Секрет рисовальщика - Рольф Майзингер

В восьмом часу вечера она стала собираться домой. От Панина не поступало никаких указаний. Покидая приемную, она тихонько постучалась в кабинет шефа и, приоткрыв дверь, сообщила:

— Егор Степанович, если я вам больше не нужна, то я, пожалуй, пойду.

Старик сидел за столом и читал при свете лампы. Он даже не поднял головы. Лишь коротко махнул рукой. Мол, ты свободна!

— И больше я своего начальника не видела, — округлила глаза Лариса Сергеевна.

Мы с Синицыным переглянулись.

— Как это, вы его больше не видели? — переспросил лейтенант.

— А вот так! — рассматривая кончики своих ногтей, ответила та.

— Стоп, стоп, стоп! Откуда же тогда известно, что случилось с Паниным? Ведь кто-то же сообщил в прокуратуру, что там, в кабинете вашего начальника, стряслось. К тому же мы располагаем информацией о каком-то говорящем бюсте. Что все это, по вашему, значит? И что, в конце концов, произошло с вами? Почему вы тоже здесь, — Синицын обвел взглядом палату и закончил, — в больнице?

Женщина вдруг задрожала всем телом и, скривив свое симпатичное личико до неузнаваемости, заскулила:

— А я-то почем знаю, что все это значит? Я сама ничегошеньки не понимаю-ю-ю!…

И Лариса Сергеевна зарыдала в голос.

Лейтенант закатил было в бессилии глаза, но потом взял себя в руки и стал успокаивать бедняжку. Когда та наконец перестала всхлипывать, Синицын решил зайти с другой стороны:

— Вот вы, Лариса Сергеевна, в своем рассказе упоминали о каком-то обломанном ухе… из мрамора. А как вы думаете, как оно могло оказаться на полу приемной?

— Видимо, Алена на своих шлепанцах притащила, — выпятив нижнюю губу, предположила молодая женщина.

— Значит, Алена…

Но Лариса Сергеевна не дала ему закончить свою мысль. Она лихорадочно замотала головой и громко зашипела:

— Так ведь это ж Аленка Панина-то обнаружила… Она его, можно сказать, от смерти спасла…

— Час от часу не легче, — прошептал в мою сторону Алексей.

А женщина продолжала:

— Она и мне ведь все рассказала, когда я утром на работу пришла. Панина к тому времени уже «скорая» увезла.

Мы с лейтенантом превратились в слух.

Алена набычившись сидела на стуле в приемной. Обхватив себя руками за плечи, она бормотала под нос что-то неразборчивое. Ее присутствие Ларису Сергеевну ничуть не удивило. Девушка начинала делать уборку рано утром. По ней даже можно было сверять часы. Но сидящую без дела, да еще в таком скверном расположении духа, Лариса Сергеевна ее еще не видела.

— Что-то случилось? — насторожилась секретарша.

— А то! — даже не поднимая головы, отреагировала Алена.

Лариса Сергеевна прошла к своему столу, опустила сумочку на стул и, обернувшись к девушке, сделала еще одну попытку:

— И что же случилось?

— Твоего начальника еле тепленьким отсюдова увезли…

В глазах секретарши все поплыло.

«Вот и все, — пронеслось в голове молодой женщины, — ведь чувствовала же, что добром оно с этим стариком не кончится. Поди, сердце прихватило, а… меня рядом не оказалось. И скажут теперь, что во всем я виновата. А еще, чего доброго, меня в какой-нибудь связи с этим старым хреном заподозрят. Обвинят в желании его охмурить! А потом докажи, что это не так. Тут же Глеба припомнят!»

Ноги Ларисы Сергеевны подкосились, и она опустилась на стул.

— Тебе, может, воды подать? — совершенно спокойным голосом поинтересовалась Алена. — А то ты белая какая-то, ну прямо как тот Лысый…

— Плохо мне, Алена, — прошептала женщина, — ведь это ж я во всем виновата…

— Эва! — гоготнула полоумная. — Че эт вдруг ты-то!? Поди ж Лысый его доконал…

Ларису Сергеевну словно током прошибло.

— Какой такой лысый, Алена? — Женщина быстро приходила в себя. — Вчера ты все про какого-то лысого говорила, и вот сегодня тоже…

— Да Лысый! — кивнув на дверь кабинета, повысила голос Алена. — Которого я вчерась в столе нашла. Который еще детей любил…

Лариса Сергеевна непонимающе помотала головой.

— Вот вы все такие… И мент наш, дядя Миша, тоже… Пока его носом в Лысого не ткнула, ни черта не понимал… — Она поднялась со стула и кивнула, приглашая следовать за собой. — Ладно уж, пойдем, и тебе тоже покажу.

В кабинете царил полумрак. Одно из окон оказалось зашторенным. На стуле висел несколько потертый на локтях пиджак. Под ногами что-то хрустнуло. Лариса Сергеевна наклонилась. На полу валялись осколки стекла и успевшая засохнуть заварка. Перехватив ее взгляд, Алена пояснила:

— Приказано здесь ничего не убирать… до приезда этих… как же их там… экспертов, вот!

Женщины остановились у самого стола, и вытянув руку, с оттопыренным указательным пальцем, Алена произнесла:

— Вот же он, Лысый, ну!

Только здесь Лариса Сергеевна увидела между бронзовой чернильницей, двумя телефонами и разбросанными по столу газетами небольшой бюст Ленина. Бюст как бюст. Каких много. Только присмотревшись внимательней, секретарша увидела, что у вождя пролетариата не хватает одного уха.

— Ничего не понимаю, — продолжая осматриваться, произнесла Лариса Сергеевна.

Алена молча вернулась к двери и вышла из кабинета, хлопнув за собой дверью. Раздался громкий стук. А секунд через десять дверь снова распахнулась, и в проеме показалась глупенькая мордашка девушки.

— Можно?! — поинтересовалась она.

Лариса Сергеевна поневоле оглянулась, не сразу догадавшись, что Алена пытается продемонстрировать ей, как все было.

— Тут я смотрю, а он висит… — выпучила глаза девушка.

— Кто?

— Ну, твой же, ну…

— Панин? Как это висит?

— В воздухе. Как же еще-то? И ногами сучит…

Секретаршу передернуло.

А Алена продолжала:

— Никого рядом нету, а он висит! И вот так хрипит еще… хах…хахр… Я смотрю дальше и думаю, может, он дурачится? Вижу: нет, не похоже. Уже и глаза закатились, и руки трясутся. А шею-то, шею его будто мнет кто… — Здесь Алена хмыкнула. — Потом гляжу, а по столу Лысый скачет и лыбится, зараза! Я сразу смекнула, что это он. Тапочку сняла и ему прямо в морду зафинделила. А он как скаканет в сторону, да как на меня заматюгается. И в это время твой — бубум… Упал, значит.

— Минуточку, Лариса Сергеевна, — потер виски лейтенант Синицын. — Значит, девушка утверждала, что Панина душили?

Молодая женщина шмыгнула носом.

— Я сейчас, — быстро произнес Алексей и выскочил из палаты.

Появился он уже минуты через две и после этого недолго прохаживался по комнате, раз за разом повторяя слово «так». Потом уселся на стул и, вынув блокнот, стал что-то быстро писать. Все это время мы с Ларисой Сергеевной заинтересованно следили за его действиями. Когда была исписана уже вторая страничка, Алексей поднял на меня глаза и как что-то само собой разумеющееся сообщил:

— На шее Панина хорошо просматриваются следы от… пальцев рук.

Я не поверил своим ушам и удивленно поднял брови.

— Так-то, Вячеслав! Дело принимает серьезный оборот. И на основании этих новых фактов сразу попадает в совершенно другую категорию…

О том, что дело приняло серьезный оборот, я догадался и сам. Что же касалось какой-то там совершенно иной категории, то это выражение осталось для меня загадкой.

— Продолжайте, пожалуйста, Лариса Сергеевна, — обратился к лежащей на кровати Синицын.

Дослушивать глупости деревенской дурочки женщине не хотелось. К счастью, в приемной зазвонил телефон. Лариса Сергеевна, сославшись на неотложные дела, выпроводила Алену из кабинета. Таких суматошных дней у молодой секретарши еще не было. Едва она опускала трубку на аппарат, как телефон трезвонил снова. Будто заведенный. Звонили отовсюду: из Барнаула, Кулунды, из Славгорода, и даже из продовольственного магазина. Там работала Наталья — одноклассница Ларисы Сергеевны и ее лучшая подруга. Только к пяти часам звонки постепенно прекратились. К концу рабочего дня даже самые свежие сплетни и новости не могли заставить людей дольше положенного задержаться на работе. Лариса Сергеевна полистала настольный календарь и, убедившись, что на завтра не назначено никаких встреч и совещаний, со спокойной душой стала собираться домой. И только тут вспомнила, что цветы в соседнем кабинете остались не политыми. Однако заходить туда ей почему-то очень не хотелось. Несмотря на продолжительные расспросы по телефону о странном происшествии с ее новым начальником, которые так или иначе базировались на сведениях, распространяемых Аленой, Лариса Сергеевна даже и не думала во все это верить. Она так и отвечала всем любопытным, что, мол, ей ничегошеньки не известно. И что милиция никаких расследований еще не проводила. Кстати, то, что за весь день она не увидела ни одного представителя правопорядка, ей казалось удивительным. С другой стороны, именно это обстоятельство ее и успокаивало. Если уж милиция не занимается сим делом, значит, все куда как… проще. Может, во всем этом и вообще ничего нет. И, скорее всего, все то, что выдала ей по этому поводу уборщица, являлось не чем иным, как очередным всплеском ее больного воображения. Но все-таки заходить в соседнюю комнату ей очень не хотелось. Лариса Сергеевна тихонечко подошла к двери в кабинет и прислушалась. Тихо. Она взялась за ручку и резко распахнула дверь. В комнате ни малейшего движения. Набрав в пластиковую лейку воды из-под крана, женщина переступила порог. Прежде чем полить герань, Лариса Сергеевна подошла к столу и внимательно посмотрела на мраморный бюст. «Какие глупости! — подумала она, — Вот это вот…! Вот это вот маленькое…! У него и рук-то нет. Да я ни за что не поверю!» Она направила длиный носик лейки на бюст Ленина и сделала неловкий выпад, словно собиралась проткнуть его шпагой. Но лишь расплескала воду. С бюстом не произошло ровным счетом ничего. Бюст как бюст.