Явка в Копенгагене: Записки нелегала - Мартынов Владимир

И вот. — Марсель. Теплый июльский вечер. Вхожу в отель и первое, что вижу в вестибюле, — лицо Валентины Терешковой во весь экран стоявшего здесь большого телевизора. Наша первая женщина-космонавт вела репортаж из космоса. Рано утром скорый поезд мчал меня в Париж. Маршрут я выбирал сам, согласовав с Центром. Мой путь снова лежал в Швейцарию.

Париж. Шумный, веселый, суетливый. Остановился в тур-отеле «Пять углов». Там действительно сходятся пять улиц. Отель недорогой, экономия электроэнергии жесткая. Чтобы пройти вечером лестничную площадку или коридор, нужно по мере продвижения нажимать на кнопочные выключатели, которые затем, через определенное время автоматически гасят за тобой свет. В туалете (а он в коридоре общий) открываешь дверь — свет горит, прикрываешь — гаснет, и только когда повернешь защелку, чтобы запереться, свет снова зажигается, по об этом не сразу догадаешься: надписи на этот счет отсутствуют. Расположен отель удачно — до центра рукой подать.

Через три дня поездом приехал в Женеву. Поставил сигнал о прибытии на той же улице, что два с лишним года тому назад. Приобрел подходящий транзисторный приемник и начал слушать свои позывные. В первой же полученной мной шифровке Центр сообщил, что мой сигнал принят и что «Веста» появится в Европе лишь в августе. Условия явки будут сообщены дополнительно. Таким образом, у меня впереди был почти месяц, и я решил посмотреть Швейцарию. Оставил свой чемодан в камере хранения на вокзале в Женеве и отправился по наиболее интересным местам Швейцарии: Сент-Мориц, Монтрё, Люцерн, Зерматт и др. Приобретя рюкзак типа шерпа, горные ботинки, брюки гольф и гетры, я где пешком, а где на почтовом автобусе преодолел несколько горных перевалов. Однажды даже пришлось заночевать высоко в горах в стогу сена, в котором изрядно продрог, ведь заморозки в горах — обычное дело. Два раза в неделю принимал радиограммы. А вот самую важную шифровку проворонил. И все из-за того, что плохо рассчитал рельеф и остановился в отеле, находившемся у самого подножия огромной горы, отчего слышимость была близка к нулю. Повтор был через день. С трудом нашел номер в горном отеле.

Прочитав принятую шифровку, схватился за голову: «Веста», оказывается, уже находилась в Дании и начала выходить на явку!!! Сломя голову помчался ночным поездом в Женеву. Приехал в аэропорт на такси рано утром, взял билет на ближайший рейс Женева — Копенгаген. К сожалению, рейс был вечерним, и явку я пропускал. В самолете, из разговора с сидевшим рядом бизнесменом, выяснил, что в разгаре туристический сезон и с отелями в Копенгагене напряженка, поэтому нужно искать комнату на частной квартире. Оп подсказал мне, как это сделать. Приехав в центр из аэропорта, я затем отправился на железнодорожный вокзал, где функционировало квартирное бюро. У стойки стояла небольшая очередь, но едва я встал в нее, как ко мне подошла старушка и предложила комнату. Она, как, впрочем, все датчане, могла изъясняться по-английски. Вместе с ней на такси мы подъехали к дому в центральной части города. Комнатка мне понравилась. Паспортные данные у меня не спрашивали.

Рассказ «Весты»

Подхватив свой довольно легкий чемодан, сошла с автобуса. Огромный зал ожидания аэропорта Темпельгоф гудел как улей. С летного поля доносился рев авиационных двигателей. Здесь, в Западном Берлине, пересекались маршруты почти всех стран мира. Западный Берлин жил своей особой жизнью, столь отличавшейся от Восточного Берлина, откуда я только что приехала. Перед отъездом несколько раз побывала в Западном Берлине, где я делала покупки. Все было просто: я садилась в метро в Восточном Берлине в час пик и, смешавшись с остальными пассажирами, не удостоив взглядом пограничников, проходила прямо в Западный Берлин. Вот и сейчас я с небольшим чемоданом вышла из метро в Западном Берлине и села в автобус, направлявшийся в аэропорт Темпельгоф. Там взяла билет на самолет до Копенгагена и переночевала в гостинице при аэропорте. Самолет на Копенгаген вылетал утром.

А до этого почти три года интенсивной подготовки. У меня был важный стимул: за границей уже работал муж. Совсем один. Ждет меня. И очень. Я была в этом уверена. Он — человек основательный. Надежный.

Языки — прежде всего. Немецкий — основной, поскольку я готовилась к тому, чтобы в будущем выдавать себя за немку. Для этого я два с половиной года провела в ГДР в немецкоязычной среде, поселившись у одной пожилой немки.

Комната находилась в мезонине небольшого домика на окраине города. Старушка хозяйка была испуганно-недоверчивой и по ночам со свечой в руках поднималась в комнатку, дабы убедиться, что молодая, красивая русская немка в комнате одна. Это, однако, не мешало ей по немецкому обычаю подавать мне по утрам кофе в постель. Пока я подыскивала себе работу, приходилось делать вид, что уже работаю: вставать по утрам и возвращаться вечером. Наконец после долгих поисков я нашла работу воспитательницы младших классов в немецкой школе. Однажды от одной из своих учениц случайно узнала, что у них до последнего времени снимала комнату студентка, которая на днях отбыла на практику в Китай, и ее комната сейчас свободна. Переговорив со своими родителями, эта ученица передала мне приглашение посетить их дом. Меня очень хорошо приняли, и уже на следующий день я переехала к ним. Глава семьи был настоящий партайгеноссе. Догматик-марксист, он в то же время был человеком добрым и отходчивым. Своим домашним он категорически запрещал смотреть по ТВ передачи с Запада и очень ревностно относился с любым веяниям с той стороны.

Однако вскоре на встрече со своим куратором я узнала, что хозяин через компетентные органы наводил обо мне справки: кто я, откуда прибыла и насколько благонадежна. Компетентным немецким органам велено было передать, что со мной все в порядке, и хозяин успокоился. Кроме дочери у хозяина был еще и взрослый сын, который служил почему-то в Баку в Советской Армии. Он должен был вскоре вернуться оттуда, и хозяева очень хотели, чтобы он мне понравился. Но у меня были другие планы. Проведя в Лейпциге полгода и более-менее освоившись в немецкоязычной среде, я уже по другим документам должна была появиться в Дрездене как дипломированная медсестра, проработавшая какое-то время в одной из больниц Лейпцига, где действительно работала медсестрой очень похожая на меня девушка, которая якобы переехала в Магдебург. Все это было, разумеется, составной частью комбинации моей подготовки, и девушка та была наша.

В Дрездене «Весте» уже никто не помогал. С документами, опять же на русскую немку (на настоящую я пока не тянула), и с дипломом об окончании медучилища в Москве (квалификация наших медработников в ГДР считалась довольно высокой, и диплом об окончании медучилища в Москве был действителен в стране) я стала подыскивать себе работу. В первой же попавшейся большой больнице, куда я зашла, меня приняли на работу, обеспечили жильем и велели прийти в тот же день на ночное дежурство. В госпитале в послеоперационном отделении, куда я попала, две медсестры были на больничном, а две другие ушли в декретный отпуск. Первое ночное дежурство в совершенно новой обстановке (я никогда до этого не бывала в немецкой больнице, хотя медицинскую терминологию на немецком языке знала) оказалось в своем роде боевым крещением. Много тяжелобольных, всю ночь напролет пришлось бегать из палаты в палату, делать уколы, выполнять работу санитарки и уборщицы. Мне дали комнатку на верхнем этаже больницы. Я делила ее с молодой медсестрой Сабиной. Мы подружились. У Сабины был брат, которому я очень понравилась, и он пытался было за мной ухаживать, но я отвергла его, сославшись на то, что у меня в Берлине жених. Свои поездки в Берлин на встречи с руководством и преподавателями я оправдывала свиданиями со своим другом. Впоследствии, когда у меня родилась дочь, я назвала ее Сабиной в честь своей немецкой подруги.

Со своим куратором и инструкторами я встречалась на явках и конспиративных квартирах в Дрездене и в Берлине. Иногда они передавали мне привет от мужа, а однажды даже письмо, написанное на английском языке и пересланное через тайник на непроявленной фотопленке. Мне говорили, что муж ждет меня не дождется, ведь, поженившись, мы вместе были чуть больше года.