Марьград (СИ) - Юрий Райн

склянки, резиновые трубки, тонометр, какие-то нехитрые приборы. Над столиком неяркая лампа на гибком держателе. В дальнем углу инвалидное кресло. Рядом то ли скамья, то ли короткая кушетка, накрытая простынкой.

— Как вы чувствуете себя? — спросила Марина, пряча глаза.

— Да нормально…

Чертовщина какая-то.

— Тогда, пожалуйста, пересядьте вот сюда, — Марина показала на кушетку.

— Я не одет, — пробормотал он.

— А я врач! Врачея, точнее, но это все равно… Необходимо прослушать вас. И давление измерить. Хотя бы это. Не капризничайте!

— Да я ничего…

Решился, приподнял одеяло. Слава Богу, трусы на месте.

…Через несколько минут Марина подвела итог:

— Ничего патологического не прослушивается, давление в норме, визуально тоже норма. Но, полагаю, необходимы еще сутки покоя. Так что с вами было? У вас есть соображения? Перепугали нас до смерти…

Снова вспыхнуло воспоминание об инструктаже. И дополнилось: низенький пухлый малый, позывной Бурят, заканчивает тем, что после двенадцатичасовой отключки целесообразны двенадцать часов без подвигов. Без суперменства. Постельный режим не обязателен, но подвиги категорически не показаны. Опять же, говорит, на ваш страх и риск, но учитывайте: организм потребует восстановления, а вам может приспичить повторить инъекцию, так вот это чревато форсированным привыканием, наподобие наркозависимости в крайне тяжелой форме, и, в дальнейшем, при неразумном вашем поведении, нарастающим отказом всех систем с практически неизбежным летальным исходом. Три-четыре таких сеанса — и ку-ку, заключил тогда Бурят.

Спасибо, подумал Игорь, что стимулятор хотя бы не такой свирепый, каким кололи бойцов в недоброй памяти годы нестабильности: те продолжали переть в атаку с чуть ли не оторванными руками… Вслух он проговорил:

— Есть соображения. Сутки не сутки, а половина суток нужна. Черт побери…

— Александр Васильевич сказал, вы принимали что-то стимулирующее. Предположил, что причина в этом.

Игорь кивнул. Смущенно признался:

— Азарт зашкалил… Нужно было поддержать силы, а о последствиях совершенно забыл… Ишак… — Добавил: — Можно я уже оденусь?

Марина улыбнулась, но как-то невесело:

— Мужчины… как мальчишки… Одевайтесь, конечно. Приводите себя в порядок, санузел вон там. Потом завтракать. И попробуете объяснить мне хоть что-нибудь, хорошо? Я вообще ничего не понимаю… И простите за вчерашнее. Нервный срыв, наверное.

— Женщины — как девочки, — перефразировал Игорь. — Между прочим, я тоже мало что понимаю. А, кстати, Саша… в смысле Александр Васильевич… он где?

— Помог мне доставить вас сюда, раздеть, уложить. Побыл немного, ушел к себе, в Резиденцию. Просил известить, когда в себя придете. Вот, пока вы будете собираться, я и извещу. Не переживайте, я подглядывать не буду, — опять улыбнулась, — я выйду, оттуда и позвоню. И переоденусь заодно, не в хирургическом же оставаться. У меня кабинет — соседняя дверь.

***

Завтракали вдвоем, в маленькой, довольно скромной кухоньке. Игорю досталось место спиной к двери. Пришлось немного сдвинуться — чтобы хоть краем глаза видеть вход. Давняя привычка, откуда взялась — не вспомнить.

Дверь приоткрылась, показалось женское лицо, Марина махнула рукой, сверкнула глазами. Дверь тихонько закрылась.

Девушка, похоже, собиралась с мыслями. Молчание затягивалось. Прервал его Игорь.

— Марина, — заговорил он, — во-первых, спасибо. За завтрак, конечно, и, еще более конечно, за заботу. Я там, в оранжерее, наверное, сломал что-нибудь, когда валился… Прости… те…

— Нет, обошлось без жертв… Пожалуйста, обращайтесь ко мне на «ты». А вот как мне к вам обращаться — не знаю.

— Если «тыкать» неловко, то не вопрос — «выкай».

— Естественно.

— Я понимаю. Я же теперь старше намного. Хотя и не понимаю… Ладно, на «вы» так на «вы». Но только по имени, без отчеств!

— Имя как раз и есть первый вопрос, — очень тихо сказала Марина. — Но прежде вот что: вы, наверное, принимаете меня за Осокину Марину Станиславовну? Каким-то чудом помолодевшую? Может, думаете, время, раз уж взбесилось, то где-то, для кого-то вспять двинулось? Думаете, этак я скоро в девочку превращусь, потом гукать стану, потом… не знаю что потом…

Игорь напряженно смотрел на нее.

— Ну так ошибаетесь. Да, я тоже Марина и тоже Осокина. И следую, как все, от рождения к смерти. Только отчества у меня нет. Понимаете?

— Все меньше и меньше.

Она засмеялась — нервно, почти истерически.

— Не надо волноваться… — начал Игорь. Тут же осознал, что ляпнул глупость. И рискнул. — Не надо, Гуттиэре.

Марина резко оборвала смех.

— Точно! Гуттиэре! Мама упоминала, да я и сама немножко помню! Но вы-то, Игорь, никакой не Ихтиандр! Ну? Дошло до вас? Дочь я Марины вашей Станиславовны! То есть не вашей, конечно, ее Ихтиандра звали Андреем, иногда Ихти-Андрюшей, а я ее дочь, а она завещала ждать его, а не вас, никакого не Игоря, ну, Игорь, Игорь, Игорь, поняли?! Откуда же вы…

Она внезапно успокоилась. Сказала:

— Мамы нет в живых. Уже больше года как нет, если по медленному времени. А по моему времени — почти два с половиной. О подробностях сейчас не хочу и не могу. Ее нет, а во мне сохранилась часть ее памяти. Кое-что — наверное, то, что считала главным, — она мне рассказывала, а кое-что я помню этой памятью. И про Гуттиэре с Ихтиандром, и про его имя, и как выглядит. Мама говорила: он придет, и все здесь изменится. А пришли — вы. Суррогат какой-то, простите уж… Может, объясните хоть что-нибудь? Хотя бы — откуда вы взялись? Это же с ума сойти недолго!

Ажитация заразительна, почувствовал Игорь. Справился с собой, ответил спокойно:

— А пришел — я… Не знаю, может, все-таки что-то и изменится здесь… А для начала — попробуй представить: вот я, кто бы я ни был, прихожу к… пусть не к любимой, пусть к друзьям, или к родителям, не важно… прихожу, говорю: здравствуйте, а мне в ответ: ты кто?! Так что насчет «с ума сойти» ты не одинока. Тем более, ты с Мари… с твоей мамой одно лицо, и фигура одна, и голос. Кстати, пока не начал о себе рассказывать, поведай — а папа твой кто?

— Понятия не имею. Умные мужчины решили, что продолжать род нужно анонимно. Инкогнито. И чтобы никто не знал, кто чей ребенок. Даже они, мужчины эти, чтобы не знали. А мама говорила, может, в шутку, а может, и нет, что мы, девочки, — результат партеногенеза. Знаете, что такое партеногенез?

— В курсе, да. А мама твоя, и правда, фантастикой увлекалась. Да и ты… мысль о женщине, растущей в обратную сторону, — это оттуда, из фантастики… Ладно. По существу.

Изложил, не вдаваясь в ненужные подробности, о том, как приехал в этот регион и остановился в Поселке, как ездил к Заводу и нащупал место