Русская феминистка - Маша Царева

Моя беременность подходила к концу.

Детская комнатка была готова – в итоге я сама оклеила ее обоями (это оказался несложный умиротворяющий труд). Я оформила на работе декретный отпуск (хотя это и было формальностью; к счастью, моя работа вполне совместима с материнством), заключила контракт с хорошей клиникой.

Впереди у меня была новая жизнь.

И я вовсе не была уверена, что когда-нибудь обрету то, что большинство моих знакомых понимают под словом «счастье».

Но я точно знаю, что я никогда не соглашусь на меньшее. Да, мне хотелось бы иметь семью. Чтобы общая страсть с годами трансформировалась в братскую близость, чтобы быть самыми лучшими друзьями, без кирпичей за пазухой и скелетов в шкафу.

Я точно знаю, что я всю жизнь буду свободной. И буду растить свободной мою дочь.

И мое счастье никогда не будет скроенным из двойных стандартов счастьем «мудрой женщины».

Меня всегда интересовало вот что: почему со словосочетанием «мудрый мужчина» у большинства ассоциируется какой-нибудь белобородый и сухопарый старец-даос, под «мудрой женщиной» же подразумевается рохля, готовая терпеть и прощать?

Да что уж там, определение «мудрая» чаще всего оказывается в связке с «женщиной» в контексте мужских измен.

Муж гуляет направо и налево, время от времени вместо конфет и роз дарит тебе хламидиоз и молочницу, а ты продолжаешь играть степфордскую жену, гладишь его по голове и делаешь вид, что сочувствуешь его полигамной природе? Молодец, мудрая женщина!

Во втором часу ночи муж пишет кому-то эсэмэску, а на его губах цветет загадочная улыбка, ты же, вместо того чтобы треснуть его томом большой советской энциклопедии промеж глаз, отворачиваешься и делаешь вид, что увлечена чтением книги? Молодец, мудрая женщина.

Все общие знакомые смотрят на тебя сочувственно, кто-то из особо интеллектуально одаренных коллег пытается «открыть глаза» – мол, твой-то намедни водил в суши-бар такую-то сякую-то, а потом еще и имел наглость со смешком рассказывать, что у нее классная попа. А ты улыбаешься как далай-лама, хотя сердце колотится и в горле пересохло. Молодец, мудрая женщина. Наплевать, что твой любимый – кобель, да еще, похоже, с серьезными комплексами (раз не умеет держать язык за зубами и нарочно делает похождения заметными). Живет-то он с тобой. В гипермаркет по субботам с тобой ездит. И по вечерам ты мажешь ему спину кремом от ревматизма – ты, а не такая-то сякая-то, перед которой он ходит гоголем и боится продемонстрировать слабость. Демонстрация слабости – это ведь тоже близость, гораздо более существенная, чем поход в суши-бар. Так рассуждают обычно мудрые женщины. И Новый год он будет встречать с тобой, и вы даже вместе ездили за елкой, а потом он помогал тебе прикреплять к ее верхушке серебряную звезду, которая с тобой с самого детства, еще с того времени, когда ты имела наивность верить в благородство принцев и защищенность принцесс. А такая-то сякая-то проплачет под своей елкой одна, потому что не фиг с женатыми мужиками якшаться. Напьется дешевого шампанского и будет нараспев читать Ахматову с Цветаевой, а ближайшую зарплату отнесет психоаналитику. Во всяком случае, тебе очень хочется в это верить. Пусть это жутко инфантильно, а ты – мудрая, блин, женщина.

Нет-нет, я сама отнюдь не собственник. Я не вижу особого смысла ни в верности, ни в изменах. Если меня попросят придумать емкую ассоциацию к слову «секс», я без промедления отвечу – «океан». Секс – это океан, бескрайний, скованный льдами у одних берегов и ласкающий теплыми волнами пески других.

Если меня спросят, а что же в таком случае есть идеальный секс, я отвечу – стать океаном. Раствориться в нем, желательно до потери самоидентификации, оказаться в его сердце и провести там уместившийся в земные секунды миллион миллионов лет.

К сожалению, ритм города не располагает к копанию вглубь. Мало кто из горожан относится к акту физической любви как к чему-то священному, к соединению с собственным бессознательным, способу нащупать свою божественную природу. Грубо говоря, никому не нужно сердце океана, всем нравится вбегать в бодрящую воду, и чтобы дух захватывало от ее обманчивой прохлады, и чтобы визг, и брызги, и купальник в цветочек. В моде изящный серфинг по водной глади, воспетая сотнями талантливых и хреновых поэтов fast love.

Теоретически попасть в океан можно с любого берега. Берега океаном не управляют, они – всего лишь двери на пути к нему. Зайдешь ли с северной стороны, сурово сжав зубы и помогая себе ледоколом, прыгнешь ли со скалы вниз головою, будешь ли брезгливо раздвигать руками попавшихся на пути медуз, степенно ли войдешь по ухоженному окультуренному пляжу – океан все равно будет готов принять тебя в свое сердце. Именно потому, что океан является целью, а берег – средством, верность не несет в себе никакого сакрального смысла. Океан не изменится от того, заведете ли вы себе собственный участок пляжа с выбранными под ваш личный вкус шезлонгами или будете воровато окучивать чужие берега.

С другой стороны, священный акт теряет смысл, если делать акцент не на нем самом, а на двери. Для любителей разнообразия, как правило, бо́льшую ценность представляет не то самое сердце океана, а ритуальная последовательность действий, которые кажутся разнообразием, в то время как в реальности являются бегом по кругу, просто в разных декорациях. Каждую новую территорию любопытно обойти, ракушки пособирать, посмотреть, что за цветочки высажены на клумбах и что за коктейли наливают в местном барчике, и не колет ли пятки галька, и нет ли акул, и высоки ли тут волны. Океан же… Да бросьте, море – оно и в Африке море. Забежал, окунулся, освежился и побежал дальше – говорят, в трех километрах к северу пляжные вечеринки с ди-джеем.

Одна моя знакомая, каждую субботу покидающая очередной ночной бар под руку с очередным охочим до одноразовых свиданий мачо, говорит так: «Я просто слишком люблю секс!» Однажды я ей все-таки возразила: «Ты любишь не секс, а мужчин, а это разные вещи».

Причем я вовсе не отрицаю (и тем более не осуждаю!) такой образ жизни.

И все же, если вспомнить о том, что у океана есть сердце и что стать океаном – реально, то все эти чужие пляжи с их коктейлями и диджеями тотчас же теряют ценность и смысл. Свой же участок берега начинает восприниматься священным местом, храмом, в котором – разумеется, в случае подготовленности жреца – может проснуться нечто бесконечно большее, чем мы сами.

Но знаете ли, одно дело – самостоятельно дойти до такого восприятия любви, чтобы не считать партнера собственностью. И совсем другое – годами подавлять чувства, на людях держаться бодрячком, а потом пить снотворное и плакать в подушку. Бояться, что однажды он все-таки уйдет к такой-то сякой-то, потому что у нее, например, попа красивее, а ты останешься дура дурой со своей елкой и серебряной звездой. Когда пальцы чешутся от желания залезть в его мобильник и посмотреть, кому это он пишет SMS по ночам, но ты сдерживаешься, потому что читать чужие письма – это самый моветонистый из всех возможных моветонов.

Сколько раз я такое слышала от самых разных людей. Моя коллега все время нахваливала какую-то Сюзанну, приходившуюся ей двоюродной теткой.

– Ее мужик, конечно, гуляет направо и налево, и Сюзанка обо всем догадывается. Но она ни разу не дала понять, что в курсе. Мудрая женщина.

– А в чем мудрость-то? – однажды все-таки не выдержала я.

– Ну как в чем, – коллега посмотрела на меня так, словно я спросила, сколько будет дважды два. – В том, что он гуляет-гуляет, но всегда возвращается к ней. И никуда не денется. Зачем ему такую золотую жену-то терять? Менять на юную и прыткую, которая будет выискивать следы помады на его воротничке и взламывать его скайп.

– А что, он какой-то весь из себя суперприз? В чем его такая уж особенная ценность, чтобы так унижаться?

– Ну она же его когда-то полюбила…

– Она его за блядки полюбила, а он ее – за состраданье к ним, – рассмеялась я.

– Ты еще молодая и глупая, – коллега начала сердиться, как делают в подобных ситуациях все люди, которые не находятся в родственных или хотя бы приятельских отношениях с логикой. – А Сюзанне под пятьдесят. Что же, ей брошенкой оставаться теперь? Она все правильно делает, мудро. Всем стоит брать пример. Зато у нее семья, и так будет всегда.

Я слушала ее и думала: это какой-то другой мир, честное слово. Другая планета с динозаврами и синим солнцем. И собственной религией, которая проповедует, что ты должен стать половой тряпкой ради мифического «так будет всегда».

И вот еще что, я в эти пафосные «всегда» вообще не верю. Гарантированное «всегда» наступает только вместе с последним выдохом, а до тех пор – все проходит, все меняется.

И это хорошо.