Пленительная невинность - Ферн Майклз

— Это уже недалеко отсюда.

Приблизившись к маленькой деревушке, Ройалл услышала голоса. Она выпрямилась в седле, вглядываясь вдаль.

Когда они подъехали ближе, Ройалл сначала даже не поверила своим глазам. Никогда еще не видела она такой нищеты. Внезапно их заметили, в деревне воцарилась полная тишина. Дети, мужчины и женщины — все в лохмотьях — стояли молча; их лица были покрыты болячками. Люди сбились в кучу, глядя полными ненависти глазами на приближающихся всадников. Враждебность была направлена на Джейми, в этом Ройалл была уверена. У мужчин на лицах читалась безысходность, женщины молчали, их дети хныкали от голода. Молодой леди стало не по себе от подобного зрелища. Санитарные условия были ужасными, от вони слезились глаза. Силы небесные! Негры, живущие отдельно от индейцев, находились в тех же условиях. Единственным отличием было то, что они выглядели больными, очень больными. Ее внимание привлек холмик земли позади убогих хижин. Ройалл моментально поняла, что это такое. Могила! Переведя взгляд дальше, она заметила еще две свежих. В этот момент на середину поляны вышел высокий негр, и Ройалл закрыла глаза от ужаса, когда увидела шрамы от ударов хлыста, которые заблестели под ярким солнцем на спине мужчины. Она взяла себя в руки и потребовала сказать, сколько человек больны. Никто ей не ответил.

— Джейми, — позвала она. — Иди сюда. Спроси их, сколько больных. Немедленно!

Парень, казалось, был рассержен, но подчинился ее приказу.

— С дюжину или около того, — коротко ответил он.

— Какие меры принимаются? — гневно спросила Ройалл.

Джейми попытался объяснить:

— Здесь был надсмотрщик, и он говорит, что рабы просто ленивы, а не больны.

— Не больны! Мне они все кажутся больными. — От негодования голос леди переходил чуть ли не на визг.

Она снова пришпорила лошадь, чтобы лучше рассмотреть деревню и заметила огороженное место. Подъехав к нему, увидела с дюжину маленьких детей, которые сидели на земле и играли в грязной канаве.

— Почему эти дети находятся за оградой? — потребовала она ответа у Джейми. Ее глаза метали молнии.

— Мы оберегаем их. Они лучшие. Дети получают лучшую пищу и лучшую одежду. Это лучшие экземпляры пометов, — хихикнул Джейми.

— Они всего лишь дети! — ахнула Ройалл.

Женщины тихо стояли вокруг, ненависть и страх поочередно сменяли друг друга на их лицах. Никогда, даже в самых страшных снах Ройалл не видела такого убожества и человеческих страданий. Это были жалкие подобия людей, которые не знали ничего, кроме тяжелого труда и нищеты. Она подумала о Себастьяне и его деревне и поняла, почему он ненавидит «Королевство Бразилии» и его владельцев: разница была налицо.

— Почему ты так рассердилась, Ройалл? — взмолился Джейми.

— Ты считаешь, что у меня нет причины сердиться, Джейми?

— Но, Ройалл! — продолжил тот, щелкнув пальцами. — Ведь они лишь рабы.

— Никогда больше не щелкай передо мной пальцами, Джейми! Ты слышишь меня? Никогда! — крикнула Ройалл, направив лошадь от канавы. — Никогда больше!

Ройалл страдала. Она сама себе становилась противна, когда вспомнила о всех тех красивых вещах, которые сама имела в жизни; и все эти преимущества были куплены потом и смертями вот этих угнетенных людей. Женщина утешалась мыслью, что ее отец не знал истинного источника его благосостояния. Ройалл была уверена, что если бы он знал, то провел бы полную ревизию. Если он мог сделать что-то, значит, сможет и она. Но в данный момент она была беспомощна! Будучи дочерью Ричарда Хардинга и женой Мак-Дэвиса Бэннера, Ройалл усвоила, что единственный способ оказать противодействие — это разговор с позиции силы. Вначале она должна точно выяснить свои права, затем найти единственного человека, который мог прояснить для нее положение дел, — адвоката мистера Моррисона.

Пока Джейми отводил в конюшню взмыленных лошадей, Ройалл устало поднялась на веранду и повалилась в плетеное кресло. Она не знала, сколько так просидела. Вдруг ее внимание привлек чей-то разговор. Моментально стряхнув с себя задумчивость, она стала прислушиваться к голосам, звучащим снаружи. Это Джейми и Елена о чем-то спорили. Ройалл понимала, что ей следует встать и уйти; она не любила подслушивать, но жара так утомила ее, что ей не удалось двинуться с места. Визгливый голос Джейми доносился особенно отчетливо.

— Они говорят, что им некогда играть, Елена, — жаловался он. — Отец и Карл слишком заняты, и у тебя нет времени. Ройалл сердита из-за индейцев в деревне и не хочет поговорить со мной. Что же мне делать? Ты даешь Морайе и Несси слишком много работы, и мне скучно.

— Джейми, — последовал ласковый ответ, — почему бы тебе не взять своих солдатиков и не выставить их на веранде? Скоро станет прохладнее, и я принесу тебе сок.

— Я не хочу играть с солдатиками! Я не хочу сока! Я хочу, чтобы кто-нибудь со мной поиграл!

— Все слуги заняты. Ты же знаешь, что у них много работы, Джейми, и нагрузка довольно тяжелая. У каждого свои дела. Кроме того, мальчики должны играть с мальчиками.

— Здесь нет мальчиков, чтобы играть со мной, — вздохнул Джейми. — Морайя такая хорошенькая и на ощупь такая мягкая.

Елена оцепенела.

— Ты прикасался к ней, Джейми? Джейми, ответь мне. Ты прикасался к Морайе?

— Я просто ущипнул ее за руку, — надулся он.

— Джейми! Сколько раз я говорила тебе, сколько раз я предупреждала тебя, что индейские отцы сердятся, когда ты хочешь «играть» с их маленькими девочками!

— Глупые индейцы! Никому нет дела, и никто меня не замечает!

Громкий треск послышался вслед за этой вспышкой раздражения.

Ройалл тихо сидела, лихорадочно размышляя над услышанным. Сердце ее похолодело, когда она припомнила, как Джейми игриво дергал Морайю и других девочек за косички. Она также вспомнила испуганное выражение на девичьих лицах при его появлении. Ройалл думала, что это из-за того, что он сын барона и они боятся обидеть его. Теперь же… Ее передернуло: она поняла, что все не так. Джейми оставался маленьким мальчиком, заключенным в сильное тело мужчины.

Она услышала топот — это Джейми сбежал вниз по ступенькам, не обращая внимания на крик Елены.

— Джейми, вернись! Вернись, Джейми!

Ройалл сидела тихо, не двигаясь. Ей не следовало вмешиваться в семейные дела. Теперь она многое начинала понимать, слушая доносящиеся из дома горестные всхлипывания экономки.

Елена опустилась на деревянный кухонный табурет и плакала, чего с ней не случалось уже много лет. Но эти слезы не были исцеляющими — эти слезы растравляли старую боль, которую она давно похоронила. Джейми должен знать, должен понять, увидеть, что его легкомыслие может привести к опасности.