Моя бывшая будущая невеста - Николь Келлер

бровей залегает глубокая морщина.

— Уже лучше. Скоро отпустит.

— Хорошо, — короткий кивок, и Давид плавно выезжает с парковки.

Какое-то время мы едем молча, я безразлично смотрю в окно на мелькающие огни города, уткнувшись в него лбом.

— Почему именно спорткар, Тея? — вопрос Давида разрезает тишину салона и заставляет вздрогнуть. — Резко полюбила скорость? Я помню, ты боялась даже за руль садиться.

— Жизнь заставляет меняться, Давид, — бросаю равнодушно, даже не поворачиваясь в его сторону. — Я полюбила скорость. Она дает мне адреналин, который ловко отвлекает от дерьма, что творится в жизни. На короткий миг можно даже пофантазировать, что ты живая, в то время как внутри все давно умерло и сгнило.

Машина резко уходит вперед: Давид вдавливает педаль газа в пол, прибавляя скорость. Поворачиваю голову в сторону Хакимова и подмечаю, что его челюсти плотно сжаты, а ладони с силой сжимают руль, из-за чего вены вновь проступают на тыльной стороне ладоней.

Я всегда любила его руки. В них чувствуется сила, они дарят женщине заботу, спокойствие и…удовольствие. Сердце, несмотря на действие успокоительного, начинает барабанить в груди, едва я вспоминаю, что Хакимов может вытворить своими пальцами…

Босс нервно барабанит пальцами по рулю, резко перестраиваясь из ряда в ряд. Кажется, кое-кто тоже начинает входить в раж и получать удовольствие от драйва. Но также я вижу, что Хакимов хочет что-то мне сказать, но по некоторым причинам не решается. Или же подбирает слова, чтобы я не отвертелась от диалога. Но я больше не хочу ничего от него скрывать. Хватит. Набегалась. Устала.

— Спрашивай, Давид. Хватит пережевывать мысль в голове. Я постараюсь честно ответить на твои вопросы.

Хакимов на секунду отвлекается от дороги, поворачиваясь в мою сторону. Окидывает меня задумчивым и мучительным взглядом, в котором явно читается, выдержу ли я его вопрос.

— Выдержу, — твердо озвучиваю вслух. — Самое страшное уже случилось.

Давид сжимает руль еще сильнее, как будто хочет его оторвать, вжимает педаль газа в пол.

— Это знаю, что эту машину подарил тебе Киреев.

— Да, это так.

— За что?

— За то, что случилось семь лет назад. И чтобы об этом никто не узнал.

Прикрываю глаза, вновь откидываясь на спинку сидения. Хакимов начал с самого сложного. С самого болезненного. С тех событий, из-за которых я чуть не сошла с ума.

Я думала, что успокоительные и присутствие Давида помогут мне рассказать, наконец-то правду, но я жестоко ошибалась. Любой женщине сложно признаться в своей никчемности и неполноценности.

Кожей чувствую, что Давид хочет спросить у меня что-то еще, но машина останавливается. Я даже не заметила, как мы приехали.

Босс обходит машину и открывает дверь с моей стороны, помогая выйти. Провожает до подъездной двери, придерживая за талию. Как бы мне не хотелось расставаться с Давидом, я все же поворачиваюсь к нему и выдыхаю куда-то в район его шеи, не поднимая глаз:

— Спасибо, что помог и довез…

— Нет, Богиня, — слышу хриплый и такой уверенный ответ Давида. — Я иду с тобой. Я не оставлю тебя одну в таком состоянии.

Глава 44

Тея

Задираю голову и натыкаюсь на горящий взгляд Хакимова. И столько всего в нем намешано: ярость и боль, нежность и забота. Давно забытые мною чувства. И так остро желаемые.

— Пойдем, Богиня. Тебе нужно отдохнуть.

Мы поднимаемся на мой этаж, Давид внимательно следит за тем, как я пытаюсь открыть дверь. Мои ладони все еще подрагивают, и я никак не могу попасть в замочную скважину. Тогда Хакимов мягко отстраняет меня в сторону и открывает дверь в квартиру, пропуская меня вперед.

— Я буду через пять минут, хорошо? Покурю.

Лишь устало киваю и прикрываю дверь, не закрываясь на замок.

Сбрасываю с ног туфли, на автомате прохожу в спальню и переодеваюсь в футболку и домашние брюки.

Без присутствия Давида становится еще сложнее: держать воспоминания под контролем, сохранять спокойствие и не сходить с ума по сотому кругу. Не знаю, что мною движет, но я отрешенно, не задумываясь о своих действиях, бреду на кухню и достаю бутылку вина.

Знаю, что алкоголь ничего не решает. Знаю, что это не выход. Но слова Киреева, то, что он делал, что говорил, слова психотерапевта…Они сливаются в единый клубок, гул в голове нарастает и давит на подсознание.

Я хочу от него избавиться. Просто хочу тишины и спокойствия…

Открываю дверцу шкафа, встаю на цыпочки и тянусь за бокалом вверх. Но в последний момент теряю равновесие и покачиваюсь, а злосчастный бокал летит на меня.

Словно со стороны смотрю, как он ударяется об нижнюю полку и разлетается на сотню осколков, один из которых вонзается мне в руку чуть ниже локтя.

Заторможенно оседаю на пол, как будто со стороны наблюдая, как по руке стекает ручеек крови, яркими каплями разбрызгиваясь на светлом полу. Достаю чертов осколок из руки, морщась от боли.

Именно в этот момент меня и застает вошедший на кухню Давид, который моментально меняется в лице.

— Ты что творишь, дура?! — орет, в два шага оказываясь рядом и падая на колени рядом со мной. Достает со столешницы какое-то полотенце и зажимает им порез, поднимая руку вверх. — Зачем?! Блять, я же оставил тебя на пять минут, а ты…Черт! Богиня, что же происходит в твоей голове? Что, девочка?!

На лице Давида такая боль и мука, столько страха за меня, что глаза начинает жечь от слез. Я уже и забыла, что такое простая человеческая забота. Когда ты кому-то нужна.

— Прости, я не хотела… — оправдываюсь, захлебываясь от слез и душащих эмоций.

— Глупенькая моя! Я же сказал, что не оставлю тебя, — бормочет Давид, переходя на шепот, прижимая к своей груди и раскачивая из стороны в сторону, как ребенка. — Что все решу. Ты…ты обо мне подумала?! Как я буду без тебя, девочка? Я пытался. Все эти чертовы семь лет пытался. Но не смог, Тея. Как бы хотел, но смог. Мне без