Чёрный Дьявол - Иван Басаргин

— Все одно скоро бы издохла.

Такое он теперь мог сказать. Безродный хорошо заплатил ему за подлое дело — за Гуринских овец — и вернул долговые расписки.

Тут же, в лесу, чтобы удержать мужиков, Безродный обещал каждому за день охоты уплатить по три рубля. А за убитого Черного Дьявола сто рублей.

В деревне охотники подкормили коней и пошли по следу. Дьявол вел свою стаю по льду реки. Здесь снегу было мало, стая легко шла к морю. Перевалила отрог и вышла на Зеркальное озеро. Волкам повезло — они выгнали на лед пару косуль. Ими и подкрепились. С озера Черный Дьявол повел волков в верховья Светлого ключа, затем спустился в Нерпичий ключ.

Ветер крепчал с каждой минутой. Снежные вихри низко стлались над сопками, летели к морю размочаленные тучи, гнулись и скрипели деревья, стонала тайга. Быть буре.

— Вона снова ветрища поднимается. У меня есть думка, — соображал Розов, — что, ежели Дьявол пойдет мимо фанзушки, он обязательно заведет стаю в нее. Дьявол все же собака. Спорим, Егорыч, заведет! Там мы его и прихлопнем.

— Спорим, — согласился Безродный, чтобы как-то встряхнуть людей. — Если заведет в фанзу, то я ставлю десять четвертей спирта, а нет, то ты отдашь мне десять колонков. Лады?

— Лады.

Розов не ошибся. Дьявол привел свою стаю к фанзе. Он неуверенно потоптался около двери, не смея войти. Но из фанзы не доносился запах человека, в ней уже давно никто не жил.

Дьявол устал. А тут еще ветер, буря. Он осмелел и вошел в фанзу, следом вошла стая. Волки во всем верили вожаку. Они растянулись у стен, дремали, пережидая бурю…

Следы охотники увидели сразу: они вели к двери фанзы. Розов ликовал:

— Там Дьяволина! Фанза просторная, но всего два окна. Подходить надо со стороны двери и тех окон — с трех сторон.

Безродный расставил охотников и велел всем осторожно окружать фанзу. Снова дал наказ, чтобы стреляли только в Черного Дьявола. Тайга гудела, трещала, глушила шаги охотников.

Безродный и Розов выстрелили враз. Из фанзы ринулись волки, давя в дверях друг друга. Началась такая пальба — не мудрено было подстрелить друг друга, ведь в волков палили со всех сторон.

Розову не повезло, случайным выстрелом задело ногу, он заголосил. Рана была пустяковой, пуля сорвала кожу с икры. Гурин тут же оттащил его в сторону, сдернул с себя дошку, оторвал рукав рубашки, располосовал на ленты, умело перевязал ногу.

— Вставай, больше крику, чем боли.

Черного Дьявола среди убитых волков не оказалось.

— А, в бога мать! — взревел Безродный. — Это из-за тебя, Розов, упустили Дьявола. Кто видел его?

Все молчали.

— След ищите!

— Пустое, мы весь снег истоптали. Где тут найдешь?

Охотники зашли в фанзу. Кто сел на нары, кто примостился на полуразрушенный кан,[4] кто опустился на брошенные чурки дров. Стирали с лиц снег и пот, молчали, каждый по-своему переживал неудачу. Федор с трудом скрывал свое торжество. Безродный был бледен, как-то сразу осунулся, опустились плечи. Розов кривил губы не столько от боли, сколько для того, чтобы разжалобить охотников. Все сидели в расслабленных позах. Ружья стояли у стен, навалом лежали на нарах, на кане. Кое-кто из охотников переобувался, другие крутили цигарки.

И тут из-под нар выскочил Черный Дьявол, рыкнул и опрометью бросился в дверь. Безродный сидел у двери на чурке, он непроизвольно выбросил вперед руку, будто хотел задержать своего врага. Клацнули зубы, и Безродный, взвыв от боли, покатился на пол. Все подались назад. Но враз вскочили, начали хватать винтовки, берданы, гурьбой сыпанули к двери, мешали друг другу. Раздались запоздалые выстрелы. А Черный Дьявол уже был за орешником. Бросились за ним. Но куда там: пес нырнул в распадок и скрылся.

Безродный метался среди охотников, кричал:.

— Все вы стервы, гады! Все только и делаете мне назло! Отпустили Дьявола!

— Ну чего кричит человек, — заговорил Гурин, — ведь ты же с нами был. И потом, хотел зверя остановить рукой — чудак… Не ругайся, мы ить до поры до времени терпеливы, можем тоже взорваться.

— Почему никто не заглянул под нары? — не унимался Безродный.

— Кто же тебе самому помешал это сделать? — вскинулся Гурин. — Нет, не родился, видно, еще тот охотник, который убьет Дьявола. И не гады, и не стервы мы. И не в нас дело, а в тебе, Безродный. Ты пострашнее дьявола. Слышал, на Тетюхинском руднике Бринера бунтовали горняки? Так бунтовали, что Бринеру пришлось бежать в город за подмогой. Так что ты думаешь, мы такое сделать не можем? Ведь ты опутал всех долгами, как паук тенетами. Это как называется? Грабеж и бандитизм это. Вот что, мужики, давайте здесь же выскажем Безродному все. Первое — Безродный должен установить твердые цены на пушнину: колонок пойдет по пятерке, соболь по тридцать рублей, белка за два рубля. Панты по той же цене, что и в Спасске. Если вы согласны, то нонче же соберем сход и все обговорим.

Зачесали мужики затылки, глаза отвели в сторону, захмыкали.

Безродный почувствовал, что поддержки ожидать не от кого, взбешенный, вскочил на коня, ускакал домой. Охотники еще долго разговаривали о том, что волновало каждого из них.

— Оно-то так, надо Безродного приструнить, но вся беда в том, что на его стороне пристав с казаками, — сомневались мужики.

— Чудаки, а на нашей стороне все мы — народ. Поймите, если будем молчать и сидеть сложа руки, Безродный скоро на шеи наши петлю накинет. Вот ты, Ломакин, старшина, голова наша, сколько задолжал Безродному? — спросил Гурин.

— Года на два вперед.

— Почему он тебе дал столько в долг? А потому, что не ты ему должен, а он тебе. Твой долг давно тобой оплачен. Вон Козины, Лапохи — все у него в долгу. Не оплати вы давно долги, дудки бы вам дал Безродный.

Вернулись охотники домой вовремя. В Божье Поле приехали ольгинский поп, пристав и уездный начальник. Созвали сход. Уездное начальство хотело в Божьем Поле силами мирян заложить церковь. Гурин и Козин пробились в самую гущу схода. Здесь рыжий попик, потрясая маленькими кулаками, призывал мирян:

— Церковь надобна. Через нее мы донесем до вас божье слово. Грешите вы много. Бог отверг лики своя от вас. Спасать надобно души ваши.

— Верно, батюшка, спасать надобно наши души, — встал рядом с попом Гурин. — Верно, темны они у нас и прокопчены. Потому, сельчане, сказ мой такой: не церковь надобно здесь строить, а школу. И мы, и дети наши темны, как сажа в трубе. От этой темени идут все неурядицы. Нас может легко обсчитать господин Безродный, проходимцы купчишки. Грамота всем нужна.

— Не слушайте, миряне, этого бунтовщика. Церковь приведет вас к душевному смирению, радости и успокоению.