«Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го (часть 2) [СИ] - Виктор Побережных

— Товарищ Стасов, как вы считаете, если наши учёные смогут открыть проход в ваш родной мир, что мы можем получить благодаря этому?

— Людей, информацию и технику, товарищ Сталин, — я не один раз размышлял о такой возможности, поэтому ответил ни на секунду не задумываясь.

— Поясните свою мысль, — Сталин кивнул, то ли одобряя мои слова, то ли просто разрешая говорить. Меркулов и Берия смотрели на меня спокойно, но явно одобрительно. Как никак, а я их подчинённый, а "одобрямс" вождя это и им плюс, если я всё правильно понимаю.

— Я уверен, что в том мире найдётся немало людей, которые будут не против переселиться сюда. А их знания, профессиональные навыки могут оказать неоценимую помощь Советскому Союзу. Люди важнее любой информации, которой ещё нужно уметь пользоваться. На второе место я ставлю получение уже самой информации, в первую очередь технической, потом всей остальной. А на третье место ставлю технику: от образцов автомобилей, тракторов и военной техники до станков и научного оборудования. По цене металлолома можно приобретать станки и оборудование устаревшее в двухтысячных годах, но на порядки превышающее всё существующее сейчас. Сюда же я включаю медицинские препараты и оборудование для их производства.

— А вы сами хотели бы участвовать в походах "на ту сторону"? — задав этот вопрос, Сталин пристально посмотрел мне в глаза. Только в этот момент я вспомнил о рассказах про тяжёлый, давящий взгляд вождя. Выдерживать взгляд Иосифа Виссарионовича было реально тяжело, но я справился.

— Если руководство страны доверит мне такую задачу, я не подведу, товарищ Сталин! — отвечая я с немалым удивлением осознал, что уже стою вытянувшись смирно у стола.

— Садитесь, садитесь, Андрей Алексеевич, — Сталин взмахнул рукой с зажатой в ней трубкой. — Об этом ещё рано говорить, но мы учтём ваше мнение и готовность выполнить любое задание.

Как мне показалось, Сталин был удовлетворён моими ответами и вообще беседой со мной. Спокойный, расслабленный Берия и улыбающийся Меркулов убедили меня в таком мнении. Ещё через десять минут разговора "ни о чём", мы попрощались с Иосифом Виссарионовичем и покинули дачу. В Москву я возвращался уже в машине Лаврентия Павловича. Всю дорогу он молчал, время от времени бросая на меня короткие взгляды, а заговорить самому мне не хотелось – слишком много мыслей крутилось в голове, слишком многое нужно было обдумать. А когда меня высаживали во дворе моего дома, Берия неожиданно сказал:

— Всё хорошо, Андрей. Товарищу Сталину ты понравился и он верит тебе. Теперь не опозорься, и всё будет хорошо! Завтра, с утра, заедете в госпиталь, а потом на службу. Спокойной ночи, майор.

Глава 22

— Шире шаг, шире! — бегущий рядом инструктор злорадно оскалился. — Растрясай жирок, курсант. Растрясай! Привык по кабинетам сидеть, а потом в санаториях лежать, раненого изображая. Так что шевелись, шевелись!

Господи! Чем я провинился перед тобой?! Дыша как загнанная лошадь, я с трудом переставлял ноги, вспоминая прошедшую неделю. Честно говоря, совсем не так я представлял себе последствия встречи со Сталиным. Расставшись с Лаврентием Павловичем у подъезда своего дома, я был разбужен уже в пять утра дверным звонком. Почему-то он у меня был ещё более гнусным, чем на телефонном аппарате. Хотя может я просто не выспался? С трудом поняв, что происходит, бурча себе под нос всякие гадости о разбудившем меня негодяе пошкандыбал к двери, прямо в трусах и майке. Правда не забыв взять пистолет, которым очень удобно чесать, гм, чуть ниже поясницы.

— Спишь, майор?! — передо мной стоял Бах с до омерзения бодрым и свежим лицом. — О, про пушку не забыл – молодец! 

Сергей Иванович отодвинув меня в сторонку словно дверную створку прошёл в квартиру. — Да ты не стой в дверях, а одевайся давай! Ехать пора!

— Зачем одеваться? Куда ехать? Ты время-то смотрел сколько? Что происходит? — ошалев от происходящего, спросоня я забыл, что передо мной генерал. — И…

— Ко мне в центр, куда же ещё? — Бах посмотрел на меня, как на дебила, с участливой, приторно доброй улыбой. — Тебе Владислав Николаевич не говорил, что займёмся твоей формой? Говорил! Говорил, что ты опозорил осназ? Говорил. Вот и наступил момент, возвращать себе прозвище, а то грохнут тебя когда-нибудь. Ты ведь всё равно, несмотря ни на какие приказы, куда-нибудь влезешь. Так что давай, одевайся и поехали. Время пошло, майор! 

— А…

— Это распоряжение Меркулова утверждённое самим Лаврентием Павловичем!

И вот уже неделю меня гоняют как проклятого. Сплошные кроссы, кроссы, кроссы… А когда не бегаю, меня бьют. По-другому это действие и не назовёшь, такое чувство, что Бах приказал использовать меня в качестве манекена или боксёрской груши, так серьёзно взялись за меня. По простоте душевной я считал, и небезосновательно, что кое-что могу в плане рукопашки. Так вот – ни черта я не мог и не могу! На пару моих ударов, которые прошли, инструктора отвечают десятью. А с завтрашнего дня ещё и тир добавляется. Вчера приезжал Берия, и я посчитал, что за мной. Ага, как же! Лаврентий Павлович ехидно поулыбался глядя на то, как меня гоняют по тренировочной площадке, посоветовал лучше тренироваться и уехал! Гад!!! Сбившись с шага я споткнулся и не успев сгруппироваться пробороздил носом по земле.

— Ага! Мы ещё и падать не умеем! — садист, по недоразумению называемый инструктором аж заприплясывал рядом со мной, — правильно командир говорил – запустил ты себя Вредло, запустил! Ведь когда ты проходил стажировку, ты так не падал. Ну ничего, ничего! У нас целых два месяца, чтобы тебя в порядок привести! 

— Какие два месяца! — забыв про боль и усталость я подорвался с земли и заорал, как медведь прекративший спячку. — Какие два месяца? Да я…

— Головка от …! Встал? А теперь беэго-ом!!! — оказалось, что инструктор кричит громче, эффективней и я… побежал, мысленно костеря инструктора, руководство и безумно жалея себя несчастного всеми гнобимого.

Интерлюдия. 20 июня 1944 г., Москва, НКВД СССР, кабинет Л. П. Берия.

— Ну что, Всеволод, как там наша головная боль поживает? — нарком только что вернулся с заседания ГКО и был в хорошем настроении. Дела на фронтах если не отличные, так хорошие точно, и в немалой степени благодаря успешной работе его "родного" комиссариата, в лично курируемых им направлениях научной и технической работы всё шло тоже более чем нормально. А то, что война шла к концу, накрывало пока ещё осторожным, едва уловим но всё крепнущим ощущением счастья. Что её конец не за горами, было неясно только самым упёртым гитлеровцам, всем остальным же… Допросные листы пленных немецких солдат и офицеров говорили о том же. А поспешные попытки руководства Венгрии, Румынии, Болгарии выйти на Советское правительство для переговоров о своей дальнейшей судьбе ещё более укрепляли ощущение близкой и желанной победы. Так что Лаврентию Павловичу, как и сидящим за столом совещаний Меркулову, Судоплатову и Абакумову, было от чего находиться в приподнятом настроении.

— Стонет и вопиёт, Лаврентий Павлович, — Меркулов широко улыбнулся, поддержанный не менее широкой усмешкой Абакумова и хохотком Судоплатова. Все они дружно вспомнили, как мимо, даже не заметив слегка обалдевших от этого генералов, качаясь протопал мокрый как мышь Стасов, что-то зло бурчащий себе под нос и сверкающий шикарнейшим бланшем под левым глазом. Произошло это всего три дня назад, когда они приехали в учебный центр ОСНАЗА НКВД СССР, поучаствовать в очередном выпуске "птенцов гнезда Бахова" и посмотреть на состояние Стасова. 

— Гоняют его как проклятого, Лаврентий Павлович, — Судоплатов пожал плечами. — Только вот зачем? Его же решили к работе, где подобные навыки необходимы, и близко не подпускать. 

— Мартынов посоветовал, а я поддержал, — Берия тоже улыбнулся и став серьёзным продолжил. — Да и медицина наша тоже об этом просила, с изменениями психики Стасова связано. Мол, психическое напряжение копилось с момента его появления у нас, а сейчас наступил своеобразный кризис. Вернее не наступил, а должен был состоятся вот-вот, в любой момент. Вот и решили, что экстремальные физические нагрузки, в том числе и психологического плана, совмещённые с определёнными действиями, проводимыми научной группой, позволят нормализовать его состояние. И если судить по последним отчётам, то именно это и происходит. В норму приходит майор. И наука довольна, даже более чем! 

— Бесценный опыт! Ценнейшая информация! — спародировал высоким, тонким голосом Меркулов, присутствовавший при докладе руководителя научной группы, и захохотал, поддержанный всеми присутствующими. 

— Вот, вот! Точно! — отсмеявшись нарком вновь стал серьёзным. — Ладно, товарищи, посмеялись и будет. Работаем, товарищи генералы, работаем…