Неприятности в раю. От конца истории к концу капитализма - Славой Жижек

которые видели и смерть, и буржуазную Европу, а также в свете распространявшихся мифов, о которых Ленин предупреждал его на смертном одре). В 1962 году, когда на XXII съезде Коммунистической партии культ Сталина был публично осужден, «Правда» неожиданно вышла с двумя профилями Ленина, как будто странный двойной Ленин закрывал собой пропавшего «другого лидера», которого там на самом деле никогда не было! 44

Так зачем же два одинаковых профиля Ленина напечатали рядом? В результате этого странного дублирования присутствие Сталина сделалось более ощутимым: именно это его призрачное присутствие служило ответом на очевидный вопрос «Почему два Ленина, а не один?».

Тем не менее была глубокая ирония в том, что украинцы сносили статуи Ленина в знак своего стремления порвать с советским господством и отстоять национальный суверенитет: золотой эрой национальной идентичности Украины была не царская Россия (где самоутверждение Украины как нации подавлялось), а первое десятилетие Советского Союза, когда они в полной мере подтвердили свою национальную идентичность. Вот отрывок из Википедии об Украине в 1920-х годах:

Гражданская война, которая в итоге привела к власти советское правительство, опустошила Украину. Она унесла жизни более 1,5 миллиона человек, а сотни тысяч оставила без крова. Кроме того, советской Украине пришлось пережить голод 1921 года. Ввиду истощения Украины советское правительство на протяжении 1920-х годов оставалось очень гибким. Так, в рамках политики украинизации, которую проводил украинский коммунистический лидер Николай Скрипник, советское руководство поощряло национальное возрождение литературы и искусства. Происходило оживление украинской культуры и языка, поскольку украинизация была местным проявлением общесоветской политики «коренизации» (буквально индигенизации). Большевики также обязались ввести всеобщие льготы в области здравоохранения, образования и социального обеспечения, а также право на работу и жилье. Права женщин значительно расширились благодаря новым законам, разработанным для устранения многовекового неравенства. Политика в отношении Украины резко изменилась к началу 1930-х годов, после того как Иосиф Сталин сосредоточил в своих руках власть, фактически став лидером Коммунистической партии.

Эта «коренизация» соответствовала принципам, совершенно недвусмысленно сформулированным Лениным: «Пролетариат не может не бороться против насильственного удержания угнетенных наций в границах данного государства, а это и значит бороться за право на самоопределение. Пролетариат должен требовать свободы политического отделения колоний и наций, угнетаемых “его” нацией. В противном случае интернационализм пролетариата останется пустым и словесным; ни доверие, ни классовая солидарность между рабочими угнетенной и угнетающей наций невозможны»45. Ленин оставался верным этой позиции до конца: сразу после Октябрьской революции он вступил в полемику с Розой Люксембург, которая выступала за предоставление малым нациям полного суверенитета только в случае преобладания в новом государстве прогрессивных сил, а Ленин был за безоговорочное право на отделение, даже если у власти в новом государстве стояли «плохие парни». В последние годы жизни Ленин боролся против сталинского проекта создания централизованного Советского Союза и вновь выступал за безоговорочное право малых стран на отделение (в том случае на кону стояла Грузия), настаивая на полном суверенитете национальных образований, входящих в Советское государство. Неудивительно, что 27 сентября 1922 года в письме членам Политбюро Сталин открыто обвинил Ленина в «национальном либерализме». Направление, в котором собирался двигаться Сталин, стало очевидно из его предложения попросту провозгласить правительство Советской России правительством пяти других республик (Украины, Белоруссии, Азербайджана, Армении и Грузии): «Настоящее решение, если оно будет одобрено ЦК РКП, не публикуется, а передается национальным цека, как циркулярная директива для его проведения в советском порядке через ЦИКи или съезды Советов упомянутых выше республик до созыва Всероссийского Съезда Советов, на котором декларируется оно, как пожелание этих республик»46. Взаимодействие высшего органа власти (Центрального комитета) с его базой упразднялось, поэтому высший орган власти теперь мог навязывать свою волю, и, что хуже всего, эти отношения перевернулись с ног на голову: ЦК решил, что база будет сама просить высшую власть принять меры, как если бы это было ее собственной инициативой. Вспомните наиболее яркий пример такой постановки в 1939 году, когда три прибалтийских государства якобы свободно попросили присоединиться к Советскому Союзу, который удовлетворил их желание. Таким образом, то, что Сталин сделал в начале 1930-х годов, было просто возвращением к дореволюционной политике (например, в рамках этого поворота русская колонизация Сибири и мусульманской Азии более не осуждалась как империалистическая экспансия, а прославлялась как начало прогрессивной модернизации, которая ускорит развитие этих традиционных обществ). И внешняя политика Путина тоже очевидно продолжает эту царско-сталинскую линию. По словам Путина, после русской революции 1917 года настала очередь большевиков причинять ущерб интересам России: «После революции большевики по разным соображениям, пусть Бог им будет судья, включили в состав Украинской союзной республики значительные территории исторического юга России. Это было сделано без учета национального состава жителей, и сегодня это современный юго-восток Украины»47.

Неудивительно, что теперь мы снова видим портреты Сталина на военных парадах и публичных торжествах, тогда как Ленина не вспоминают. По результатам большого опроса общественного мнения, проведенного пару лет назад, Сталин был признан третьим величайшим лидером в истории России, а Ленин практически не упоминался. Сталина восхваляют не как коммуниста, а как восстановителя величия России после ленинского антипатриотического «отклонения». Путин недавно использовал слово «Новороссия» для обозначения юго-восточных округов Украины, возродив термин, не использовавшийся с 1917 года. Глубинное ленинское течение, хотя и подавляемое, оставалось частью подпольной коммунистической оппозиции Сталину. Коммунистические критики сталинизма, конечно, жили иллюзиями, но, как отмечает Кристофер Хитченс, задолго до Солженицына «важные вопросы о ГУЛАГе задавали левые оппозиционеры, от Бориса Суварина до Виктора Сержа и Сирила Джеймса, причем в текущий момент времени и с огромным риском. Этих смелых и прозорливых еретиков более или менее вычеркнули из истории (сами они ожидали гораздо худшего и зачастую не напрасно)»48. Это масштабное критическое движение было внутренне присуще коммунистическому движению, в отличие от фашизма. Хитченс пишет: «Никому не интересно спорить о том, мог ли фашизм оказаться лучше при более благоприятных обстоятельствах. И в нацистской партии не было диссидентов, которые бы рисковали жизнью, высказывая предположение о том, что фюрер предал истинную сущность национал-социализма»49. Именно из-за этой имманентной напряженности в ядре коммунистического движения самым опасным местом в Советском Союзе в период страшных чисток 1930-х годов была вершина номенклатуры: в течение нескольких лет восемьдесят процентов членов ЦК и штаба Красной Армии были расстреляны50. Кроме того, не следует недооценивать тоталитарный потенциал, а также откровенную жестокость белых контрреволюционных сил во время Гражданской войны. Хитченс (повторяя точку зрения Троцкого) говорит, что произошло