Чеченец. На разрыв - Ульяна Соболева

отвергнутой и ненужной, словно мое присутствие здесь было лишь тяжелым бременем для него. Это усиливало мое чувство одиночества, ранило мою душу еще сильнее. Настолько все противоречиво внутри, настолько зыбко. Я словно не знаю, чего на самом деле хочу. Наверное, чтобы он не был таким равнодушным…Уснула я не заметно для себя, на краю кровати, стараясь отодвинуться от Марата подальше и не укрываясь, чтоб не спать с ним под одним одеялом. Но утром я была укрыта…

Я наблюдала за Маратом, когда он встал с постели, и не могла отвести взгляд от следов на его теле – синяков, ссадин, ран. Моё сердце сжалось от жалости к нему. Во мне появилось непреодолимое желание прикоснуться, пожалеть его, но я не осмелилась. Такое проявление заботы могло быть воспринято им неправильно. Когда Марат резко повернулся и наши взгляды встретились, я почувствовала, как воздух между нами замер.

- Что, давно не видела? – его голос звучал вызывающе. Я молчала некоторое время, не зная, как ответить, а затем неожиданно для себя спросила:

- Болит? Он прищурился, вглядываясь в меня пристально, как будто пытался прочесть мои мысли.

- Тебе и правда интересно? – его вопрос звучал скептически. Я кивнула, чувствуя, как во мне растет странное чувство… мне и правда не все равно. - Нет, мне не больно... Я толстокожий, – его ответ был сухим, и он быстро оделся и направился в душ, оставив меня одну с моими размышлениями. Когда он вернулся, я все еще лежала в постели, потерянная в своих мыслях.

- Я уезжаю по работе, – сказал он мне. - Умойся, расчеши волосы и иди к завтраку. Бабушка не любит, когда опаздывают. Помни, что я сказал. Меньше болтай и больше слушай. Как мы познакомились не рассказывай – скажи Марат вам расскажет. Короче не болтай лишнего.

- Хорошо. Не волнуйся, я постараюсь быть нормальной.

- Да уж. Постарайся. Вначале привыкнешь дома, а потом начнем выходить. Я осталась лежать некоторое время после его ухода, стараясь собрать воедино свои мысли и чувства. Марат всегда был для меня загадкой, но в этот момент я почувствовала к нему нечто большее, чем просто страх или отвращение. Возможно, это была жалость, или даже какая-то странная форма сочувствия. Но я понимала, что эти чувства могут быть опасными в нашей сложной и напряженной ситуации. Мне нельзя к нему что-то чувствовать. Он самое главное чудовище и это из-за него все случилось. Лучше бы я никогда его не встречала.

Одевшись в одежду, которую мне принесли, я ощущала себя еще более чужой в этом мире. Голову пришлось накрыть, и молчаливая девушка помогла мне правильно надеть хиджаб. Она не разговаривала со мной, и я тоже не искала с ней разговора. Моё сердце сжималось от ощущения изоляции и непонимания, окружающего меня здесь молчания. Какой-то тяжести, парящей даже в воздухе. Пройдя в сторону гостиной, я вдруг услышала голоса. Голос Зулейхи был полон возмущения:

- Он привел в дом чужую. Привел в дом неверную. Посадил ее с нами за стол и хочет, чтоб мы ее уважали. Кто она такая? Ты узнал о ней хоть что-то? Ответ мужского голоса заставил меня замереть:

- Нет, моя госпожа. Я ничего не узнал. Вся информация уничтожена. Это подтверждало мои худшие опасения – Марат действительно стер всю информацию обо мне, оставив меня без прошлого в глазах его семьи. - Значит, мой внук постарался, – заключила Зулейха. – Значит, есть что скрывать. Ничего, рано или поздно мы узнаем кто она такая эта девка. Прижавшись к стене и закрыв глаза, я пыталась стать невидимой, стереть себя из этого мира хотя бы на мгновение. Я понимала, что здесь меня ненавидят, что я чужая среди них. Но слова Марата эхом звучали в моей голове – если я уйду, меня убьют как свидетеля, человека, который много знает. Чтобы выжить, мне нужно было оставаться в доме Марата, играть по его правилам, притворяться. Но как мне это делать? Я была так далека от умения скрывать свои чувства, от игр и интриг, которые, казалось, были обыденностью для этого дома. Каждый день здесь становился испытанием, каждый шаг – борьбой за выживание. И в этой борьбе я была совершенно одна.

Стоя в тени коридора, я продолжала слушать разговор, каждое слово которого было для меня ударом.

- Эта женщина не станет матерью Шамилю. Она вообще никем не станет. Это ненадолго. Внук поиграется и уберет ее... – слова Зулейхи были полны презрения и уверенности в том, что мое присутствие здесь – лишь временное. Мужской голос спросил:

- Как Мадина восприняла это?

И ответ Зулейхи заставил меня замереть:

- Ужасно, бедная девочка проплакала всю ночь, я не отходила от нее. Марат поступил ужасно... ведь был договор. Мы с детства знали, что они поженятся. Разрушил ее мечты…придется искать жениха и выдавать замуж. А ведь мы ждали ее совершеннолетия. Я стиснула кулаки и закусила губу, пытаясь сдержать слезы. Так вот что... Мадина, двоюродная сестра Марата, должна была стать его женой. Сколько же еще врагов у меня здесь, в этом доме? Внезапно Зулейха вышла из-за угла и увидела меня. Ее глаза округлились от удивления, а я, не зная, как себя вести, склонила голову и тихо произнесла:

- Доброе утро, бабушка, - глядя в пол. Мне было тяжело смотреть ей в глаза, зная, что она видит во мне не человека, а преграду на пути к счастью ее внучки. В этот момент я ощутила себя еще более одинокой и ненужной, чем когда-либо. Мне хотелось убежать оттуда, скрыться от всех этих взглядов и слов, но я понимала, что мне некуда бежать. Я была поймана в ловушку обстоятельств, из которой не было выхода.

Зулейха возвышалась надо мной, и я чувствовала её властное присутствие каждой клеткой своего тела. Её оливковые глаза смотрели на меня с непроницаемым выражением, губы были плотно сжаты. Когда она, наконец, произнесла

- Доброе утро, в её голосе звучала едва уловимая нотка раздражения. На её руках лениво расположилась толстая черно-белая кошка, которая безразлично осматривала окружающих. Не зная, как правильно себя вести, я инстинктивно протянула руку и начала чесать кошку за ушами. Животное приоткрыло один глаз и уставилось на меня.Ее глаза были ярко-желтого цвета, очень хитрые. Но у меня с детства слабость к кошкам. Я обожаю животных. Любых. Любое живое существо вызывает во мне умиление. На мгновение в