Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

– Чудес? – удивился я.

– Есть одна древняя гробница, лорд, – начал священник, глядя на Эдуарда, – в Мерсии, и в ней объявились ангелы, чтобы предсказывать будущее. Британия будет христианской! Ты будешь править от моря до моря! Там ангелы! Они несут пророчества с небес!

Со всех сторон посыпались вопросы, но Эдуард жестом велел всем замолчать и вместе с Этельхельмом принялся допрашивать гонца. Они выяснили, что епископ Верферт отправил доверенных священников к древней гробнице, и те подтвердили, что произошло сошествие с небес. Гонец не мог сдерживать ликование.

– Ангелы говорят, что датчане повернутся ко Христу, лорд, и ты будешь править королевством всех ангельциннов!

– Видишь? – Отец Коэнвульф, оказавшийся запертым в деннике в ту ночь, когда ушел молиться вместе с Этельволдом, не удержался от искушения устремить на меня торжествующий взгляд. – Видишь, лорд Утред! Эпоха чудес еще не закончилась!

– Хвала Господу! – произнес Эдуард.

Гусиные перья и портовые шлюхи. Хвала Господу!

Натанграфум стал местом паломничества. Сюда приходили сотни людей, и большинство уходило разочарованными, потому что ангелы являлись далеко не каждую ночь. Целыми неделями в гробнице не загорался свет и оттуда не доносилось странное пение, но вот ангелы снова появлялись, и по долине под курганом снова разносились молитвы людей, ищущих помощи.

В гробницу пускали не всех, их отбирал отец Катберт и вел внутрь мимо вооруженных людей, охранявших вход. Это были мои люди, и ими командовал Райпер, но знамя, развевавшееся на вершине кургана рядом со входом, принадлежало Этельфлед. На нем был изображен неуклюжий гусь, державший в одной перепончатой лапе крест, а в другой – меч. Этельфлед была убеждена, что святая Вербург защитит ее точно так же, как эта святая однажды защитила пшеничное поле, прогнав стаю голодных гусей. Предполагалось, что тогда случилось чудо, и из этого следовало, что я был творцом чудес, однако благоразумие мешало мне рассказать об этом Этельфлед. То, что знамя принадлежит Этельфлед, говорило о том, что она же отрядила охрану, и любой, кого впускали в гробницу, считал, что захоронение находится под протекцией Этельфлед. Это ни у кого не вызывало удивления, и вряд ли кто-нибудь поверил бы в то, что священное для христианских паломников место охраняет Утред-Нечестивец.

Пройдя мимо стражников, посетитель попадал в коридор, который по ночам был слабо освещен ситными свечками, и сразу видел две кучи черепов по обе стороны от входа. Катберт вместе с посетителями преклонял колена, молился вместе с ними, а потом приказывал снять оружие и кольчуги. «Никто не может идти туда, где присутствуют ангелы, в военном снаряжении», – строго говорил им Катберт, и когда они покорно выполняли его приказ, подавал им питье в серебряной чаше. – «Выпейте до дна», – требовал он.

Я даже не пробовал этот напиток, сваренный Луддой. Мне достаточно было воспоминаний о том пойле, что мне дала Эльфаделль.

– Он вызывает у них видения, лорд, – объяснил мне Лудда во время одного из моих редких наездов в Турканден.

Этельфлед приехала вместе со мной и настояла на том, чтобы понюхать питье.

– Видения? – спросила она.

– Ну, еще и один-два приступа тошноты, леди, – сказал Лудда, – но видения обязательно.

Хотя видения не были так уж необходимы. Люди выпивали напиток, и когда в их глазах появлялась пустота, Катберт позволял им проползти до конца длинного коридора. Там они в тусклом свете свечи видели каменные стены, каменный пол, каменный потолок и по обе стороны залы со сваленными в кучу костями, а впереди – ангелов. Три ангела – не два – стояли вплотную друг к другу, и их окружал ореол перьев на расправленных крыльях.

– Я выбрал троих, потому что три – это священное число, лорд, – сказал Катберт, – по ангелу на каждого члена Троицы.

Гусиные перья были наклеены на стену в форме больших вееров, и в полумраке их вполне можно было принять за крылья. На эту работу у Лудды ушел целый день, потом еще половина месяца на обучение девиц. Когда посетитель заходил в пещеру, они начинали тихо петь. Это Катберт научил их петь тихо и призрачно, чуть громче шепота и без слов, только издавать звуки, которые эхом отдавались от каменных стен.

Центральным ангелом была Мехраза. Темная кожа, черные волосы и гагатовые глаза делали ее таинственной, а Лудда усилил это впечатление, добавив в белые гусиные перья немного черных вороновых. Все три девицы были одеты в белые туники, а у Мехразы на шее висела золотая цепь. Мужчины таращились на ангелов с благоговейным восторгом, что неудивительно: ведь все три девицы были красавицами, к тому же франков природа наделила очень светлыми волосами и огромными голубыми глазами. В полумраке гробницы они действительно походили на видения, но обе, как мне рассказывал Лудда, постоянно хихикали в самые неподходящие моменты.

Посетители, вероятно, не замечали это хихиканье, потому что их заглушал голос – голос Лудды, – шедший из, казалось бы, каменной скалы. Лудда нараспев призывал посетителя предстать перед ангелом смерти и двумя ангелами жизни, задать им свои вопросы и ждать ответа.

Все эти вопросы имели огромное значение, потому что они рассказывали нам, что хотели узнать люди. Вопросы по большей части были тривиальными. Оставит ли родственник наследство? Каковы перспективы на урожай? Кто-то умолял сохранить жизнь жене или ребенку, и у тех, кто слышал это, просто разрывалась душа; кто-то просил помочь в судебном разбирательстве или в споре с соседом, и этим Лудда помогал как мог. Три же девицы тем временем вели свою тихую, заунывную песнь.

Иногда приходили с более злободневными вопросами. Кто будет править в Мерсии? Будет ли война? Нападут ли датчане и захватят ли земли саксов? Шлюхи, перья и гробница представляли собой что-то вроде сети, которой мы ловили интересную рыбу. Например, Беортсиг, чей отец платил дань Сигурду, однажды пришел в гробницу и захотел узнать, захватят ли датчане Мерсию и посадят ли на трон ручного мерсийца. В другой раз в слабо освещенный каменный тоннель, пропахший горящими благовониями, заполз Сигебрихт Сентский и стал расспрашивать о судьбе Этельволда.

– И что ты ему ответил? – спросил я у Лудды.

– То, что ты и велел, лорд, что все его надежды и мечты станут явью.

– И они осуществились в ту ночь?

– Сеффа выполнила свою роль, – без всякого выражения на лице ответил он. Сеффа была одной из светловолосых.

Этельфлед обернулась и посмотрела на девушку. Лудда, отец Катберт и три ангела жили в римском доме в Туркандене.

– Нравится мне этот дом, – как-то заявил мне отец Катберт. – Думаю, мне следовало бы жить в большом доме.

– Святой Катберт Благополучный?

– Святой Катберт Довольный, – поправил он.

– А Мехраза?

Катберт с обожанием посмотрел на нее.

– Она и в самом деле ангел, лорд.

– Вид у нее счастливый, – сказал я, и это было правдой. Я сомневался, что она хорошо понимает, о чем ее просят, но она довольно быстро осваивала английский и была довольно сообразительной. – Я мог бы найти ей богатого мужа, – поддразнил я Катберта.

– Лорд! – На его лице промелькнуло страдание, он нахмурился. – Прошу твоего разрешения, лорд, на то, чтобы взять ее в жены.

– А она этого хочет?

Он хихикнул, по-настоящему хихикнул, а затем кивнул.

– Да, лорд.

– Тогда она не так умна, как кажется, – усмехнулся я. – Но сначала нужно закончить здесь. А если она забеременеет, я замурую тебя в этой гробнице, и будешь лежать с остальными костями.

Гробница выполняла именно ту функцию, на которую я и рассчитывал. Заданные вопросы показывали нам, что у людей на уме. Так, тревога Сигебрихта насчет судьбы Этельволда подтвердила, что он не отказался от надежды стать королем Сента в том случае, если Этельволду удастся скинуть с трона Эдуарда. Другая задача ангелов состояла в том, чтобы бороться с порожденными предсказаниями Эльфаделль слухами о том, что датчане будут главенствовать по всей Британии. Раньше эти слухи приводили в уныние людей как в Мерсии, так и в Уэссексе, но сейчас, после получения совершенно иного пророчества о том, что победу одержат саксы, они, я точно знал, воодушевлялись, а датчане приходили в бешенство. Именно этого я и добивался. Я хотел нанести им поражение.

Я предполагал, что однажды, через много лет после моей смерти, у датчан найдется вождь, который сможет объединить их, и тогда мир охватит огонь пожаров, и залы Вальхаллы наполнятся пирующими мертвыми, но пока я жив, и любим, и сражаюсь с датчанами, они будут оставаться разобщенными и ссориться друг с другом. Священник моей нынешней жены, полнейший идиот, утверждает, что это потому, что бог посеял между ними рознь, однако я всегда считал, что дело в упрямстве датчан, в их гордыне и тяге к независимости, в их нежелании преклонить колена перед кем-то одним, тем, у кого на голове корона. Они следуют только за тем, у кого есть меч, но стоит ему потерпеть неудачу, и они сбегают в поисках нового предводителя. Так и получается, что их армии собираются, распадаются и собираются вновь. Я знал датчан, которым почти удавалось удержать мощную армию и подвести ее к полной победе. Это Убба, Гутрум, даже Хестен. Все они предпринимали такие попытки, но в конечном итоге все заканчивалось неудачей. Датчане не сражаются за идею или за страну, они не гибнут за убеждения. Они сражаются только за самих себя, и когда терпят поражение, их армии исчезают, а люди идут искать другого лорда, который приведет их к серебру, женщинам и землям.