Опасное наследство - Лене Каабербол

– Спас ему… – Я ничего не понимала. – Ведь я сама видела…

– Ты видела, как мальчика затащили в кусты. И как один человек вернулся с окровавленными руками.

– Я был вынужден ударить его, чтоб он лишился чувств. Объяснять ему что-либо не было времени, да и он не стал бы слушать. Но кровь, будьте спокойны, пролилась вовсе не его. – Он задрал рукав, и я увидела кровавый разрез на его предплечье. – Ведь мне надо было его спасти. Никто не думал, что Вальдраку наткнется на вас, прежде чем вы доберетесь до в Кабаньего ущелья.

– Нет, все могло кончиться прескверно, – пробормотал Предводитель. – Мы слишком часто пускали в ход оружие. – Он отпустил меня. – Ну, тебе по-прежнему хочется выцарапать ему глаза?

– Нет, – слабым голосом ответила я и опустилась без сил на землю.

Тавис жив!

Казалось, я снова могла дышать. Казалось, будто душа моя, сдавленная чем-то холодным и тугим, медленно душившим меня, освободилась от пут и теперь все это исчезло. Тавис не мертв! Я не виновата в его смерти!

– Где он? – спросила я.

Как раз сию минуту у меня было жгучее желание увидеть его маленькое обозленное веснушчатое личико, и пусть он бросает на меня гневные взгляды и обзывает предательницей. Быть может, теперь я смогу заставить его верить мне. Быть может, смогу растолковать ему, как все обстояло с Вальдраку. Во всяком случае, я попробую. Ведь он жив. Это ведь мертвым ничего не растолкуешь:

Предводитель указал на вход в ущелье:

– Я как раз послал за ним человека. Если вы пройдете ущельем и немного повернете к западу, вы наткнетесь на ручей. Там мы разобьем лагерь. А вы идите туда раньше нас.

* * *

Впервые за много дней я спокойно сидела у костра и ела и пила что-то горячее. Я долго стояла в холодной воде ручья и все терла и скребла свои руки, волосы и лицо, пока не ощутила хоть немножко, что я чиста. Но с блузкой я ничего поделать не могла. Она вся была грязной, забрызганной кровью Вальдраку, и я не могла заставить себя надеть ее, хоть замерзай в одной нижней сорочке и в корсаже.

Услышав шаги, я быстро подняла глаза. Но то был всего лишь Давин. Сердце мое снова успокоилось, и я подумала, что пройдет немало времени, пока я перестану вести себя как загнанное животное.

– Вот, – сказал мой брат, протянув мне один из зелено-белых плащей Кенси-клана. – Он немного испачкан с краю, только и всего.

Я чуточку замешкалась, а потом приняла плащ. Он был шерстяной, и мне сразу стало теплее.

– Почему они были в плащах Кенси-клана? – спросила я.

– Предводитель беседует сейчас с Морланом, – произнес Давин. – Но он не очень-то болтлив.

– Пообещай ему щедрое вознаграждение, – горько сказала я. – Ведь на свете немного такого, что этот человек не сделает за деньги.

– Они бились не на жизнь, а на смерть, – продолжал Давин. – Трое из них ранены. Но с кем они сражались?

– Это знаю я, – неожиданно выговорил Тавис.

Мы с Давином вздрогнули. Тавис лежал у костра, тихий и бледный, и я почти забыла, что он там.

– С кем же? – спросил Давин, пытаясь говорить так, будто этот вопрос крайне важен, важнее всех на свете.

Ведь с Тависом никогда не знаешь, когда он вдруг станет неприступен и подозрителен.

– Со Скайа-кланом! – ответил Тавис. – Я слышал, как двое из них болтали об этом. Они хохотали и говорили, будто задали Скайа славную взбучку.

Поначалу мне стало легче, что напали они не на Кенси-клан, а ведь это было им легко, никто бы их не заподозрил. Но по лицу Давина я видела – нет причины испытывать облегчение. Наоборот!

– Пороховая Гузка, – тихо-тихо сказал Давин, – если горстка людей в плащах Кенси-клана нападает на Скайа-клан и… как он сказал, «задает ему взбучку»… Как поступит тогда Скайа?

– Ударит в ответ! – не задумавшись, тут же ответил Пороховая Гузка. – Но то ведь были люди не из Кенси-клана, верно?

– Скайа этого не знает, – произнес Давин, и я по его голосу поняла, что ему страшно. Скайа-клан будет воевать. Верно, Пороховая Гузка?

Пороховая Гузка внезапно тоже затих.

– Баур-Кенси! – воскликнул он. – Они нападут на Баур-Кенси!

ДАВИН

Скарадол

Склонившись над темной конской шеей, я пожелал, чтоб лошади были крылатыми. Предводитель выбрал нам девять самых сильных и среди них тех, на которых скакали всадники Вальдраку и Морлана. Но это были обычные лошади, а совсем не сказочные кони о восьми ногах либо летающие кони с крыльями.

Прошло два дня после нападения лже-Кенси на Скайа-клан. А путь из Кабаньего ущелья в Баур-Кенси было не одолеть и за три дня, как бы жестоко мы ни гнали коней и как бы ни мучили себя.

Моей единственной надеждой было то, что Астор Скайа не станет нападать на Кенси очертя голову. Он слыл человеком, который все заранее обдумывает до мельчайших подробностей, даже самую обычную охоту. Может, чтобы обдумать нападение на Баур-Кенси, потребуется более пяти дней?

Против моей воли нас было много – девять человек. Я хотел было помчаться один, но Предводитель и слышать об этом не желал.

– Слишком опасно, – сказал он. – А что, если на тебя нападут? А что, если конь угодит копытом в кротовью нору? Нет, мы помчимся быстро, но накрепко будем держаться друг друга.

Теперь в нашем отряде были Дина, Роза, Пороховая Гузка и я, сам Предводитель с тремя из его ратников и… Морлан.

– Он будет нашим доказательством, – объяснил Предводитель. – Скайа не поверит нам на слово.

И вот теперь Морлан скакал вплотную следом за ним. Руки его были привязаны к луке седла, а веревка от ноги к ноге тянулась под брюхом лошади. Если его лошадь попадет копытом в кротовью нору, я недорого дал бы за его руки и ноги. Но как раз его горе и радость ныне не особо беспокоили меня.

Сутки без передышки мы скакали, поднимаясь выше и выше, и остановились, когда все Высокогорье расстилалось под копытами наших коней. К счастью, в ту первую ночь светил месяц, так что мы могли бы некоторое время продолжать путь, но наконец Предводитель велел сделать привал.

– А не то мы загоним лошадей! – сказал он.

Мы не могли проделать весь путь галопом. Порой подъемы были очень круты и высоки, а тропы изобиловали камнями, которые норовили выскользнуть из-под копыт. К тому же нам приходилось беречь лошадей. Я изо всех сил сдерживал нетерпение и твердил себе, что Предводитель лучше знает, как нам сберечь животных и сохранить свои силы.

– Иной раз нужно торопиться не спеша! Тише едешь – дальше будешь! – ответил он, когда я, не сдержавшись, спросил, почему мы не торопимся. —

Что пользы пускаться в путь, если твой конь падет на полдороге?

Ведь я прекрасно знал, что он прав, но перед глазами вставало одно и то же: пепелище на том месте, где стоял наш старый дом в Березках, убитые животные! Порушенный колодец!.. Теперь вместо старого у нас был новый дом, и не только убитые животные виделись мне там. Матушка! Мелли, Мауди! Да я беспокоился даже о Нико. Если они явятся, чтобы убить его, он лишь глянет на них и скажет: «Какое мне дело до меча!»

Назавтра мы скакали намного быстрее, ведь самые трудные подъемы остались позади. Однако же Предводитель настоял на том, чтобы мы отдыхали всю ночь. Я лежал между Диной и Пороховой Гузкой, глядя ввысь, в ночное небо, и слышал, как он болтает во сне. Но теперь ему снились не пироги с черникой.

– Гасите огонь! – внезапно вскричал он, и я понял, что его кошмар схож с моим.

– Ты спишь? – шепнула Дина.

– Нет, – ответил я.

– И я тоже, – сказала она. – Я страшно измотана, но спать не могу.

– Мы справимся и с этим, – успокаивал я ее.

– Ты ведь не знаешь, как все будет, – ответила она. – Ты просто надеешься!

– Да, – пробормотал я. – Но что вообще остается делать?

В конце концов я все же уснул, и думаю, что Дина уснула тоже. Мы жутко устали и не могли пролежать всю ночь без сна. А на рассвете мы задали корм нашим беднягам лошадям, почистили их и подготовили к еще одному дню адской скачки.

* * *

То было вскоре после полудня. Когда мы услыхали этот шум и грохот, я подумал сначала, что идет гроза. Но даже если дул сильный ветер, а тучи все тяжелели, молний было не видно. И тут я услыхал вопли. Они не были похожи на человеческие, но я все же понял, что то были голоса людей, нападавших на себе подобных.

– Скачите! – закричал я.

Раз мы были достаточно близко, чтобы услышать эти звуки, причин беречь лошадей больше не было. И мы поскакали во весь опор. До Баур-Кенси было еще полдня пути к югу, и у меня еще теплилась слабая надежда, что сражались вовсе не Скайа и Кенси. Но надежда эта немедленно угасла, когда я, пиная ногами измученную лошадь, преодолел последний склон и бросил взгляд на Скарадол.

То была широкая плоская долина, в которой обычно бродили лишь стада коров да овечьи отары. Мирная долина с веселым ручейком, с пожелтевшими зелеными травами, с островками клевера, стебли которого поднимались над вереском.