Наперекор ветрам - Илья Дубинский

У жены Якира хватало забот. Приезжавшие в Москву бессарабцы не искали гостиниц, общежитий. Зная адрес Якира, шли туда со своими чувалами и корзинками, своими нуждами и заботами. Кто жил день, кто три, кто неделю, а кто и целый месяц. Прохарчившись в Москве, многие из них, не смущаясь, пристраивались к скудному пайку своего бывшего начдива. Кровать хозяев стояла в одном углу комнаты, матрац гостю клали в другом. Забота о гостях ложилась в основном на плечи жены.

Сейчас у Якира гостили Николай Голубенко и Иона Гайдук, ставший теперь помощником командира одного из полков конного корпуса Котовского. Пока Якир, сидя в библиотеке, рылся в пожелтевших фолиантах, жена, стараясь показать гостям самые примечательные места Москвы, повела их в Третьяковскую галерею.

В Румянцевской библиотеке Иона Эммануилович занялся изучением трудов известного русского педагога Ушинского. Перед Якиром лежали только что полученные из хранилища два тома капитального труда того, кого называли «учителем русских учителей».

Почему армейский работник, боевой начдив, которого неудержимо тянуло к военной науке, вдруг заинтересовался гражданской педагогикой? Дело в том, что он волею партии стал педагогом. Три месяца назад, в апреле 1924 года, Якир возглавил Главное управление военно-учебных заведений. А месяц назад, 4 июня, на заседании Реввоенсовета Республики делал доклад о подготовке командных кадров. До этого он побывал в военных школах Москвы, Ленинграда, Киева, Одессы, Казани, Ташкента. Долго беседовал с преподавателями, с молодыми курсантами и с выпускниками. Изучал программы, наставления. К первому докладу, в котором он в присутствии председателя Реввоенсовета не оставил камня на камне от учебной системы своего предшественника Петровского, личного друга Троцкого, Якир готовился с той же тщательностью, как и к первому удару по румынским захватчикам под Тирасполем и последнему — по петлюровцам под Волочиском.

Председательствовал на заседании Реввоенсовета Троцкий, слева от него сидел его первый заместитель Фрунзе, назначенный на этот пост совсем недавно. Тут же находились члены Реввоенсовета Республики Склянский, Уншлихт, Гусев. На заседание были приглашены командующие войсками округов Егоров, Уборевич, Шапошников, Блюхер, Эйдеман, Авксентьевский, Дыбенко, Ворошилов, назначенный командующим Московским военным округом вместо Муралова.

Не без волнения Якир обрисовал печальную картину с подготовкой кадров. Военные школы не имели четко выраженной целевой установки. Программы не предусматривали основного — науки о взаимодействии войск. Учебная работа из центра никем не направлялась. Намечая строгий план перестройки военно-учебного процесса, Якир больше всего говорил о педагогах и курсантах.

С приходом Фрунзе в Реввоенсовете Республики началось коренное обновление всей военной машины сверху донизу. Все новое, прогрессивное, что предлагал Фрунзе и что еще совсем недавно было предметом жаркой полемики, теперь, вопреки желанию Троцкого, начало бурно вторгаться в жизнь. В лице своих единомышленников — молодых, энергичных военных работников-коммунистов, переведенных решением Центрального Комитета партии из войск в Наркомат, Фрунзе имел крепкую опору.

Напомнив об удручающей рутине в военно-учебных заведениях, живших еще понятиями «времен Очакова и покоренья Крыма», выдвинув план широкого привлечения к учебной работе фронтовиков, Якир сказал на заседании Реввоенсовета:

— Ваятель создает изваяния, горшечник лепит горшки. Мы обязаны быть ваятелями.

Троцкий, чертивший в блокноте какие-то замысловатые вензеля, сверкнув толстыми стеклами пенсне, ткнул карандашом в сторону докладчика:

— Чего мудрить. Все это есть в книгах Ушинского. Стремитесь выдумать часы, когда они уже давно изобретены.

«За подсказ, конечно, спасибо, — подумал Якир. — Только к чему этот барский тон?» Год-полтора назад реплика председателя Реввоенсовета могла бы еще задеть его. Но не теперь. Партия уже дала Троцкому должную оценку. XIII партийная конференция твердо заявила, что оппозиция Троцкого есть не что иное, как мелкобуржуазный уклон, как отступление от ленинизма.

Несколько недель тому назад, примерно за месяц до этого заседания, состоялся XIII съезд партии. На съезде было оглашено письмо-завещание Ленина. В нем Владимир Ильич писал о необходимости сохранения единства партии, о создании устойчивого ЦК, способного предотвратить раскол. Ленин в завещании, потрясшем коммунистов своей верой в мудрость народа, дал также оценку некоторым партийным лидерам. Троцкого он обрисовал как человека чрезмерно самоуверенного, склонного адресоваться к народу не с призывами, а с командами. Ленин подчеркивал небольшевизм этого возможного претендента на руководство.

Потому-то Якира и не встревожила реплика председателя Реввоенсовета. Куда больше его обеспокоило то высокомерие, с которым Троцкий заявил, будто он, Якир, стремится выдумать часы, когда они уже изобретены. Это был явный намек на неосведомленность докладчика в вопросах педагогики. Иона Эммануилович решил обязательно познакомиться с учением Ушинского, о котором он много слышал, будучи студентом института.

И вот уже полдня Якир роется в пожелтевших фолиантах. Просмотрено «Родное слово». Вот другая книга «Человек как предмет воспитания». Очень полезная, хотя и с «учителем русских учителей» есть о чем поспорить! Взять хотя бы тезис о «патриархальной нравственности», присущей русскому человеку. Во многом Ушинский прав, только ныне «патриархальная нравственность» вытесняется новой, коммунистической. Эх, знать бы это место из Ушинского раньше, можно было бы кое-что ответить председателю Реввоенсовета. Выходит, век живи, век учись!

Да, знания необходимы! Разве не учеба, не знания дали Михаилу Васильевичу Фрунзе оружие в полемике с Троцким на совещании военных делегатов съезда партии?! Всесторонняя эрудиция позволила Фрунзе держаться независимо перед «всезнающим» Троцким. Но дело, конечно, не только в знаниях. Вместе с ними нужна как воздух крепкая вера в свою правоту, вера в поддержку партии. С какой смелостью Фрунзе заявил тогда: «Считаю вредной, глупой, ребяческой затеей говорить теперь о наступательной войне. Вредно трубить об этом в газетах. Другое дело воспитывать армию не в оборонительном, а в наступательном духе…»

Троцкий не согласился с тем, что пролетариат может наложить свой отпечаток на способы ведения войны. А что сказал Энгельс? Вот его слова: «Эмансипация пролетариата… создает новый метод ведения войны». Троцкий умаляет заслуги пролетарских элементов в Красной Армии. А это объективно неверно.

Якир старательно делал выписки из трудов Константина Дмитриевича Ушинского — пионера педагогической психологии: «1. Педагогика — научная теория воспитания. 2. Призвать на помощь сотни педагогов. 3. Народность воспитания — вера в народ. Развивать горячую любовь к родине, чувство долга, потребность отдать все силы на служение ей. 4. Воспитывать любовь и привычку к труду. 5. Учитель — живой пример и воспитатель».

Иона Эммануилович вспомнил студенческие годы. Пришлось тогда зарабатывать на жизнь, давая уроки. Что представлял собой нелегкий труд педагога — он хорошо знал из личного опыта.

Закрывая книгу, Якир подумал: «В Киеве, у седых стен Выдубецкого монастыря, под чугунной черной плитой лежит прах великого «учителя учителей». Народ и поныне ходит к могиле Ушинского. Надо обязательно побывать там».

3. Гранит науки

Возвращаясь из Третьяковской галереи, Голубенко, Гайдук и Сарра Лазаревна вместе с сыном нагрянули в Румянцевскую библиотеку и оторвали Якира от занятий.

Теперь, громко разговаривая, они все вместе шли по Волхонке. Затем, свернув направо, двинулись по оживленной Знаменской, где к ним присоединился комбриг Кокарев, старый знакомый Якира — в 1917 году выборный командир 5-го Заамурского полка.

Чуть сутулясь, то и дело поглаживая черные густые усы на худом костлявом лице, он зашагал рядом с раскрасневшимися от долгой ходьбы Саррой Лазаревной и Петей. Несколько позади, стараясь не терять из виду жену и сынишку, шел Якир вместе с Голубенко и Гайдуком.

По-воскресному густой и шумный поток гуляющих напоминал карнавал. Люди охотно уступали дорогу молодым командирам, на гимнастерках которых красовались ордена Красного Знамени.

В обе стороны, от Арбата к Замоскворечью и обратно, по отшлифованному булыжнику мчались лакированные экипажи на дутых шинах. Гуляли нэпманы, подрядчики, ожившие охотнорядцы, концессионеры. Одного из них, в котелке и золотых очках, узнал Николай Голубенко.

— Это господин Отто Шраммер, хозяин пуговичной фабрики, — сказал Николай товарищам. — Его фабрика на углу Волхонки. Есть еще господин Гаммер, он снабжает сейчас весь наш Союз карандашами.