Явка в Копенгагене: Записки нелегала - Мартынов Владимир

Недорогая гостиница на тихой улице, уставленной Двухэтажными домами стена к стене. Типичный квартал старого Лондона. Сюда из аэропорта Хитроу нас Привез таксист, который знал, что нам нужно. Сдав паспорта администратору, мы прошли в наш номер. Приняли ванну и легли спать. Среди ночи проснулись. К нашему величайшему изумлению (уму непостижимо!), в номере оказались клопы. Вот тебе и Англия! Ай да Англия! Спали до самого утра при включенном свете. Утром по телефону заказали завтрак в номер. Вошел официант, который принес на подносе шипящую сковородку с традиционным завтраком: «Hammon and eggs»— яичница с ветчиной, а также маленькие жареные сосиски и апельсиновый сок, овсянку, сваренную на воде, кофе с молоком в серебряной посуде и горячие румяные булочки.

— Да-а, это тебе не «continental Breakfast»[18] — сказала жена, окидывая взглядом поднос. — И счет тоже приличный, — кивнула она на счет, оставленный официантом на подносе.

Спустившись в вестибюль после завтрака, я обратился к дежурному администратору— смуглому, высокому пакистанцу средних лет:

— Вы меня извините, сэр, но у нас в номере клопы.

— ?!! — На вытянувшемся лице смесь ужаса, изумления и недоверия, извиняющаяся улыбка. — Как клопы?

— Вы что, нам не верите? Сейчас поймаю одного и покажу.

— Что вы, не нужно! Хотя это просто невероятно! Покорнейше извините. Мы немедленно примем меры. Немедленно. Вот, пожалуйста, ваши паспорта.

Но мы тем временем, памятуя о нашем ненавязчивом российском сервисе, сами решили кое-что предпринять.

— У вас есть что-нибудь от клопов? — спросил я в ближайшем магазине хозтоваров, где, казалось, было абсолютно все.

В ответ — изумленное лицо продавщицы. Подошла сама хозяйка магазина.

— Извините, сэр, — сказала она не без гордости, — у пас средства против клопов не выпускаются со времени окончания войны, потому что у нас нет в этом необходимости. Откуда у нас клопы? Их просто быть у нас не может! Я очень сожалею, но не могу вам ничем помочь.

Оглядывая полки магазина, я заметил штепсель, каким пользуются на континенте для подключения электроприборов. Дело в том, что все розетки в нашей гостинице, да и, очевидно, во всей Великобритании, сконструированы так, что абсолютно исключается подключение любого электроприбора небританского происхождения. А мне нужно было срочно побриться, «Весте» погладить платье.

— Я вам, конечно, продам континентальный штепсель — сказала продавщица, — но я должна вас предупредить, что переходник должен будет сделать специалист-электрик.

— А я и есть он самый — специалист-электрик, — сказал я, улыбаясь. — Добавьте-ка, пожалуйста, еще вот эту изоленту, шнур, пассатижи и маленькую отвертку. И не беспокойтесь, пожалуйста, все будет в полном порядке и Лондон не сгорит. — Хозяйка и продавщица блеснули улыбками. Здесь юмор в цене.

Мы возвратились в отель. Навстречу нам вышел сам хозяин отеля, высокий, важный, седовласый господин.

— Мы еще раз приносим наши самые глубокие извинения и сожалеем о случившемся, — сказал он. — Не будете ли вы столь любезны перенести свои вещи в другой номер этажом выше. Я сейчас пришлю боя, ваш этаж мы полностью закрываем на дезинфекцию. Специалисты уже приступили к работе. Еще раз прошу извинить за беспокойство, сэр, и вы, мадам. Надеюсь, это больше не повторится и вам понравится в нашем отеле и в нашем городе.

Мы спокойно прожили в этом отеле положенные двадцать девять дней плюс неделю на оформление брака. Как оказалось, завтрак в этом отеле, если его не заказывать в номер, включается в стоимость проживания, поэтому мы по утрам спускались в маленькую уютную столовую, где две девушки в голубых передничках сноровисто обслуживали гостей отеля, подавая им завтрак — неизменные апельсиновый сок, овсянку, кофе с молоком, сливовый или вишневый джем, масло и поджаренные в тостере хлебцы.

Отель наш был расположен недалеко от центральной части Лондона. Отсюда рукой подать до Гайд-парка и Кенсингтон-гарден, Букингемского дворца и Мабл-арч, Трафальгарской площади, Вестминстерского дворца и Вестминстерского аббатства, где возвышается Биг Бен. В Лондоне есть что посмотреть. Гайд-парк корнер чего стоит! Десятки ораторов выступают с импровизированных трибун, которыми служат чаще всего ящики из-под фруктов. И каждый толкует о своем. Один — религиозную проповедь читает, другой — ратует за освобождение Африки, третий— под красным флагом с серпом и молотом отстаивает идеи марксизма-ленинизма. А поодаль, у чугунной ограды стоит бобби[19] в высоком черном шлеме и делает какие-то пометки в своей записной книжечке. Неподалеку прохаживаются полицейские патрули, на прилегающих улочках стоят одна-две патрульные машины. Так что свобода, демократия — да, но не так все безнадзорно, не так все просто, как иногда кажется из нашего далека.

А иные попросту валяют дурака.

— I am a public speaker![20] — слышится в одном углу, где собралась немалая толпа. — I am…

— …Son of a bitch![21] — откликается мордастый рыжий верзила в вельветовом пиджаке, один из завсегдатаев Гайд-парка.

— l am a public speaker! — не унимается оратор — седовласый джентльмен пенсионного возраста в кепке и в помятом костюме, и начинает раздеваться до трусов, не забывая все время напоминать, что он паблик спикер, борющийся за права угнетенного народа островов Тасмании и прочих островных народов.

Его продолжают разыгрывать. Он отвечает остротами, вызывающими хохот присутствующих. Остроты его с политической подоплекой. Затем, пританцовывая, он переходит на кокни[22], здесь мы уже больше ничего не в состоянии понять.

Центр Лондона освещается в вечернее время лишь огнями рекламы. Площадь Лестер, где в густых кронах деревьев громкое щебетание каких-то ночных птиц заглушает шум уличного движения. Их здесь, в сквере, тысячи. Рядом со входом в фешенебельный кинотеатр «Одеон», за стеклянными витринами, освещенными Яркими лампами, вращаются на вертелах подрумянившиеся цыплята. Безумно аппетитные запахи разносятся по площади. В ожидании сеанса поужинали цыпленком прямо на улице, под сенью деревьев. В «Одеоне» идет премьера фильма Альфреда Хичкока «Птицы». Превосходный фильм. Жаль, что Хичкок у нас не в почете.

В Лондоне мы находились как туристы и вели себя соответственно, проявляя интерес к достопримечательностям столицы, где есть что посмотреть, а главное — это была первая англоязычная страна, где мы могли проверить наши знания английского языка, попрактиковаться в общении с окружающими. Оказалось, что наш язык был на должном уровне: мы все понимали, и нас тоже понимали, хотя конечно же за британцев мы себя выдавать не могли, но и недоуменных вопросов не было: здесь много иностранцев.

Лондонский мост и замок Тауэр. Черные вороны во дворике замка хранят легенды о том, как их кормили телами казненных. Стражники — они же гиды — одетые в красочные одеяния (их называют «beef-eaters» — «пожиратели бифштексов»), они и впрямь похожи на любителей мяса, хотя скорее смахивают на любителей джина: почти у всех красные носы. Набирают их сюда из отставных сержантов, поэтому у каждого на груди позвякивают боевые награды.

Метро в Лондоне называется «The tube»— в буквальном смысле труба. Подземные переходы сложные, запутаешься в два счета. Входишь бесплатно, выходишь — предъяви билет согласно расстоянию, на которое он был приобретен. Проскочил свою остановку — доплати на выходе, а возражаешь — бобби вот он, тут как тут. Он тебя быстро убедит в необходимости доплаты за проезд. Двухэтажные дизельные автобусы даблдеккеры лихо лавируют в уличном движении, обгоняя все другие виды транспорта, включая черного Цвета степенные, старомодные такси, высокие, чтобы Джентльмен в цилиндре мог спокойно там сидеть, не снимая оного. Вход и выход в автобус через широкую заднюю площадку без дверей, так что можно входить И выходить на ходу, если, конечно, ты в состоянии это сделать. Мы вскочили в отходивший автобус. Стоять в проходе нельзя. Если нет свободного места, полезай на второй этаж по винтовой лестнице. Я усадил жену и направился к кондуктору в униформе, с тем чтобы взять билет.