Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прежде чем уехать в свой дворец, Воротынский прошел в палаты к Адашеву, поведал ему о решении царя, и вместе они наметили, чтобы собраться на совет завтра утром. Рассказ князя о том, что успел он сделать на Горной стороне, соратники его выслушали со вниманием, но когда он поделился своей главной мыслью, что нужно загодя послать туда еще полк, чтобы уж вовсе избежать возможного мятежа во время штурма Казани, а еще по зимникам окольцевать ханство казанское засадами по всем переправам со стороны Сибири, от ногаев и Астрахани, чтобы дышать казанцам стало невмоготу, не враз согласились без пререканий. Что мысль сама по себе хороша, признали все, однако все, кроме брата, видели в ней и изъяны. Порешили помозговать пару дней, а уж потом, обсудив без спешки, чтоб без сучка и задоринки получилось, донести замысел до государя.
И в самом деле, когда каждый изложил свои соображения, план стал стройней и четче. Действительно, нужно перекрыть доступ к Казани по всем сплавным рекам и по переправам, особенно Каму и Вятку под неусыпное око взять. Это очень важно. Согласились, что стрельцам подмога на Горной стороне очень важна. Но нужно, как посоветовал дьяк Посольского приказа Михайлов, с помощью переговоров убедить Казань признать правобережье за Россией. А пока переговоры ведутся, времени не теряя, наладить в Алатыре литье пушек, изготовление пищалей и рушниц, а также пороха, ядер и дроба. Готовое оружие отправлять, не мешкая, в Васильсурск и Сви-яжск. Туда же слать все стенобитные пушки, отливаемые в Москве на Пушкарском дворе.
Цель переговоров — а если они не удадутся, то и похода — тоже определена была очень точно: освобождение из татарского рабства русских пленников, которых в ханстве имелось сотни тысяч, замена хана царским наместником, чтобы впредь избавить себя от коварства татарского, клятвоотступничества и измен.
Благословясь, всем советом они направились к царю.
Понравилась Ивану Васильевичу военная часть плана, но особенно одобрил он возможность мирного исхода векового противостояния. Воскликнул вдохновенно:
— Бескровно избавиться от ножа под сердцем куда как гоже!
И впрямь едва не обошлось все мирно. Весной царь отправил в Свияжск Адашева с Михайловым, и те, опираясь на сторонников русского царя, успели многое сделать. Даже курултай155 , собравшийся на Арском поле, одобрил условия России. Попытавшихся было сопротивляться всенародному решению Шах-Али порубил. Жестоко? Но это им, казанцам, судить, а не россиянам.
Вот назначен уже наместник — князь Семен Иванович Микулинский, кладь его уже отвезена в город, казанцы беспрекословно присягали уже царю русскому, но когда наместник переправился через Волгу из Свияжска и приблизился к Казани, его опередили князья Ислам, Кебек и мурза Курыков. Они успели закрыть ворота и, распустив слух, что русские разрушат все мечети, на их месте поставят свои церкви и всех правоверных насильно крестят, подняли мятеж.
Слуг наместника, уже находившихся в городе, перебили. Порубили и сторонников Шаха-Али, казнили всех вельмож, кто видел в дружбе с Россией процветание земли родной. Порезали, как баранов, и пограбили русских купцов, бывших в городе. Еще раз пролилась христианская кровь.
Князь Микулинский не стал мстить, не сжег и не ограбил посады, хотя ему советовали это сделать даже татарские вельможи, с ним находившиеся. Он возвратился в Свияжск* надеясь на то, что казанцы одумаются.
Увы. Очень часто одурманенные люди идут не только без оглядки, но еще и с непонятным восторгом и вдохновением к своей гибели, перестают здраво мыслить, поддаются лишь эмоциям, все более и более распаляя себя. Так случилось и с казанцами. У России же, чтобы обезопасить свои восточные рубежи, спасти села и города от полного разорения и чтобы наконец не стать вновь дан-ницей казанского ханства, чего татары и добивались, оставался один путь — поход на змеиное гнездо.
Погожими июньскими днями полки -один за другим подходили к Коломне, где их встречал сам государь. Душевный подъем ратников, коих благословил митрополит Макарий на святое дело, от этого еще больше возрастал. И вот все войско в сборе. Пора выступать. Царь назначил совет на следующий день, чтобы окончательно определить направления и пути движения полков, но поздно вечером прискакал казак от станицы, только что вернувшийся из глубины Поля. Станица обнаружила татарские тумены и турецких янычар с легкими и стенобитными орудиями. Как успели разведать казаки, татарское войско великое числом, не поддается счету. Вся степь пылит. Двигаются тумены к Туле.
Слух о приближении крымцев привел в уныние ратников. И то верно, собирались заломить змея-горыныча многоголового, ан у него еще и защитники есть, теперь с ними придется скрестить мечи, и вновь Казань останется без наказания, вновь жди от нее лиха.
Узнав об унынии в стане, Иван Васильевич велел собрать от всех полков посланцев, и не только воевод, но и рядовых ратников. Поклонившись поясно воеводам и ме-чебитцам, заговорил страстно:
— О! Господь наш Христос! Велико твое терпение! Как сел змей лютый Улу-Магмет на змеином месте, так и застонала земля православная, запылали города русские, опустошались села! И ты, Господи, видишь, что мы, кто ведет свой род от кроткого праотца нашего Иакова, смиряемся, как Иаков перед Исавом, перед суровыми и безжалостными потомками гордого Измаила156 . О каменные сердца их! О ненасытные их утробы! Безгрешных младенцев, агнецам подобных, когда те протягивают к ним руки свои, будто к отцам родным, кровопийцы те окаянные душат их своими басурманскими ручищами либо, взяв за ноги, разбивают головы младенцев о стены и, пронзив копьями, поднимают в воздух! О солнце! Как не померкло ты и не перестало сиять?! Как луна не захлебнулась в крови христианской и звезды, как листья с деревьев, не попадали на землю?! О земля! Как можешь выносить ты все это зло, не развернув недр своих и не поглотив извергов в ад кромешный?! Кто в состоянии думать о животе своем, зная, что басурманы-измаильтяне разлучают отцов и матерей с детьми их, мужей отрывают от жен своих, на ложе возлежащих, невест, горлиц, еще не познавших супругов своих, похищают словно звери, пришедшие из пустыни! А процветающие в благоденствии, богатством кипящие, подобно древнему Аврааму, подающие нищим и странникам, полоняников выкупающие на волю из рабства басурманского, в мгновение ока становятся нагими и босыми, лишаясь собранного великим радением имущества, разграбленного руками поганых!
Юный царь российский великий князь Иван Васильевич говорил пылко о тех варварских походах, какие почти каждый год совершали казанцы на земли православной России, о том, что неединожды великие князья, особенно отец и дед его, пытались установить мирные соседские отношения с казанцами, смиряя время от времени кровожадность их; те клялись больше не проливать крови христианской, но всякий раз коварно нарушали свои обязательства — вновь лилась кровь. Снова пылали города и села, вновь стонала земля от злодейства неописуемого.
Не бывало в России еще ни князей, ни царей, кто вот так вдохновенно держал бы речь перед боярами, воеводами и ратниками, чтобы поднять их дух, чтобы до глубины сердец осознали бы они, ради какой цели великой вынимают мечи из ножен и отдают жизни свои в руки Господа. Рать слушала своего царя с нескрываемым восторгом, а седовласые воеводы не стеснялись слез умиления.
Царь заканчивал свою речь:
— Мы не делали худо ни хану крымскому, ни султану турецкому, но они алчны, они жаждут превратить всех христиан в своих рабов. Руки коротки! Стеной встанем мы за Отечество! С нами Господь!
Рать ликовала. Рать клялась не пожалеть живота своего ради святого дела, а царь Иван Васильевич звал уже в свои палаты на малый совет князя Михаила Воротынского, первого воеводу Большого полка, князя Владимира Воротынского и боярина Ивана Шереметева — воевод царева полка. Обстановка изменилась, и нужно было спешно менять уже начавший воплощаться в жизнь план похода.
Государь предложил повернуть полки на крымцев, а уж после того, побив ворогов, двинуться на Казань. Воеводы не возражали, но князь Михаил Воротынский внес свою поправку:
— Прикажи, государь, Ертоулу к Казани идти, гати стлать да мосты ладить. И мне повели — к Алатырю, а следом в Свияжск спешить, если что там не ладится, успею поправить.
— Верно мыслишь.
— Из своей дружины оставлю гонца и стремянного Фрола, чтобы знать мне обо всем.
— И это — ладно будет.
Оставляя лишь меты и ертоульских людишек на тех местах, где нужно было ладить путь для царева и Большого полков, князь Михаил Воротынский двигался к Алатырю быстро, делая только небольшие привалы. Вот когда особенно понадобилась та закалка, какую получил он от Двужила. Малая дружина, тоже привыкшая не слезать с седел по много суток (к этому приучила порубежная служба), не роптала и без больших помех в скорое время достигла намеченной цели.
- Риск. Молодинская битва - Геннадий Ананьев - Историческая проза
- Иешуа, сын человеческий - Геннадий Ананьев - Историческая проза
- Андрей Старицкий. Поздний бунт - Геннадий Ананьев - Историческая проза
- Заговор князей - Роберт Святополк-Мирский - Историческая проза
- Князья веры. Кн. 2. Держава в непогоду - Александр Ильич Антонов - Историческая проза
- Доспехи совести и чести - Наталья Гончарова - Историческая проза / Исторические любовные романы / Исторический детектив
- Князья Русс, Чех и Лех. Славянское братство - Василий Седугин - Историческая проза
- На грани веков - Андрей Упит - Историческая проза
- И лун медлительных поток... - Геннадий Сазонов - Историческая проза
- На веки вечные. Свидание с привкусом разлуки - Александр Звягинцев - Историческая проза