Русский пасодобль - Алеся Кузнецова

твоя бабушка могла играть часами без остановки.

– Я помню эту музыку. Под нее всегда хочется танцевать Ты не знаешь как эта мелодия называется?

– Нет, но я могу посмотреть в нотах. Когда твоя мама садится заниматься, я каждый раз радуюсь, что уроки фортепиано длятся у нее только час, а вот кисточка с красками звуков, к счастью, не издают.

Оба рассмеялись и Эстер слегка повеселела:

– Сделай мне сканы дневника и пришли. Я скоро закончу читать расшифровку тех частей, что привезла с собой.

После звонка Эстер набрала Андрея, но снова наткнулась на холодную автоматическую запись о том, что абонент вне зоны действия. Чтобы отвлечься она решила переключиться на чтение дневников Анны.

Пухлый конверт содержал привычный набранный на компьютере текст, но вверху страницы размашистым почерком Кириллы Петровича была сделана небольшая приписка:

“Дорогая Эстер, полагаю, что в дневнике отсутствует довольно большая часть записей и дальнейшие события, до начала волнений, представляются неясными. Но, основываясь на предыдущих текстах и последующих, могу предположить, что княжна была очень счастлива в то время со своим женихом. Следующие записи относятся сразу к периоду смутных событий.

Октябрь 1918, Париж

Я снова веду свой дневник, чтобы не сойти с ума от боли и одиночества. Мне кажется, это все происходит не со мной. Весь прошлый месяц я была очень больна и почти ничего не помню, но мадам Мари, с которой я познакомилась в пути, заботилась обо мне. Она не знала, что ее труд был не нужен и я сама хотела умереть. Но зачем-то меня спасли.

Июль стал страшным месяцем. Стояла такая нестерпимая жара. Я давно поняла, что Андрей не сможет смириться с тем, что произошло. И хотя, в нашей усадьбе пока еще было довольно терпимо, со всех уголков страны приходили страшные вести. Многих знакомых в столице арестовали, другие бежали заграницу, кто-то, как мы, пытался выжить в своих сельских усадьбах. Больше не было речи о сохранении привычного образа жизни, теперь все чаще мы говорили о том, что нужно просто выжить.

Когда я только встретила Андрея, меня удивляла его мудрость, выдержка, понимание того, что происходит в столице, но пугало его безразличие и словно какое-то оцепенение перед фатальными грядущими событиями. Наше безграничное счастье было словно побег из реального мира с его надвигающейся всемирной бурей. Как птицы перестают летать перед грозой, так и мы все притихли перед неизбежностью происходящих событий. Но стоило только громыхнуть революции по всей стране, как Андрей очнулся от летаргии. Его безразличие к тому, что происходило в столице всего год назад, сменилось яростным неприятием. Поездки к бывшим сослуживцам стали регулярными. Что-то явно происходило, Андрей с отцом стали часто закрываться в кабинете, смолкали при появлении нас с маман и даже слуг. Андрей часто уезжал куда-то, возвращался внезапно, иногда с ним были другие офицеры. Он говорил, что скоро все изменится, мне нужно немного потерпеть. За год до этого мы планировали венчание, но можно ли что-то вообще планировать в этом безумном мире? Мы оба отказывались верить, что чудовищный хаос пришел навсегда, и ждали когда все закончится. Хотя становилось только хуже. Тем не менее последний месяц Андрей был в приподнятом настроении, его глаза загорались особым блеском и мы снова стали говорить о нашей свадьбе. Я попросила Устинью подшить давно приготовленное платье, за последний год я сильно похудела, и оно странно висело на мне. Из нашей усадьбы не ушел ни один человек, отец всегда был хоть и строг, но добр и справедлив. Только фырканье Устиньи становилось все нетерпимее. Когда-то она боялась даже глаза на маман поднять, а сейчас открыто дерзила, не смотря на хорошее жалованье, которое хоть и пришлось урезать, но платили у нас исправно.

Наши соседи уехали всей семьей во Францию, где решили переждать смутные события. Но Андрей был убежден, что, если все станут уезжать, чтобы переждать трудности и вернуться, когда все успокоится, возвращаться будет попросту некуда. Он был особенно красив, когда говорил об этом. Мне сложно писать и я позволяю себе плакать. Последний месяц я была словно каменная статуя. Без слез, без чувств, без эмоций и осмысленного понимания. Мне кажется, моя душа осталась там, в нашем саду, а здесь по какой-то нелепой ошибке оказалось мое исхудавшее и истерзанное тело. И вот я снова могу плакать, думая обо всех, кого потеряла и кого любила. Я прокручиваю в голове эти события снова и снова, они заставляют страдать, но позволяют хотя бы мысленно быть вместе с Андреем.

Помню, в последние недели к нам в усадьбу стало приезжать все больше друзей Андрея и отец не возражал, чтобы все эти офицеры жили у нас в доме. Из разговоров я поняла, что и в поместье Андрея остановилось тоже немало его товарищей. Отец велел никому из служивших в поместье не покидать территорию и больше всего это злило мою Устинью, которая всегда исчезала в самый неподходящий момент, а теперь была вынуждена работать в комнате с другими девушками. Свадебное платье подшили и оно теперь сидело идеально. Уверенность Андрея, что скоро все будет хорошо передалась и мне, я снова поверила в возможность счастья.

Вечером 5 июля из усадьбы исчезла Устинья, отец так разозлился, словно ему было дело до наших служанок и вопрос был действительно серьезный. Я пыталась убедить его, что легко справлюсь со всем и сама. За последний год я многому научилась, не зная какой будет жизнь дальше. На всякий случай мы даже сами зашили украшения в подол простого дорожного платья. Теперь даже личным служанкам нельзя было доверять. Мир вокруг наполнился подозрительностью и страхами. Мы перестали доверять друг другу. Можно было безгранично верить только одному человеку в этом мире, потому что я знала, он не подведет ни при каких обстоятельствах. Пока он рядом, я ничего не боюсь и все выдержу. Но холодящее страшное предчувствие скручивало живот и не давало уснуть. Руки цепенели от слабости и невозможности что-то изменить. Дом был наполнен молодыми офицерами из числа дворян и это уже могло быть расценено новой властью как преступление. Лишь бы никто не узнал. Отчего-то в голову лезли мысли про Устинью. В последний год она так странно вела себя, периодически убегала и пропадала. Почему я не задумывалась куда она исчезает раньше? Не вернулась моя служанка и с наступлением темноты и мысли о ней не шли из головы всю ночь. Сложно сказать отчего, но вспомнилось как она смотрела на господина Топазова. Она