Звёздная гавань - Владимир Григорьев

— Никто не сумеет отменить любовь детей к своему отцу, к матери, бабушке или прадедушке! — парировала она.

— Пусть так… В чем же заслуги княжны Таракановой перед русским народом, чтобы вы так превозносили ее?

— Она за границей обнародовала завещание матери, составленное с участием Ломоносова и Шувалова. В завещании были пункты об учреждении народных училищ, были пункты «всякое новое изобретение и открытие будет ободряемо и награждаемо…». Но горжусь я не княжной, а всеми моими прародителями, прежде всего родным отцом, родной матерью и еще двумя матерями, воспитавшими меня… В прошлые эпохи жизнь была несправедливой, в моей родословной были и граф Орлов, и еще кое-кто, кого можно даже презирать. Но прежде всего я вижу прекрасные лица крестьян, рабочих, революционеров, героев и мыслителей. Моя родословная накрепко связана с историей России. Зачем же мне от нее отрекаться? Да вспомните-ка, как гордился своей родословной Александр Сергеевич Пушкин!

И она, выйдя на середину комнатки, вскинула руку вверх и стала читать звонко, как девочка:

Смеясь жестоко над собратом,Писаки русские толпойМеня зовут аристократом.Смотри, пожалуй, вздор какой!Не офицер я, не асессор,Я по кресту не дворянин,Не академик, не профессор;Я просто русский мещанин…

Улыбнувшись мне лукаво, она продолжала:

Упрямства дух нам всем подгадил:В родню свою неукротим,С Петром мой пращур не поладилИ был за то повешен им……Мой дед, когда мятеж поднялсяСредь петергофского двора,Как Миних, верен оставалсяПаденью третьего Петра.Попали в честь тогда Орловы,А дед мой в крепость, в карантин,И присмирел наш род суровый,И я родился мещанин…

…Вечером я покинул сибирскую деревушку с ее школой, с ее учительницей русского языка и литературы, с шофером колхоза Алексеем Аввакумовым… Я уезжал на центральную усадьбу колхоза в бричке, рядом со мной сидел молчаливый кучер. Всю дорогу меня обуревали думы. Я был удивлен и методикой преподавания в школе русского языка, и талантливостью деревенских ребят, и сложностью характера Елены Васильевны. «Чудно ведь это — вообразить себя потомком княжны Таракановой!» — думал я. И сам себя укорял: а почему чудно? У каждого из нас древние роды, берущие начало в глубочайших веках истории. Ведь были же у нас и деды и прадеды, а у них своих деды и прадеды! И множились роды наши, и были среди них дружинники Святослава, пахари времен Ивана Калиты и пугачевские бунтари… И если бы мы помнили свою родословную, то тоже могли бы сказать, чей пращур не поладил с Петром Первым, а чей был вознесен им. Ветвилось древо жизни, и разные отростки могли бы мы увидеть в своей родословной и проследить, какие поколения в какую эпоху были элитарными, а потом теряли активность и сами терялись в могучем простонародье. Время вызывало к жизни новые, неведомые мутанты — гениев и талантов.

Эпилог. Слово об эвристике

После этого рассказа мой приятель, с которым мы рассматривали картину Флавицкого «Княжна Тараканова», сказал:

— Сложная женщина твоя знакомая Култукова-Тараканова, характер у нее вздорный, но педагог она талантливый, думающий. Между прочим, в России когда-то велись родословные книги: был специальный департамент геральдии. В XVII веке блюлись родословные списки княжеских и боярских фамилий, потом возникла «Бархатная книга» дворянских родов. Все это поддерживалось для того, чтобы дать отпрыскам богатых родов всякие привилегии перед простым народом. Письменной памятью пытались поработить генную память. А таланты рождаются и ныне, но неведомо как.

— Почему неведомо? — возразил я. — Елена Васильевна права: во время обучения и воспитания педагоги реализуют заложенные в детях наследственные способности, выявляют и развивают их…

— Если бы только от этого все зависело!

— Вы пессимист, — заговорил я. — У Елены Васильевны довольно четкая теория…

— Теория? — приятель заинтригованно улыбнулся. — Что еще за теория?

— Эвристика, конечно, не ею придумана. Я попытаюсь изложить взгляды Елены Васильевны…

Что такое открытие? Научное открытие начинается с гипотезы. Например, в окружающем нас пространстве есть радиоволны. Откуда берется гипотеза? Это никому не известно. Говорят: из ничего или из памяти, из чувств. Из прозрения и озарения… Людей, давших человечеству новые идеи и совершивших крупные научные открытия, мы называем гениями. Но самое обостренное чувство у детей. Они не задавлены опытом прошлого, их сердца не заражены низменными страстями — жадностью, честолюбием, агрессивностью или жаждой развлечений. Их чувства чутки, пробуждены для острого восприятия окружающего мира, улавливают непонятные сигналы природы и общества, мысль способна предсказывать гениальные открытия.

Дети — прорицатели, пророки, прогнозисты. Их беда лишь в том, что память, не обремененная опытом прошлых поколений, не может отделить свежие, возникшие в голове идеи, от давно известных. В будущем горы опыта задавливают непосредственные чувства детей, их ум научается лукавить, обманывать, хитрить, приспосабливаться к банальным, заученным истинам.

Елена Васильевна полагает, что многие ученые всю жизнь доказывают идеи, которые пришли им в голову в раннем детстве. А сколько идей погибает только потому, что их владельцы не сумели доказать их на практике!

Кому из нас не приходилось испытывать затруднения в выражении какой-либо мысли только потому, что в могучем современном языке не хватает слов, обозначающих новые, замеченные нами явления и факты. Дети часто изобретают слова, понятия для этих целей. Задача педагогов заключается в том, чтобы помогать детям выражать безумные, завиральные мысли «и гипотезы, развивать эту способность. Детские догадки и «глупости» — подчас это непонятные нам гениальные мысли, в которых таятся зерна величайших открытий.

Тахир Малик

Святая ночь

Перевод с узбекского С. Плеханова

Если в двадцать седьмую ночь месяца

рамазана кого-нибудь коснется священная

тросточка, исполнятся любые его желания.

Из рассказов моей бабушки

Когда утреннее солнце поднялось из-за горизонта, всю окрестность словно бы залило жидким огнем — лучи светила горели на тысячах недвижных фигур, сама земля мертвого города и его руины, также покрывшиеся золотистым налетом, нестерпимо сияли. Только один предмет во всей окрестности выделялся в этом море солнечного огня — темное яйцевидное сооружение с выступавшими в нижней части его тонкими отростками, похожими на лапки кузнечика.

К полудню на боковой поверхности «яйца» обозначилось прямоугольное отверстие, и вскоре из него один за другим появились двое. Они были очень похожи на людей, однако намного выше и крупнее обычного человека. Полупрозрачные колпаки у них на головах излучали ослепительный свет. Сделав несколько шагов, тот, кто шел первым, остановился и заговорил:

— Кив, кажется, мы ошиблись в расчетах. Грунт на месте посадки должен быть не столь твердым, а примерно таким, как у нас на Унете.

— Да, — оглядываясь вокруг, ответил Кив, — и цвет местности совсем другой, чем он казался из космоса. Почему все кругом желтое? Когда мы вели наблюдение с Унета, эта планета излучала тускло-голубой свет. Может быть, таково воздействие атмосферы? Если вся поверхность суши желтая, то предположение Рэка окажется правильным. В таком случае приемлемую для унетян планету придется искать возле других звезд.

Они зашагали быстрее. В окружности нескольких десятков метров от места приземления «яйца» не осталось и следа растительности. Поваленные деревья стали попадаться пришельцам на значительном удалении от корабля. Кив остановился возле гигантской чинары, отливавшей желтым металлическим блеском.

— Ниг, взгляни, тебе это ничего не напоминает? — обратился он к спутнику.

Ниг приблизился к чинаре, постучал по ее стволу длинной тонкой трубкой с утолщением на конце.

— Странная форма. Если бы это был не минерал, я бы сказал, что он напоминает мне… Посмотри кругом, да ведь таких камней очень много!

Они пробирались среди руин. Увидев человеческую фигуру с воздетыми к небесам руками, Кив резко остановился, словно споткнувшись.

— Ведь это наше изображение в камне! — воскликнул он.

Ниг с трубкой в руке приблизился к изваянию. Прикоснувшись инструментом к одному из тонких пальцев статуи, он осторожно отделил его и, положив себе на ладонь, провел по нему серебристым обручем. Палец раскрошился словно глиняный.

— Мы не ошиблись, Кив. Здесь была жизнь. Это памятники умершей цивилизации — обитатели планеты, возможно, хотели сохранить для будущего свой облик…