Чужаки - Владимир Вафин

— Это же надо! — усмехнулся Димка. — Ну и отпуск у меня веселенький получается! Машину жалко. «Мустанг» ремонта запросит, — сказал он Руслану.

На трассе ветер играл опавшими листьями берез, которые тянулись вдоль автострады, сверкая своим золотистым нарядом в последних отблесках заходящего солнца. Позади оставались черные поля с копнами соломы посередине. Влад с грустью глядел на пробегавшие за окном картины уральской осени. Лицо его освещалось лучами уходящего за кромку изумрудного соснового бора огненного светила. На память ему пришли стихи:

Осень. И все, что казалось утратой,Резко поднялось в цене.Кончено дело — ищи виноватыхИли покайся в вине.

Олеся сидела, склонив голову на грудь Алехи. Ощущая прилив нежности, он боялся пошевелиться. «Что же со мной сейчас будет? — подумал он, глядя на Влада. — Только не в камеру! Хватит, нахлебался».

У здания УВД их встретили сотрудники уголовного розыска, которым они передали Зевса. На его запястьях защелкнулись кольца стальных наручников. Он с ненавистью оглядел Влада, Димку и Алеху. Его толкнули в бок и он, опустив голову, под конвоем вошел в здание.

Проводив его взглядом, они втроем спустились по лестнице и пошли в соседнее здание прокуратуры.

В кабинете прокурора висел табачный дым. Когда они вошли в кабинет, Давыд Леонидович поднялся со своего места и шагнул им навстречу. Влад узнал сидевшего за столом начальника уголовного розыска полковника Орлюка.

— Жертвы есть? — встревоженно спросил прокурор.

— Только раненые и один убитый преступник, — ответил Влад.

— Кто ранен? — спросил полковник Орлюк.

— Двое, водитель «РАФика» и один из наших ребят ранен во время захвата, — доложил Димка.

Влад подошел к столу и поставил на него кейс. Прокурор открыл его и, увидев содержимое, аж присвистнул. Рядами лежали разноцветные банкноты рублей, зеленые купюры долларов, золотые монеты царской чеканки и драгоценности. Давыд Леонидович оглядел парней довольным взглядом.

— Ну, что встали? Садитесь. Молодцы вы, ребята! Еще одного «спрута» уничтожили.

— Давыд Леонидович, — сказал Влад, указывая на Алеху, — вот тот самый парень, который передал нам материалы и помог при задержании.

И он рассказал прокурору и полковнику историю Алехи Шороха. Выслушав Влада внимательно, они переглянулись.

— Давыд Леонидович, за все то, что сделал Шорох, я думаю, ему надо помочь, — попросил Влад.

Прокурор о чем-то зашептался с полковником, и тот кивнул головой.

— Да... как ты там говоришь, Владин, интересное кино получается, — прокурор улыбнулся и продолжил. — Как там у вас, Тихон Романович, — обратился он к полковнику, — «за содействие органам внутренних дел при задержании опасного преступника...»

— Да, есть у нас такое, — кивнул полковник. Зазвонил телефон, и прокурор снял трубку:

— Это вас, Тихон Романович.

Какое-то время полковник слушал, нахмурив брови, затем лицо его прояснилось. Положив трубку, он сообщил:

— Горелов начал давать показания. Мои ребята взяли в аэропорту Дубенкову.

— Дубенкова, — прокурор наморщил лоб, что-то вспоминая, — подожди, это не та ли, что напилась до потери пульса, и пацаны выкрали у нее удостоверение.

— Хорошая у тебя память, Давыд Леонидыч, она... И этого кассира мои взяли. Он работал в банке и передавал информацию о счетах своих жертв. Только не пойму, почему они его Буратиной прозвали? — улыбнулся полковник. — У Буратино всего-то пять золотых было. Сейчас мои выходят на остальных, думаю, сегодня возьмем всех.

Давыд Леонидович подошел к Владу и протянул ему лист бумаги. На бланке прокуратуры было написано: «Протест на содержание Алексея Шороха в приемнике-распределителе...»

— Поверим парню, Тихон Романович? — обратился он к полковнику. — Но запомни, Алексей, из города пока не уезжай. Ты нам будешь еще нужен по ходу следствия.

— Как кто? — спросил Алеха.

— Пока как свидетель, разумеется. Вот таким путем! — и прокурор попрощался с парнями.

Полковник Орлюк поблагодарил всех за службу.

Димка подбросил Алеху с Олесей к их дому и, прощаясь, Влад предупредил, чтобы завтра к девяти часам он вместе с матерью был в приемнике. Проводив взглядом входивших в подъезд Алексея с девушкой, Димка мечтательно произнес:

— Душа радуется, когда видишь настоящую любовь.

Его слова полоснули Влада тревогой за жену. Предчувствуя беду, он стал уговаривать друга ехать побыстрее. Димку тоже охватила тревога, и он, включив маячок, погнал машину по вечерним улицам. Они влетели в больничный городок, и милицейские «Жигули», взвизгнув тормозами, резко притормозили у входа в роддом. Влад выскочил из машины и вбежал по лестнице приемного покоя. Димка остался стоять в ожидании. Тревога не уходила. Он закурил, нервно затянувшись. Через двадцать минут дверь отворилась, и Влад прошел мимо машины, глядя перед собой ничего не видящими глазами.

— Влад! — окликнул его Димка, выбираясь из машины. — Влад! — крикнул он.

Тот, не оборачиваясь, продолжал идти вперед. Димка догнал его и развернул за плечо.

— Влад, что!? Что случилось? — тревожный голос Димки сорвался на крик.

Влад отстранил его руку и сдавленным голосом произнес:

— Она... она умерла... час назад при родах... у меня родился... сын. — Он откинул голову назад, его глаза наполнились слезами. — Ну как же так? — и он уткнулся лицом в плечо друга. Потом вдруг, оторвавшись от него, упал на колени и, закрыв лицо ладонями, зарыдал.

— Ну как же так! Ну. как же так? Господи! — выдыхал он из себя.

Димка попытался поднять Влада, но он оттолкнул его и пошел к ближайшим кустам. Из его горла вырывался прерывистый вой.

Видя прошитого горем друга, Димка смахнул рукой навернувшиеся слезы. Он медленно подошел к Владу и обхватил его за плечи, уткнулся головой ему в лоб.

— Терпи, братан, терпи, — сквозь слезы говорил Димка. — У тебя есть сын, ты слышишь? Сын!

Плечи Влада сотрясались от рыданий.

— Не могу, не могу! Ну почему так?! — кричал Влад, задыхаясь.

Димка, глубоко вздохнув, обнял его за шею и прижал к себе.

— Наташа. — выдохнул он, сильнее прижимая к себе друга.

Так они стояли несколько минут. Потом Димка усадил Влада на заднее сидение машины и тот, обхватив себя за грудь, склонил голову. До Димки доносился слезный надрыв в голосе Влада.

Пошатываясь, Влад поднялся по лестнице. Достав ключи, он никак не мог попасть в паз. Димка взял у него ключи и открыл дверь. Беззвучно плачущий Влад вошел в квартиру, в нос ударил запах валокардина. Влад бросился в комнату матери. На столике, у ее изголовья, лежали пустые ампулы от уколов. Сын опустился на колени перед матерью.

— Мама, родная моя, что сердце? — встревоженно спросил Влад.

— Я все знаю, Владушка, — тяжело вздохнув, сказала мать.

Он уткнулся в ее ладони и зарыдал. Она провела рукой по его волосам и прижала к себе. Губы ее задрожали, на глазах выступили слезы.

— Вот как оно, сынок, получилось... Но, Владушка, у тебя есть частица ее — твой сын

— Мой сын... — прошептал Влад и закрыл глаза. По его щеке скатилась слеза.

Войдя в свою комнату, он упал на кровать, уткнувшись в подушку, безмолвно заплакал. Димка присел на кресло, закурил. В комнате повисла тягостная, бьющая по нервам тишина.

— Я ее предал, — тихо произнес Влад, — бросил ее тогда, когда она так во мне нуждалась. Я охотился за Шорохом, а она ждала меня. Если бы я мог вернуть сейчас время назад... О, Господи, почему ты так несправедлив ко мне? — Влад присел на кровати, закрыв лицо руками.

До Димки доносились его глухие стоны. Он присел рядом с другом и обнял его за плечо.

— Понимаешь, у меня сейчас как будто вырвали сердце, как дерево рубанули под корень, — с надрывом произнес Влад. — Скажи, разве я живой сейчас?.. Когда ее нет.. — его душили слезы

— Ты живой, братишка, живой, потому что у тебя есть сын, есть твоя мать. Во имя их ты должен жить. Если бы Наташа могла сейчас тебе что-то сказать, она бы сказала: «Береги сына!» Эх, Наташа, — вздохнул Димка, — не уберегли мы тебя. И мне, братан, не по себе. Я ведь ее тоже любил!

Димка развернул друга и прижал его к себе, чувствуя, как дрожит его тело.

— Надо жить, братан! Я понимаю, это больно, но жизнь ведь продолжается, и ты должен сцепить зубы, служить...

— Какая служба? — Влад оторвался от друга — О чем ты говоришь? Да пошла она, вся эта служба. Из-за нее я потерял Наташу. Все, хватит! — он подошел к столу и, достав сигарету, закурил, жадно затягиваясь.

— А как же Алеха? Ты ему нужен...

— Нет! Мы сделали для него все, что могли. Мы его вытащили

«Стоп, — сказал себе мысленно Димка, — нельзя его сейчас трогать. Что ты хочешь от него? Если бы у тебя, не дай Бог, умерла Светка, думал бы ты о какой-то службе? Пройдет время, и он сам решит, а сейчас нельзя, когда у него такая кровоточащая рана...»