Клеопатра - Карин Эссекс

Архелай Понтийский? Как может эта сумасшедшая девчонка судить столь опрометчиво?

— Но, владычица, он же незаконный сын Митридата, врага Рима! Разве ты забыла, что сто твоих самых уважаемых подданных в настоящее время находятся в Риме, дабы подать прошение в твою пользу? Что подумают римляне, если прослышат, что ты вышла замуж за сына человека, с которым они воевали в течение жизни трех поколений?

— Им платят не за то, чтобы они думали.

Мелеагр попытался совладать со своим голосом.

— Я должен убедить тебя избрать другого сирийца. Римлянин Габиний вскоре будет назначен наместником Сирии. Он может пожелать участвовать в выборе супруга.

— Ему будет отказано в этой привилегии. Я уже высказала тебе свою позицию в этом вопросе. Я ожидаю прибытия Архелая приблизительно через месяц. И прошу тебя подготовить все для размещения его людей.

Береника перешагнула через тело Селевка и, развернувшись спиной к Мелеагру, направилась прочь такой быстрой походкой, что платье затрепетало у нее за спиной, подобно развевающемуся стягу. Три женщины последовали за ней, оставив Мелеагру труп принца. Маленькая Арсиноя — сколько же лет ей уже исполнилось? семь? — запрыгала следом за сумасшедшей царицей и ее свитой убийц.

Все это было проделано так небрежно! Он сам планировал избавиться от царицы и философа. Поговорив с Деметрием и выслушав его покаянную тираду о совершенном им предательстве, «ужасной ошибке», Мелеагр осознал, что это прелюбодеяние было даром богов: теперь он может избавиться от них обоих и сделать вид, будто философ в момент запоздалого раскаяния убил царицу, потом вернулся в свою комнату и покончил с собой. Это было бы проделано так тщательно! Ни одной небрежности, ни одной необъясненной детали. И некого винить, кроме мертвеца.

Но Береника опередила его на шаг. Она пришла к нему с глазами, в которых пылали страсть и безумие, и сообщила, что разрешила все их проблемы. Она убила Теа и Деметрия. Теперь осталось только убрать с пути Авлета и мелкую безобразницу. Но нечего волноваться, она позаботилась и об этом. Сестра одной из ее женщин была взята на корабль Авлета в качестве служанки. Прежде чем корабль отплыл, ей вручили некий особый груз. Кое-какая мелочь, которой можно приправить пищу царя и Клеопатры.

Но даже и тогда все могло еще сработать. Существовало только одно затруднение: царица была безумна. Мелеагр, который всю свою жизнь, самое свое мужество отдал богине, был направлен загадочным божеством на то, чтобы возвести на трон сумасшедшую убийцу.

Мелеагр простерся на холодном полу своей комнаты, прижав нос к каменной плитке и не обращая внимания на то, что рядом с ним лежит мертвец.

— Почему ты оставила меня, госпожа? — простонал он в пол. — Почему ты сделала это со мной?

Что толку задавать богам вопрос, на который они неизменно отказываются отвечать? Мелеагр плакал, как ему показалось, очень долго. Наконец он узрел, что в хаосе его мыслей и воспоминаний появился некий узор — быть может, намек на порядок. Не установленный им порядок, но Высший Порядок. Что из того, что он, Мелеагр, не любит или не одобряет происходящее? Богиня не обязана обращать все ему на пользу. Он был лишь песчинкой в пустыне, незначительным актером в драме, которая началась задолго до его рождения и будет продолжаться и после того, как его имя будет забыто. Он не видел всей картины в целом — его взору были доступны лишь несколько плиток в мозаике. Птолемеи, Египет, Рим. Богиня поручила ему возвести на царский трон Беренику IV. Он выполнил это. Что из того, что ему тоже пришлось заплатить некую цену?

Его служба подошла к концу. И как только Мелеагр осознал это, на него снизошло великое облегчение — подобно теплой ванне после долгой скачки по пустыне. Все оказалось так просто. Все сложные планы, которые он обдумывал и составлял, свелись к одной этой вещи. Он был облечен божественной миссией — возвести Беренику на трон. Теперь он завершил эту миссию. За то, что происходит сейчас, он не в ответе, и оно не должно его заботить.

Так что когда Мелеагр открыл свою заветную резную шкатулку из черного дерева, растущего в нумидийских лесах, и извлек из нее кинжал, он не стал тратить ни единого мига на размышления и сожаления. Он прожил незаурядную жизнь. Евнух кликнул слугу и приказал приготовить ванну; пока слуга добивался нужной температуры воды, Мелеагр писал письмо матери.

Он уже претерпел худшую боль, какую только можно вообразить, и остался жив. На этот раз должно быть легче. Он должен действовать умело и правильно, как действовал всю свою жизнь. Он сыграл свою роль с достоинством и — если пристало выражаться так о самом себе — с величием, достойным подражания. А теперь настало время откланяться и предоставить истории идти своим путем.

* * *

Авлет, Аммоний, Архимед и царевна встретились с народным трибуном в его доме на Палатинском холме, поскольку Клодия не приняли бы в доме Помпея. Они пришли лишь вчетвером — так было условлено. Никакого оружия, никаких телохранителей. Никто не входит в дом Клодия вооруженным. Клеопатре было позволено явиться, поскольку не было времени спорить с ней; к тому же Авлет опасался, что Клодий и его люди могут обмениваться тайными сведениями на своем языке.

Дом был окружен охраной. Солдаты были вооружены так, будто собирались воевать. Они остановили царя и его спутников на подходах к дому, обыскали мужчин, а затем по команде хозяина дома расступились, чтобы царь и его родичи могли пройти сквозь высокую сводчатую дверь в вестибюль дома Клодия. Дом не был ни столь новым, ни столь великолепным, как жилище Помпея, — маленький городской домик, выстроенный в те дни, когда Римская империя еще не была столь обширна и римские патриции не успели запустить руки в сокровища, собранные со всего света. Однако скромная обитель Клодия украшалась впечатляющей коллекцией греческих статуй и напольной мозаикой, в пасторальном стиле изображавшей сельскую жизнь Италии. Клеопатра сочла мозаику очаровательной. Ничто в обстановке не выдавало того могущества, которым был наделен хозяин.

— Зачем же ты привел ребенка на нашу встречу? — вопросил Клодий.

Он встал, чтобы поприветствовать гостей, а затем предложил им присесть на диваны, застланные ткаными покрывалами.

— Моя дочь — избранная наследница, — ответил царь, откидываясь на мягкие диванные подушки. — Наш обычай таков, что страной правят царь и царица, бок о бок. Царевна Клеопатра обучена законам царствования. Она говорит на многих языках, включая и ваш. Ей нет цены как дипломату.

Клодий поклонился Клеопатре, но удивление так и не исчезло с его лица. Он казался ниже, нежели другие римляне, которых ей доводилось встречать, а волосы и лицо у него были светлее. Он говорил на греческом языке без малейших ошибок и с безупречным произношением. Несмотря на свою ужасную репутацию, он был образованным последователем греческой культуры, столь презираемой его собратьями-римлянами. Однако Клеопатру не могли обмануть его волнистые локоны и ровные и белые, словно у ребенка, зубы: под приятной маской таился демон, управлявший всеми поступками этого человека.

— Что такого особенного я могу сделать для тебя, владыка? — спросил Клодий у царя после того, как гостям принесли угощение и напитки. — В конце концов, ты — гость Помпея Великого. Что я могу сделать такого, чего не может этот добрый человек? — продолжил он шутливым тоном.

Авлет не намеревался вдаваться в подробности своих затруднений в отношениях с Помпеем, поскольку он слишком хорошо ощущал то напряжение, которое существовало между этими двумя людьми.

— Посольство предателей высадилось в Путеолах и намеревается вести речи против меня и моего дела. Я хочу избавиться от них прежде, чем их выслушает Сенат. Несмотря на личину дружелюбия, которую они носят ныне, они — лишь инструменты клики, глубоко ненавидящей все римское. Ты сослужишь службу мне, себе и своей стране, если избавишься от них.

— Будучи трибуном, я живу для того, чтобы служить гражданам Рима, — отозвался Клодий. — Дай мне минуту.

Некоторое время он сидел молча, то и дело вскидывая брови, улыбаясь озорной улыбкой и подергивая плечами. Царь не знал, что предпринять по этому поводу, однако Аммоний вскинул мясистую ладонь, призывая царя не противоречить странностям Клодия. Наконец Клодий сделал глубокий вдох, словно выходя из транса.

— Владыка, я провел последние дни в размышлениях над иным вопросом. Полагаю, мы можем объединить наши цели и обратить двойной выпад против тех, кто так досаждает нам и тем, кого мы любим.

— Поведай нам твои мысли, добрый человек, — промолвил царь.

— Мне кажется, что нас обоих заботит вопрос — как бы защитить наши семьи. Ты хранишь трон для дочери, будущей царицы, а я погряз в трудноразрешимой ситуации, касающейся моей возлюбленной сестры, для которой ныне настали тяжкие времена.