Вторжение (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

— Митрофан, разверните телеги боком к ворогу, Андрей (это Никола обратился к десятнику березовских мужиков) — вам распрячь коней и отвести назад. Возницы — оставайтесь с лошадьми, и чтобы не случилось, не дайте им побежать!

…Никола Кругов успел повидать за свою короткую жизнь немало плохого. Родился он в Людином конце некогда Великого Новгорода — а купеческая в прошлом семья парубка вела свой род аж от богатыря Гаврило Олексича! Верного боярина Александра Невского, на коне вскакавшего по сходням на ладью шведскую в Невской битве… Семья Николы, впрочем, потеряла былой достаток еще в те времена, когда ганзейцы всеми правдами и неправдами стали чинить препятствия новгородским «гостям». А после покорения Новгорода Иваном III, Круговы окончательно завязали с купеческим ремеслом…

И все же семья будущего стрельца жила в относительном достатке; ее не коснулись гонения Ивана Грозного, искоренявшего в Новгороде возможную измену. А с легкой руки Бориса Годунова, при Федоре Иоанновиче «Великий» город вновь расцвел — Годунов вернул торговые льготы и восстановил сословие «гостей», вновь открыл «немецкий» двор и даже учредил Новгородскую митрополию…

Однако же царствие самого Бориса омрачил страшный голод, небывалый на Руси. Кажется, тогда погиб каждый третий житель Новгорода…

Голодные месяцы Никола помнил смутно и старался забыть всеми правдами и неправдами — не желая вновь и вновь переживать страшный, мучительный уход родителей и младших братьев… Он выжил — каким-то чудом выжил, в конечном итоге прибившись к нищим, просящим милостыни у монастырей. Впрочем, нищим он стал как раз к тому моменту, когда жуткий голод уже начал отступать… Но контраст его прежней жизни и нового, мрачного жития был столь отвратительным и пугающим, что Никола нередко молил Господа забрать его поскорее к семье, в Царствие Небесное, где они могли бы целую вечность быть вместе…

Все изменилось с приходом воинов князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского в Новгород. Как-то заприметивший Николу Тимофей сжалился над вечно голодным юнцом, да пригласил к походному котлу своего десятка — и впервые за несколько лет досыта накормил горячей кашей на сале. А, выслушав историю Николы, все стрельцы безропотно согласились с решением головы взять парня в горнисты… Следующие несколько недель Никола иступлено обучался ратному стрелецкому искусству, одновременно с тем изучив довольно хитрую науку игры на горне. За это же время Тимофей Егорьевич стал для парня за старшего брата, а развернувшаяся стрелецкая сотня — едва ли не семьей…

И за свою новую семью Никола Кругов был готов драться не на жизнь, а на смерть!

— Не робейте, братцы! Ложимся за телеги, так они нас из пистолей не достанут. Кирасы у них крепкие, спору нет, не всякая пуля возьмет — но вот скакуны их ничем не защищены! Так что палите фитили, скоро немчура узнает стрелецкую удаль!

Вроде и молод еще вчерашний горнист Николка Кругов — да заматерел за несколько месяцев войны, научился не раздумывая отнимать жизни ворогов, наловчился рубить клинком похлещи ветеранов сотни! А в схватке под Озерками взял под свое начало десяток «медвединских» новиков, да вывел их во фланг скачущим черкасам — ссадив едва ли не треть вражин единственным удачным залпом! Потому и не ропщут прочие ратники против Николы, потому слушаются его уверенных команд — чуя, как собственный страх отпускает душу…

Три десятка стрельцов укрылись за восемью телегами, плотно прижатыми друг к другу — и развернутыми фронтом к приближающимся рейтарам. Фактически, на пути немцев выросла передвижная стена, подобная стенам чешских вагенбургов или запорожских таборов. А приникшие к земле русичи перестали быть хорошо различимой целью… И тогда рейтарских офицер, уже построивший сотню в пять шеренг, сделал очевидный — и от того предсказуемый ход! Он попытался обойти импровизированное укрепление с фланга — чтобы зайти с тыла ряженых черкасов, да расстрелять их со спины…

Вот только Никола этого шага от ворога как раз и ожидал!

— Сейчас немчура боком к нам повернется, тогда и палить станем! Да не все разом — а сперва десяток Митрофана, по голове отряда всадников. Следом «орелики» — мы в середину ударим. А после и новики Андрея — по хвосту рейтар… И только по моей команде! Покуда же палите фитили и крепите их…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Обождав пару мгновений, десятник «ореликов» отдал новый приказ:

— Целься! Под грудь лошадей целься!

Кругов рискнул выждать еще несколько секунд, покуда приблизившиеся на сотню шагов рейтары не обратят правое крыло эскадрона к стрельцам целиком — после чего отрывисто рявкнул:

— Первый десяток — пали!

Грянул залп «медвединских» новиков — а Никола уже вновь кричит, сам приложившись к пищали:

— Второй десяток — пали!

Грянул еще один залп — и, выждав всего секунду, Кругов опять закричал:

— Третий десяток — пали!

Грянул третий залп; несмотря на краткосрочность обучения, деревенских мужиков неплохо выучили и целиться, и ждать команды — все десятки отстрелялись дружно, слитно. Пока что пороховой дым мешает узреть результаты стрелецкого огня — но и сам Никола почивать на лаврах не собирается:

— Первый десяток, перезаряжай свои пищали и пищали «березовских»! «Орелики» — хватай жагры и карабины, строимся в ряд! Третий десяток — палите фитили, и крепите их к оставшимся пищалям, после чего за нами становись!

Ветераны сотни и «драгунского» рейда «Орла», собранные под началом Круглова, первый залп дали из пищалей товарищей, оставленных им воями Гриши Долгова. Теперь же они подхватили собственные, готовые к бою колесцовые карабины — и принялись строиться в линию, под прямым углом упирающуюся в стену телег. Таким образом, встречая вражеских рейтар лоб в лоб… Вскоре их должны поддержать и новики Андрея — им-то всего и ничего осталось изготовить к бою мушкеты Захаровских стрельцов! А вот «медвединским» мужикам, учившимся огненному бою чуть дольше, досталась самая ответственная задача — изготовить к стрельбе еще две смены только что разряженных пищалей…

— Целься…

Пороховой дым рассеялся, заставив Николу тихонько застонать от разочарования. Потеряв примерно пятую часть своих всадников, вражеский командир все же завершил обходной маневр — и теперь погнал рейтар прямо на ратников Круглова, приближаясь к ним с неотвратимостью разящего клинка!

До врага осталось чуть менее восьмидесяти шагов…

— По лошадям — пали!!!

Грянул залп карабинов — увы, недостаточно многочисленных, чтобы остановить вражескую атаку… Но уже подбегают сзади «березовские» мужики, подготовив мушкеты к бою.

— Смена пищалей!

Немного разочарованные новики отдают ветеранам сотни свое оружие — но Никола уверен, что поступает верно: «орелики» стреляют все же много лучше недавних крестьян. И сейчас их точность еще может переломить ход схватки…

— Цельсь… Пали!!!

Только чуть развеялся пороховой дым и завиднелись расстроенные ряды рейтар (ведь им пришлось на скаку объезжать рухнувших вместе с соратниками коней!), как грянул второй залп «ореликов»… Заржали раненые жеребцы, закричали придавленные ими немцы! Но рейтары упрямо продолжают атаку…

Обернувшись назад, Кругов только ругнулся — впервые за время схватки ему изменила выдержка: «медвединские» мужики все еще возятся с пищалями! Но после он заметил за спиной какое-то движение — и наконец-то углядел спускающихся с редута стрельцов, помогающих раненым. А заодно и дымную змейку, стремительно поднимающуюся вверх по пороховой дорожке, тянущейся на батарею… Да десяток ратников во главе с Тимофеем, уже построившихся в линию — и установивших трофейные немецкие мушкеты на жагры!

А затем раздался бодрый — и такой родной крик «Орла»:

— Целься… ПАЛИ!!!

Из-за спины грянул еще один залп; в очередной раз отчаянно заржали раненые вражеские скакуны. Да медвединские мужики наконец-то закончили готовить сменные пищали к бою, бросившись торопливо передавать их ратникам Николы…

Но еще не успели стрельцы сменить оружие, как на редуте грохнул оглушающий взрыв! Да такой силы и мощи, что задрожала земля под ногами!!! А сверху на головы ратников посыпались комья земли — порой весьма увесистые и тяжелые… Но на самом деле русичей, стоящих практически у самой подошвы насыпи, лишь хлестнуло градом земляного крошева. К тому же стрельцы были отвернуты от нее, так что глаза их не пострадали… Однако же чудовищный взрыв снес вершину батареи, вдрызг разнеся ближнюю стенку редута, в которой укрывался пороховой погреб! И едва ли не на сотню шагов швырнул куски дерева, да огромные пласты земли, перемешанные с останками павших артиллеристов и их оружием…