Рыцари порога.Тетралогия - Антон Корнилов

– И только? – угрюмо спросил Лилатирий. – Сейчас каждый второй гилуглна землях Шести Королевств алчет нашей помощи в ничтожных своих делах. Эти существа, кажется, скоро и вовсе перестанут молиться своим богам. Все они теперь считают, что Высокий Народ только и делает, что устраивает их жизни, избавляя от болезней, нужды и прочих страданий. Всякий из нас способен слышать зов гилуглов, Орелий, и я – не исключение. Эти молящие завывания ни на мгновение не смолкают в моей голове, не смолкают и в головах прочих из Высокого Народа. Но следует обращать внимание лишь на мольбы тех, кто может быть нам полезен. Этот твой гилуглиз таких?

– Следует обращать внимание на всех, кто взывает к нам, – наставительно молвил Орелий. – Это трудно, но необходимо. Именно так мы сумеем не упустить чегото важного.

Лилатирий пренебрежительно фыркнул.

– Чем этот молящий гилуглотличается от тысяч таких же? – спросил эльф. – Он – какоето значительное лицо в аппарате управления одного из государств гилуглов?

– Он просто маг, – сказал Орелий. – Маг Сферы Огня. Из Крафии.

– Так почему ты считаешь, что он может быть нам полезен?

– Потому что, когда я захотел посмотреть на него, я его не увидел.

– Как это?

– Он находится в таком месте, которое скрыто от глаз Высокого Народа.

– Как это? – все не мог понять Хранитель Поющих Книг. – Разве есть на землях гилугловместо, куда не может проникнуть взор Высокого Народа?

– Получается, что есть, – кивнул Орелий. – И мне очень хочется это место отыскать. Не сомневаюсь, что очень скоро это у меня получится.

В центре деревни, на площади у храма Нэлы Милостивой, там, где обычно ставили свои телеги бродячие торговцы, этой ночью было светло, как днем. Никто из крестьян не спал; даже женщины, старики и малые дети сгрудились вокруг поставленных кольцом шестов с укрепленными на верхушках факелами. Громадную башку чудовища крестьяне передавали из рук в руки. Каждый хотел подержать ее – тяжелую и жуткую – в руках, заглянуть в пустые глазницы, в одной из которых еще истекала мертвенным синеватым светом болотная гнилушка. Некоторые любопытствующие осмеливались даже вложить руку в пасть, ощупать холодный металл зубовкрючьев – а то и просунуть руку дальше, в волчье горло: пространство внутри головы было заполнено хитрым переплетением железных крючков, деревянных блоков и прочнейших нитей, скрученных из звериных жил. Бешеный Вак, нетерпеливо отнимая башку у одного из своих земляков, нечаянно засунул пятерню в рваную дыру шеи – и за чтото там зацепился пальцем. Ужасные челюсти, словно ожив, резко захлопнулись, клацнули чудовищные зубы. Мужик, на свою беду задержавший у себя башку Твари, едва успел отдернуть руку, но и то – лишился кончика указательного пальца.

Пока испуганно заверещавшего бедолагу оттаскивали в сторону и перевязывали, Вак вертел голову в руках, хмыкал и дивился:

– Это ж надо такое удумать… Ровно как живая…

Шкура оборотня, такая большая, что ею можно было целиком накрыть лошадь, интереса к себе не вызвала. Она уродливым комом валялась у шестов с факелами, пока ктото ее не подпалил. Не желая гореть, шкура шипела и источала черный вонючий дым.

Аж, переодетый в белую рубаху, перевязанный смазанными целебными мазями тряпками, сидел прямо на земле поодаль от гомонящей толпы, клочки факельного света лишь изредка падали на него. Его жена и дети стояли рядом. Вот уже, наверное, два часа они уговаривали Ажа пойти в хижину и отдохнуть. Но тот отчегото не уходил.

Странное чувство испытывал Аж Полторы Ноги. Если бы ктонибудь спросил его сейчас, как он себя чувствует, он бы не нашелся, что ответить: плохо ему или хорошо… Будто чтото в нем непоправимо изменилось… а вместе с этим изменился и весь мир вокруг.

А староста Барбак, чрезвычайно оживившийся, сновал в толпе тудасюда, важно размахивая руками, расталкивал кучки особенно плотно сгрудившихся крестьян и очень строго выкрикивал чтото, за общим шумом не слышное, – словом, изо всех сил создавал видимость того, что ночное это сборище целиком и полностью им контролируется. Немного подустав, он остановился и, надсаживаясь, начал орать, жестами призывая к себе жителей деревни.

В кольце шестов, в ярком световом круге, стояли четверо: рыцариболотники Кай и Герб, северный рыцарь Оттар и ее высочество принцесса Лития. У ног их валялся полуодетый человек с веревочной петлей на шее. На щеке и на боку полуодетого багровели свежие порезы, а на лбу темнела большая, налитая синей кровью шишка. Глаза этого человека были полны кипящим ужасом. Он беспрерывно говорил, резко вздергивая голову то к одному из рыцарей, то к принцессе, молитвенно сложенные руки его крупно тряслись. Злобные вопли летели в него из толпы, словно камни. Но он их будто не слышал, страстно продолжая чтото рассказывать. Лития и Оттар смотрели на полуодетого с ненавистью и гадливостью. Болотники же рассматривали его со спокойным интересом.

– …с самого детства натерпелся я зла от лихих людей, – задыхаясь, говорил человек с петлей на шее. – Я – дитя еще – с папашей и мамашей… и сестрами малыми… на хуторе жил. Както раз торговцы заявились, встали на ночлег. Вином угощали… и папашу и мамашу… и мне наливали. Папашато надулся вина и под лавку упал. А торговцы… сами пьяные, безумные… стали мамашу насильничать… Папаша проснулся от криков… Они его бить стали… мамашу… меня бить… сестер малых… До света это продолжалось… Родителей моих до смерти забили… Как протрезвели торговцыто – взяли в ум, что учинили… Испугались. Меня и сестер связали, дом заперли и огня накидали. Загорелось все. Боги спасли тогда, руки я развязал, да в подпол сполз… Выжил. С тех пор помутилось у меня в голове. Сколько уж лет прошло, а тот пожар как сейчас перед глазами стоит. Иногда в голове все ровно черным туманом затягивает. Временами сам не ведаю, что творю… Пощадите меня, ваше высочество! Пощадите, добрые господа! Не виноват я… Болезнь во мне… жрет меня болезнь… Не казните…

– Он, видно, с востока, – проговорил Герб.

– С востока я пришел, верно! – протянул руки к старику человек. – Как вы узнали?

– Я родился в тех краях, – сказал Герб. Он обратился к принцессе: – Тамошний древний обычай не велит казнить тех, кто совершил преступление в беспамятстве.

– Подданные Гаэлона, – резко сказала принцесса, – живут по законам королевства. Не оглядываясь на всякие дикие обычаи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});