Учитель - Филип Жисе

Собака, — заулыбалась Маша и распахнула широко входную дверь.

— Маша, иди к себе в комнату, — услышал Александр Петрович знакомый голос, и мгновение спустя на пороге возникла Оксана. — Заходите, заходите, не стесняйтесь.

Маша посмотрела на Шарика и улыбнулась, затем развернулась и убежала в детскую. Старик вошел в прихожую. Собака вбежала следом и принялась вертеть головой по сторонам.

— Раздевайтесь и проходите на кухню, — сказала Оксана, возвращаясь на кухню. — Я уже чайник поставила.

— Сейчас, сейчас, — Александр Петрович нацепил поводок Шарика на дверную ручку и разулся, после этого снял пальто и повесил на крючок в стенке. Александр Петрович наклонился к собаке и погладил того по голове.

— Сиди здесь. Я скоро вернусь.

Шарик зевнул и улегся на дорожку.

— Где у вас можно помыть руки? — спросил Александр Петрович у Оксаны, входя на кухню.

— Можете прямо здесь, — девушка кивнула в сторону умывальника.

— Очень хорошо. Спасибо.

Александр Петрович помыл руки, затем вытер их полотенцем, которое дала ему Оксана, и сел за стол. Запах немытого тела привлек его внимание. Александр Петрович принюхался и вздохнул. Да, ему, и правда, не помешало бы помыться.

— Что это вы так вздыхаете, дедушка Саша? — спросила Оксана, ставя чашки на стол. За чашками последовала сахарница и тарелка с пирожками.

— Да вот размышляю о причинах, заставивших Владимира так опуститься, — нашелся Александр Петрович, садясь за стол. — Ему же и сорока нет.

— Тридцать шесть, — сказала Оксана и опустилась на стул рядом со стариком. — Раньше он если и выпивал, то очень редко. По праздникам разве что. Но после того как уволили с работы, все как будто перевернулось с ног на голову. Первое время еще пытался искать работу, а потом сдался и… Да вы и сами все видите.

— Как же вы живете? Вы же, я так понимаю, не работаете, с детьми сидите. Как же вы обходитесь?

— Так вот и обходимся, — Оксана бросила в чашки пакетики чая и залила их горячей водой. — Получаю пособие на Лену, да и родители помогают, мои и Володьки. А как дальше будет, не знаю. Все советуют подавать на развод, но не будь у меня маленьких детей, тогда другое дело, а так страшно. Как же я с ними одна буду?

— Беда так беда, — пробормотал Александр Петрович. — А лечить Владимира не пробовали? Это же не дело. Пропадает человек.

— Все перепробовали, ничего не помогает. Только все хуже становится. Раньше хоть вещи с квартиры не выносил, а сейчас, — Оксана смахнула слезу с глаз. — Пить-то за что-то же надо.

— И как долго Владимир уже пьет?

— Да полгода уж точно будет. В мае прошлого года уволили, а где-то с конца июня и запил.

— Беда так беда, — снова пробормотал старик. — Даже и не знаю, что сказать.

Впервые с тех пор, как он ушел из дома, Александр Петрович почувствовал себя беспомощным. Другим людям он мог что-то посоветовать, сейчас же он не знал даже, что сказать.

— Ну, ничего страшного, — сказала Оксана. — Как-то оно да будет. Вы лучше попробуйте пирожки с чаем. Чай, наверное, уже остыл.

— Конечно, конечно, обязательно попробую.

В прихожей послышалась какая-то возня.

— Шарик, скоро пойдем. Подожди немножко, — сказал старик и повернулся к собаке.

Рядом с Шариком Александр Петрович увидел Машу. Та сидела на корточках и гладила собаку по голове.

— Ой, я и забыла про собаку, — улыбнулась Оксана. — У меня кости есть. Думала, собакам на улицу вынести. Давайте я их лучше вашему Шарику отдам.

— Он вряд ли откажется, — улыбнулся Александр Петрович, пробуя пирожок. — Как вкусно! Домашние пирожки — самые вкусные пирожки.

— Спасибо, — поблагодарила Оксана, после чего достала из холодильника кулек с костями и вынесла его в прихожую собаке.

— Маша, я же просила тебя посидеть в детской, — услышал Александр Петрович.

— Я хочу с Шариком поиграть, — отозвалась девочка.

— Потом поиграешь, Шарик сейчас будет кушать, так что можешь пока посидеть в детской и присмотреть за Леной.

— Лена спит. Я хочу посмотреть, как Шарик будет кушать.

— Тогда смотри, только близко не подходи. Пусть поест спокойно.

— Он у вас не кусается? — спросила Оксана у Александра Петровича, вернувшись на кухню.

— Нет, не беспокойтесь, — улыбнулся Александр Петрович. — Детей он точно не укусит.

— Ну, и слава Богу, — сказала Оксана, присаживаясь на стул.

— Я вот все думаю, как бы помочь Владимиру, — сказал Александр Петрович.

— А как ему поможешь? Он сам не хочет, чтобы ему помогали. Ему нравится пить. Ну и правильно, о детях и я могу позаботиться, — Оксана вытерла слезы и взяла в руку пирожок. — Не знаю, за что меня так бог наказывает?

— Если нас кто-то и наказывает, то только мы сами, — пробормотал Александр Петрович, касаясь губами чашки. — Если Владимир сам себе не поможет, ему никто не поможет.

— Давайте не будем о плохом, — Оксана попыталась улыбнуться. — Расскажите мне лучше о себе. Вы на какой улице живете? Где-то возле нас?

— Нет, — губы старика тронула легкая улыбка. — Я, признаться, киевлянин, а в Борисполе я, так сказать, проездом.

— И куда же вы едете? — Оксана отпила из чашки и посмотрела на Александра Петровича.

— Если быть точным, то я иду, а не еду, — улыбнулся старик.

— И куда же вы идете?

— Не знаю. Куда вот глаза смотрят, туда и иду.

— Как так? — чашка замерла у рта Оксаны.

Александр Петрович вздохнул и сказал:

— Я странный человек, Оксана. Никогда таким не был, но, знаете, многое в нашей жизни происходит впервые.

Старик отложил в сторону недоеденный пирожок и рассказал Оксане обо все, что с ним произошло, о болезни, об истине и своем желании поделиться ею с миром.

Когда он закончил, на кухне воцарилась тишина, изредка прерываемая треском костей, над которыми трудился Шарик.

Оксана поставила чашку на стол.

— Даже не знаю, кто вы, сумасшедший или гений, — наконец сказала она и улыбнулась.

— И я не знаю, — улыбнулся Александр Петрович и взял в руку отложенный ранее пирожок. — Да и не хочу знать. То, что я делаю, находит отклик в моем сердце, а это для меня главнее всего.

— Я бы так не смогла. Мало, кто смог бы, даже зная о болезни. Это, в самом деле, надо быть или гением или сумасшедшим.

— Очень часто это одно и то же, — улыбнулся старик.

—