Соратники Гитлера. Дёниц. Гальдер. - Герд Р. Юбершер

Отстоять Гамбург и не дать противнику форсировать Эльбу было важно еще и потому, что продолжалась спасательная акция на море. Также канал Эльба — Траве, с точки зрения Дёница, имел значение для вывода морского транспорта. Кроме того, он полагал, что следует избегать любого вида самовольной частичной капитуляции. Кауфман вообразил, что гросс-адмирал хотел превратить Гамбург во второй «Сталинград» на Эльбе. Категоричный запрет Дёница был воспринят им как нечто несоответствующее моменту.

На переговорах в Любеке Гиммлер отрицал все, в чем его обвиняли, — вопреки правде. На самом деле он пытался с помощью представителя шведского Красного креста, графа Фольке Бернадота, вступить в контакты с западными державами, безрассудно полагая, что они только и ждут, как бы заполучить его, высшего руководителя СС, в союзники в борьбе против большевизма.

Когда Дёниц вернулся в Плён, ему доложили о принятой в 18 часов 35 минут радиограмме от рейхсляйтера Бормана. В этой радиограмме сообщалось о том, что Гитлер назначил гросс-адмирала своим преемником вместо Геринга. Письменный приказ о полномочиях находился в пути. Далее указывалось, что Дёниц должен предпринять все возможные меры, которые могут быть продиктованы «настоящим положением». Министр вооружения Шпеер, который был смещен, подобно целому ряду других министров в Северной области, стал свидетелем того, как Дёниц получил радиограмму, и поздравил его. Позже Дёниц откровенно признался, что у него камень с души свалился, когда он принял это известие. Теперь он может действовать. Каково было реальное положение дел в Берлине, никто в Плёне не знал. В радиограмме не было ни слова о том. жив ли еще Гитлер, было упомянуто только существование завещания.

В 21 час у Дёница состоялся разговор с начальником штаба контр-адмиралом Годтом, который много лет пользовался его доверием. Дёниц недвусмысленно заявил, что нужно заканчивать войну, о войне до последнего человека не может быть и речи, «героическими битвами» сыты по горло. Но для человека его склада та форма, в которой осуществилась бы сдача оружия, имела очень большое значение. Именно теперь повернуться спиной к фюреру, которому он служил, было бы и недостойно, и сомнительно. Армии, которая еще ведет кое-где тяжелые бои, также нельзя сказать открыто, что готовится капитуляция, иначе все развалится. Было решено провести еще одну акцию изъявления верности Гитлеру. Никто еще не знал, что уже во второй половине этого дня, 30 апреля, он ушел из жизни. Для этой цели начальником отдела разведки военно-морского флота капитаном первого ранга фон Давидзоном был подготовлен проект очень делового и здравого выступления; рейхсминистр Шпеер высказал что-то несколько экзальтированно, а Дёниц придерживался ставшего привычным патетического тона, принятого в ставке Гитлера. Этот текст был передан в 01.22 в ночь на 1 мая в бункер фюрера в умирающем Берлине. Между тем Дёниц через своего адъютанта капитана третьего ранга Людде-Нейрата пригласил Гиммлера ввиду создавшегося нового положения в Плён. Гиммлер отнесся к этому с недоверием и не хотел ехать; понадобился личный звонок Дёница, чтобы добиться его приезда в Плён. Дёниц принял его один, без свидетелей, однако ради осторожности положил на свой письменный стол под листок бумаги заряженный пистолет. После сообщения на словах он положил перед Гиммлером радиограмму Бормана. Гиммлер побледнел, поднялся с места и, отвесив поклон, сказал: «Позвольте мне быть в вашем государстве вторым человеком». Однако это не соответствовало намерениям гросс-адмирала. Рейсхфюрер СС уехал, все еще питая иллюзию, что он добьется своего и станет «стабилизирующим фактором», символом порядка в рейхе и в глазах западных держав.

1 мая 1945 года в 10 часов 53 минуты в Плён пришла вторая загадочная радиограмма из Берлина от Бормана. Если раньше о завещании не было речи, то теперь весьма лаконично сообщалось, что «завещание в силе». Борман извещал также, что он хотел бы как можно быстрее прибыть в Плён, до этого момента обнародование сообщения надо задержать. Из этого следовало, что Гитлер, очевидно, мертв. Дёниц получил неограниченную возможность действовать. В 15 часов 18 минут последовала третья и последняя радиограмма загадочного начальника партийной канцелярии. В ней сообщалось, что фюрер вчера, 30 апреля, покинул этот мир, назначив Дёница рейхспрезидентом. Затем следовал список членов нового рейхскабинета; рейхсканцлером назначался министр пропаганды Геббельс. Борман опять передал, что он появится в Плёне так скоро, как только будет возможно, чтобы рассказать гросс-адмиралу о создавшемся положении. Однако Борман не появился; не было получено и письменное полномочие о преемственности, завещание Гитлера также пропало. Новое рейхспрезидентство основывалось, собственно говоря, на трех радиограммах, где в завуалированной форме сообщалась лишь часть правды, на радиограммах, присланных человеком, который в ночь с 1 на 2 мая 1945 года бесследно исчез в Берлине. Правовой статус первоначально не являлся для Дёница главной проблемой, но очень скоро победившие союзники, настроенные скептически, а то и враждебно, усомнились в законности «правительства Дёница». Дёниц должен был теперь держать ответ за банкротство режима. Он сознательно не использовал титул «рейхспрезидент». Все распоряжения и приказы он скромно подписывал «гросс-адмирал». Он отказался также, ввиду сложившейся ситуации, от формального приведения к новой присяге вермахта и госаппарата, хотя присяга фюреру была лишь присягой одному лицу. Однако после смерти того, кому приносилась присяга, он обратился к вермахту как преемник Гитлера с призывом о повиновении и выполнении своего долга. Поскольку в Плёне никто не знал, как умер Гитлер, было решено 1 мая 1945 года вечером из Гамбурга известить по радио немецкий народ и весь мир о том, что фюрер пал в этот день в битве за Берлин. Дёниц понимал, что теперь все зависело от того, сумеют ли разъяснить армии и народу происшедшую перемену, чтобы не пошло все прахом после такого известия.

План Дёница был прост и ясен: чтобы вся прибалтийская армия не попала в советский плен, надо было попытаться осуществлять капитуляцию поэтапно, сложив оружие сначала перед Западом, чтобы выиграть время для оттока войск и беженцев в предполагаемые зоны западной оккупации. Дёниц решил сначала искать контактов с главнокомандующим 21-й британской группой армий в северо-западной части Германии фельдмаршалом Монтгомери, ставка которого находилась под Люнебургом, чтобы предложить ему сдать все северо-западные территории, включая все еще оккупированную Голландию и Данию. В качестве парламентеров он не стал выбирать офицеров среди командного состава вермахта, а пригласил на эту роль генерал-адмирала фон Фридебурга, бывшего ранее командующим подводным флотом. От Фридебурга, от его искусства в обращении с людьми он ожидал гораздо большего, чем от фельдмаршала Кейтеля или высших офицеров генерального штаба. Фридебург, вместе с которым был откомандирован также начальник оперативного штаба группы армий «Север» генерал-лейтенант Кипцель, достиг в