О детях и прочей нечисти - Аноним Кикиморра

Гхан молчит и щурится, соображая. Наконец спрашивает:

-- И чтой-то он вам вдруг занадобился? Столько лет жил, спросу на него не было. Мать -- и то век бы его не видала.

-- Она на самом деле не его мать, -- говорю. -- Она его украла.

-- Да прям! -- фыркает приютчик. -- Парень всю жизнь здесь живёт. А она за него неплохо платит, между прочим. Кто б стал за ворованного платить, а? Да и на кой он ей сдался?

-- Она была моей невестой, -- объясняет Азамат. -- Хотела притвориться, что он мой внебрачный сын, и шантажировать меня, как только я вернусь на планету. Ей пришлось долго ждать, увы. Я бы с радостью забрал его давным-давно. Но и теперь ещё не поздно, -- Азамат запускает руку за пазуху и извлекает позвякивающий мешок. -- Моя благодарность вам за то, что позаботились о нём, имеет доказательства.

Глаза Гхана загораются ярче фонаря. Он приоткрывает рот и пытается что-то сказать, следя за Азаматом, который вешает топор на плечо, развязывает мешок, запускает туда руку и извлекает на свет горсть дулей -- монет седьмого порядка. Гхан шумно выдыхает, и я его понимаю. За мешок дулей можно купить хороший большой унгуц или тысячное овечье стадо. Гхан вряд ли когда-нибудь видел такие деньги.

-- Забирайте! -- выпаливает он, едва обретя дар речи. Потом, подумав, добавляет: -- Если найдёте...

-- А что, он не здесь? -- хмурится Азамат.

-- Да здесь-то он здесь, -- вздыхает Гхан, -- только уж больно хорошо прячется, а мне с такой ногой недосуг по балкам лазать, искать его. В подвале-то не видели?

-- Не-ет, -- говорю, -- а почему он прячется?

-- Да у меня с ним вчера... -- приютчик отводит взгляд и покашливает, -- спор небольшой вышел, понимаете, характер-то у него тот ещё... Короче говоря, он, чтоб меня позлить, от работы отлынивает, вот и прячется. Раз не в подвале, можете на чердаке посмотреть, только там света нету, я дам фонарь.

А сам всё на мешок у Азамата в руках косится.

-- Фонарь -- это хорошо, -- соглашается Азамат, убирая мешок обратно под шубу. -- Давайте, будем искать.

Лестницы на второй этаж и на чердак явно стали результатом позднейших усовершенствований этого сомнительного архитектурного произведения, потому что находятся в разных концах здания и очень по-разному выглядят. На втором этаже мы проходим по длинному узкому коридору, в котором всего две двери: направо и налево. Не знаю уж, что за дверьми, но в коридоре точно спрятаться негде. Азамат несёт фонарь -- пластиковую трубку с поддоном и кольцом сверху, что там внутри светит, понятия не имею. Второй такой же у Гхана. Топор, к счастью, остался в комнатушке хозяина, из которой мы брали фонари.

Чердак довольно просторный, и у него даже есть мансардное окно, правда, оно до середины завалено какими-то досками, а под ногами в художественном беспорядке разбросаны двери, ставни, оконные рамы и прочие результаты ремонта. Ноги поломать, как нечего делать.

-- И часто дети сюда залезают? -- спрашиваю, припоминая, что никаких замков или ограждений на лестнице не было.

-- Да старшие-то постоянно тут толкутся, но днём, -- отвечает Гхан. -- Мелюзгу не пускают. А ночью -- только ваш, он у нас один может по ночам не спать, прям демон, право слово, уж извините.

Азамат не то кашляет, не то хмыкает. Поднимает фонарь над головой и оглядывает чердак.

-- По-моему, тут никого нет.

Гхан тоже осматривается.

-- Забился, небось, под какую-нибудь дверь или за штабелем... Я ж говорю, его найти -- только если по запаху, как собака. Хотите -- ищите, мне вторая нога дорога.

Азамат смотрит на него с сомнением, но всё-таки решает поискать: осторожно двигается в глубь чердака. Я забираю у Гхана второй фонарь и направляюсь к противоположному торцу, где к стене под углом прислонены какие-то щиты. Бреду я туда долго и мучительно, но под щитами никого не оказывается. Азамат тем временем заглядывает за штабеля у окна и проверяет ещё несколько тёмных мест, но тоже никого не находит. Гхан стоит на верхней ступеньке лестницы и явно нервничает.

-- Боюсь, как бы он в лес не сбежал, -- негромко произносит приютчик, видя бесплодность наших поисков. Азамат резко распрямляется.

-- А что, и такое бывает?

-- Разок было... О прошлом годе, как заслышал, что мать едет... Но то летом было, сейчас-то уж, надеюсь, ума хватит...

-- Тихо! -- внезапно шикает Азамат, застывает и прислушивается. Я задерживаю дыхание, но ничего не слышу. Азамат, однако, по возможности быстро пробирается к окну. -- Оно открывается?

-- Почём я знаю... -- бормочет Гхан. -- Я к нему не подходил лет двадцать.

Азамат тщательно осматривает конструкцию, потом на что-то нажимает, и створка распахивается наружу. Тогда он вешает фонарь на торчащую из штабеля доску, взбирается на что-то и встаёт на карниз, держась за край крыши. Голова его скрывается из поля зрения.

-- Кир! -- слышу я его голос, приглушённый окном. -- Кир, послушай, у нас к тебе дело. Ты не мог бы слезть?

Я слышу второй голос, но что он говорит, не разбираю.

-- Это очень неудобно объяснять на крыше, -- говорит Азамат. -- Я обещаю, что тебе не будет ничего плохого, если слезешь. Пожалуйста! Не будешь же ты там до утра сидеть?

Голос с крыши отвечает не очень дружелюбно, а Гхан вздыхает.

-- Будет. Этот будет сидеть, пока от голода не кильнётся. Дай-ка мне фонарь, женщина, я ему кое-что поубедительнее, чем "пожалуйста", скажу.

Я осторожно переставляю ноги между наваленным хламом и возвращаюсь к люку, где передаю фонарь Гхану. Он медленно, с большим трудом пробирается к окну. Азамат всё это время пытается убедить Кира слезть, но безо всякого эффекта. Весёлая жизнь нам предстоит, я чувствую, если на этого парня даже Азамат не действует.

Гхан наконец высовывается в окно и что есть мочи орёт:

-- Кир, шакал, а ну слез быстро, не то я твою тварюгу пристрелю!

Наверху слышится шорох, и на краю крыши появляется косматая голова. Я немного различаю её на фоне неба.

-- Не посмеешь, -- заявляет голова.

-- Да сдохнуть мне на этом месте! -- обещает Гхан. -- Вот прям щас пойду ружьё заряжать!

Из-под крыши доносится пара забористых выражений -- я такие и от наёмников разве что пару раз слышала -- потом голова втягивается и начинается какое-то шебуршание.

-- Подвинься, -- мрачно требуют сверху. Азамат послушно влезает обратно в окно и отходит в сторону. С края крыши свешивается узкое длинное тело и одним движением переправляется на чердак. Автоматически закрывает за собой окно. -- Ну и чего вам от меня надо?

Азамат только открывает рот, чтобы объяснить, но Гхан встревает:

-- Иди складывай пожитки, тебя забирает отец.

Кир вздрагивает, втягивает голову в плечи и обводит Азамата совсем другим взглядом. Потом дёргается в сторону люка, но Гхан хватает его за локоть.

-- Только не думай, что можешь сбежать. Вы бы, уважаемый господин, его придержали, а то и правда в лес умотает, ищи его там свищи.

-- Кир, послушай, мы не сделаем тебе ничего плохого, -- снова принимается уговаривать Азамат. Парень оборачивается к нему, потом резко пихает Гхана локтем в живот, тот разжимает руку, и Кир мчится на меня, потому что я стою как раз между ним и люком. Как по этому чердаку можно передвигаться на такой скорости, я не знаю, но знаю, что мальчишку надо ловить, иначе ведь и правда спрячется в лесу и замёрзнет насмерть. Поэтому, когда он приближается, я отставляю ногу для устойчивости и хватаю его поперёк туловища обеими руками. Он даже не вырывается, просто замирает, как испуганная кошка, а через несколько секунд до нас добирается Азамат и прихватывает Кира за плечи.

-- Успокойся, -- говорит он с весёлой усмешкой. -- В догонялки другой раз поиграем. Пошли собираться.

Мы конвоируем Кира до двери в коридоре. За ней оказывается общая спальня. Гхан крепко держит мальчишку за пояс штанов, рассудив, что без них он не сбежит. Мы с Азаматом остаёмся в дверях, чтобы не наступить ни на кого из спящих. Кир подходит к матрасику на полу, снимает с него простынку, потом открывает стенной шкаф и выгружает небольшую кучку мятой одежды, сапоги и ещё какие-то предметы, завязывает простыню в тючок и закидывает за плечо.

-- Негусто вещей, -- замечаю.

-- Естественно, -- вздыхает Азамат. -- У них тут всего негусто.

Гхан подталкивает Кира к выходу. На соседних матрасах просыпаются несколько постояльцев, но виду не подают, наоборот, накрываются одеялами с головой, только ноги подтягивают, чтобы не наступили.

В коридоре Гхан сворачивает не к кухне, а обратно к чердачной лестнице. Азамат придерживает Кира за плечи, пока Гхан выволакивает из угла стремянку, открывает окно и спускает её на улицу.

-- Так это и есть вход? -- интересуется Азамат.

-- Да, -- отвечает Гхан. -- Чтоб посторонние не шлялись.

Он садится на подоконник, перекидывает ноги наружу и шатко спускается по стремянке.

-- Давайте его сюда, -- предлагает, -- я приму.

Азамат оглядывает своего отпрыска.

-- У тебя тёплой одежды совсем никакой нету?

Кир смотрит на него презрительно.

-- Эта тёплая.