Чеченец. На разрыв - Ульяна Соболева

Впервые чувствовала себя в безопасности рядом с ним.

Глава 28

Процесс моего "бракосочетания" с Маратом прошел стремительно и без излишеств. Он привел муллу, который провел короткую церемонию, словно отголосок древних традиций, лишенный всякой торжественности и радости. Всё это казалось мне диким и нереальным, как сцена из фильма, в которой я оказалась против своей воли. Какой-то сюрреализм, неподвластный моему разуму. Затем появился человек в костюме, с портфелем в руке – очевидно, представитель местного ЗАГСа. Он быстро оформил все необходимые бумаги, предложив нам лишь подписать их. Никаких поздравлений, никаких улыбок – только сухие юридические процедуры. Наверное, я бы не выдержала какого-то пафоса, какой-то игры в настоящую свадьбу. И я была рада, что все проходит именно так. То есть никак. Да уж…белое платье было бы адской насмешкой. Марат надел на мой палец кольцо, затем так же механически надел кольцо на свой. Он не сказал ни слова, никаких поздравлений, никаких обещаний или заверений. Это было похоже на сделку, заключенную в спешке и без каких-либо чувств. Да и какие чувства между нами. Теперь мы вдвоем как проклятые какие-то. Ненавидящие друг друга…Хотя, моя ненависть к Марату постепенно перешла в страх и в нечто неподдающееся определению. Было рядом с ним некое ощущение защищенности как бы странно это ни казалось. Когда Марат выпроводил представителя ЗАГСа, я осталась одна, смотря на кольцо на своем пальце. Оно напоминало мне о прошлом, о другом кольце, которое когда-то украшало мой палец, символизируя совсем другие обещания и надежды. То кольцо я выкинула после предательства моего первого мужа, и вот теперь новое кольцо стало символом новой, но не менее болезненной реальности. Из огня да в полымя.

Перед глазами промелькнули картинки нашей свадьбы с Никитой. Я была счастлива. Когда Марат вернулся в комнату, я не смогла сдержать вопрос, который мучил меня всё это время.

- Где Никита? – спросила я тихо, чувствуя, как в груди все сжимается от страха и неопределенности. Этот вопрос был для меня мостом между моим прошлым и настоящим, между тем, что я потеряла, и тем, с чем мне придется жить дальше. Хотя, кого я там могла потерять? Ублюдка, который меня предал?

Марат посмотрел на меня, и его глаза заблестели от злости, когда я спросила о Никите.

- Ты спрашиваешь о своем продавце? – его голос был полон яда. - О том, которому хотела меня слить? Я тяжело выдохнула, чувствуя, как воздух сгущается вокруг нас, и кивнула, продолжая крутить кольцо на пальце, словно это могло как-то помочь мне справиться с напряжением. Марат тяжело опустился в кресло и налил себе виски. Он выпил его залпом, словно пытаясь заглушить какую-то внутреннюю боль или раздражение. Потом, как будто между прочим, он бросил слова, которые заставили меня замереть:

- Не переживай, ты уже давно вдова. А тот, кто писал тебе записки от твоего покойного мужа, просто манипулировал доверчивой дурой. Эти слова поразили меня как гром среди ясного неба. Я чувствовала, как мир вокруг меня начинает раскалываться, унося с собой последние остатки моих надежд и иллюзий. Я не решилась спросить он сделал это лично или это сделали его люди.

Я смотрела на Марата, пытаясь понять, правду ли он говорит, или это очередная его игра. Но в его глазах не было жалости, только холодное равнодушие. Да, конечно правда. Этот убийца не пожалел Никиту. И скорей всего был в этом прав…но мне претила сама мысль, что жизнь человека так может оборваться. Без суда, следствия…Но какой может быть суд в нашей стране, когда полиция отдала меня в руки мафии сама лично. Слова о том, что я вдова, и о манипуляциях неизвестным человеком, казались мне кошмаром, из которого невозможно выбраться.

Когда-то потеря моего малыша казалась мне самым ужасным что могло со мной произойти. Но она оказалась одна из…тех кошмаров которые случились за последние месяцы. Когда Марат вышел из своей комнаты вечером, он был безупречно одет. Темно-бордовая рубашка идеально сочеталась с его элегантными штанами цвета мокрого асфальта, подчеркивая его стройную фигуру и придавая ему особенное мужское. Брутальное очарование. От него исходил запах дорогого парфюма, и я понимала, что он только что принял душ – звук льющейся воды доносился до меня сквозь стены. Я не спросила его, куда он собрался. В глубине души я знала ответ... К другой женщине. Марат всегда отличался своей сексуальной активностью, и мне было ясно, что он не сможет долго обходиться без интимной близости. Теперь, когда я, в его глазах, стала "грязной" и "запятнанной", я больше не привлекала его как женщина. Эта мысль причиняла мне боль. Я чувствовала себя отвергнутой и ненужной, словно старой игрушкой, которую выбросили на свалку. Марат уже не видел во мне той Алисы, которая когда-то могла его привлекать. Я стала для него лишь тенью, неудобным напоминанием о пытках, принуждении и долгах перед главарями преступного мира. Сидя в одиночестве, я обдумывала свое положение. Моя жизнь казалась мне бесконечной чередой унижений и страданий, и я не знала, как найти в себе силы продолжать. Марат ушел, оставив меня одну с моими мыслями и страхами, и я не могла избавиться от ощущения полной беспомощности. Оказывается, чувствовать себя ненужной даже такому монстру как Марат оказалось болезненно настолько, что внутри все пронизывало иглами, впивалось занозами прямо в сердце. У меня нормально больше никогда не будет. Я грязная…запятнанная.

Когда шаги Марата затихли за дверью, я ощутила, как внутри меня все обрушилось, как будто прорвало плотину. От обиды и боли грудь охватило стальным раскаленным обручем с шипами и сдавило так сильно, что я не могла вздохнуть, каждый укол шипа который был острее тысячи лезвий, беспощадно рассекающих мою душу на части.

Я потеряла счет времени, стоя перед зеркалом, словно искала в нем спасения, или, возможно, прощения. Мое отражение, которое встретило меня в зеркале, было жалким зрелищем. Я увидела перед собой истощенную женщину с глазами, большими и пустыми, как бездонные колодцы отчаяния. Кожа на лице, когда-то гладкая и ровная, теперь была покрыта сеточкой заживших синяков и ссадин, каждая из которых была как отметка, чтоб я не забывала, что со мной сделали и как меня нагнули, столкнули на самое дно. Маленький шрам у виска был едва заметен, но его присутствие напоминало о недавнем насилии, которому я подверглась. Перед глазами собственное падение с лестницы по ступенькам вниз, в тот самый подвал,