Жар-книга (сборник) - Татьяна Москвина

Она. Может быть, эти книги тебе пригодятся. Посылаю тебе газету с рецензией на «Булычева». Мечтаю о лете. Как хочется тебя видеть, люблю, целую. Не расстаюсь с тобой нигде и никогда.

Он. Сегодня весь день сидел дома и писал письма. Должен был написать шесть – написал два. Смешно, но я чувствую себя совершенно разбитым, злюсь и не могу выжать из себя ни одной строчки. Описывать – неинтересно, исповедываться – не умею, врать – стыдно за себя, говорить правду – стыдно за других. Перед каждым письмом я напоминаю себе оратора, которому дали на выступление двадцать минут, а все, что он может сказать, укладывается в одну минуту. Не подумай, Линушенька, что я так же причитаю над моими письмами к Тебе. Мои письма к Тебе – это короткие разговоры между долгими поцелуями… За последнее время очень хочется выпить – пришли мне бутылку чего-нибудь спиртного. Прости. Целую.

Она. Много раз я писала тебе о лете и просила написать о твоих планах, но ответа не получила…

Вчера после спектакля пила в «Метрополе» кофе с Бабелем и его дамочкой. Бабель хвалил меня за «Булычева», много расспрашивал о тебе, подробности твоей жизни и переезда, работаешь ли ты и над чем? Он уверял меня, что обстановка твоей жизни самая благоприятная для работы, и что он тебе завидует… Когда я пришла домой, мне почему-то было тяжело и грустно. Надоели ли тебе мои поцелуи, а может быть, без них еще хуже?

Человек-примечание. Исаак Бабель, знаменитый советский писатель, автор «Одесских рассказов» и «Конармии». Арестован и расстрелян в 1940 году.

Он. Если Бабель мне завидует, я могу ему дать простой совет, как простым и дешевым способом попасть в Туруханск, но боюсь, что Енисейск после «Метрополя» покажется ему слишком шумным. Кланяйся ему, милая… Если не поздно, не присылай то, что я Тебя просил: говорят, в Красноярске застряло около трех тысяч посылок – нет лошадей. Придется до парохода жить трезвенником.

Она. Радость моя, очень старалась исполнить твою просьбу. После долгих размышлений об упаковке решила послать тебе термос. Содержимое тебе надо будет разбавлять наполовину водой. Итак, у тебя должно получиться приличное количество «амброзии». Устаю, злюсь, тоскую, грущу – вот мои дни… Сегодня занималась хозяйственными делами: доставала газовую колонку для ванной комнаты… Мысли о лете не покидают меня, начала более подробно изучать карту поездов и пароходов. В театре бурные заседания, такие же бурные и такие же никчемные, как в прошлом году… Вечером иду на «Даму с камелиями» к Мейерхольду.

Он. Еще один день без Твоих поцелуев. Я знаю, что они мерзнут в Красноярске, но я не знаю, сколько еще должно пройти дней, пока они начнут отогреваться в моей комнате. Нет лошадей, и горы писем дожидаются своей очереди. Пока нет новых, я зажигаю Твой фонарь и перечитываю старые. Потом хожу по городу и мечтаю о Тебе, как после свидания. Сейчас луна, и снег кажется голубым. По утрам стоят тридцатиградусные морозы, и московскую весну, которая иногда выглядывает из Твоих открыток, можно себе представить, только закрыв глаза…

Она. «Дама с камелиями» сделана внешне с потрясающим вкусом, роскошью и блеском. Актерски он слаб до юмора. Любовник никуда не годится. Смело можешь хвалить Зину Райх и писать ей об успехе не только среди публики, но среди актеров. Три акта она играет очень плохо и не обаятельно, несмотря на все ухищрения режиссера, но в конце четвертого на нее уже можно смотреть, а последний акт она играет просто хорошо, а значит, для себя гениально. Мне она впервые понравилась, потому что сквозь блестящий мейерхольдовский рисунок роли и мизансцен проглянуло человеческое живое лицо Райх, глаза которой мыслили, плакали и потому впервые трогали… Что еще хочется сказать? Не поняла основной мысли спектакля, о чем он?

Он. Хорошая моя, я не пишу о лете, потому что лето мое пока еще полно неясности. Помимо всего, я даже не знаю, буду ли я в Енисейске или в Новосибирске.

Она. Весна у нас пока печальная, блоковская: хмурая, серая, грязная… Но дамочки ходят по улицам в модных туфельках, сбросив боты и шубы. Я тоже скоро начну шить себе платье, в котором собираюсь летом обольщать тебя… Чудесные мне сегодня снились сны, проснулась, и возникло сумасшедшее желание бросить к черту театр и ехать, лететь, плыть к тебе. Обе ли посылки мои пришли, не разлилось ли содержимое последней? Брежу нашей встречей и наяву и во сне. Готовлю много занятных рассказов и вагоны нежностей…

Он. Линушенька, у меня появилась возможность слушать Москву – получил приглашение от одного неутомимого радиолюбителя. Если будешь участвовать в каком-нибудь концерте, телеграфируй мне, милая, – где, когда, в какие часы.

Она. Пришла с концерта усталая, но как-то радостно усталая. Читала хорошо (Блока и другие стихи). Душа пела, почаще бы так!

Сей поцелуй, дарованный тобой,Преследует мое воображенье:И в шуме дня и в тишине ночнойЯ чувствую его напечатленье!..

Человек-примечание. Строки из стихотворения Евгения Боратынского «Поцелуй».

Она. Посылаю тебе десять поцелуев, девять обычных, повседневных, полных нежности, стремлений, заботы. Десятый «с напечатленьем». Отнесись к нему серьезно и следуй за Боратынским! Люблю.

Он. Если наше свидание состоится в конце июля (пишу о самом худшем), где Ты будешь до этого времени? Неужели в Москве? Я знаю, как Тебе необходим отдых, и украденный у него месяц будет непростительным преступлением – моим преступлением. Конечно, было бы замечательно, если бы перед тем, как поехать к Енисею, Ты смогла бы поваляться у моря, но море стоит денег, и, наверное, это неосуществимо. Милая Лина, Ты задумала трудное и утомительное путешествие, которое отнимет у Тебя последние силы. Мне стыдно, что я боюсь быть неправильно понятым и не нахожу мужества отсоветовать Тебе эту поездку. Всю зиму Ты думала обо мне, подумай и о себе немножечко.

Она. Счастье мое, давай не препираться и не кокетничать друг с другом о трудности поездки, о комарах и малярии. Моим единственным отдыхом, успокоением будут дни, проведенные с тобой, и чем их будет больше, тем лучше я отдохну и поправлюсь. Да! Да! Да! Поездка на юг бессмысленна, потому что каждый день, украденный у Енисейска, не заменит и месяц у моря. Прошу тебя заранее написать мне список вещей и продуктов, какие нам понадобятся. Письма пропадают, вложи списки в два, три письма.

Он. По-моему, я однажды писал Тебе, что весна приезжает в Енисейск на первом пароходе. Оказывается, на первом пароходе приезжает не весна, а водка. Пока еще нет ни первого парохода, ни весны, ни водки. Но, судя по тому, что девушки уже начали красить щеки, мужчины собирать бутылки, а рабочие исправлять пристань, можно надеяться, что в скором времени появится и то, и другое, и третье… Самое утомительное – это поезд, пароход уже лучше, а от пристани к себе я донесу Тебя на руках. Ты спрашиваешь, что Тебе захватить с собой из продовольствия… Я плохой хозяин, но такую Худыру, как Ты, я берусь накормить, а будешь слушаться, то и откормить без помощи московских распределителей… Здесь совсем нет сладостей, и если Ты захватишь несколько плиток шоколада, чтобы положить их на стул возле кровати, то это все, что я могу Тебе посоветовать… Прости, Линушенька, но Тебе придется позаботиться о том, о чем всегда заботился я. Может быть, я ставлю Тебя этим в затруднительное и неприятное положение – не сердись на меня, милая, я не виноват. Свою дорогу в Енисейск я, наверное, когда-нибудь забуду, Твою в Сетунь – никогда.

Она. Сетунь… Как я жалею сейчас, что послушала тебя тогда.

Человек-примечание. Это было в 1931 году.

Москва

Она. Коля, я понимаю, как это не вовремя… но я должна тебе сказать. Мне надо принять решение, которое я не могу, не имею права принять одна.

Он. Что такое, моя барышня?

Она. Я ни минуты не жалела, что переменила жизнь, ушла от Горчакова, мне хорошо и привольно в моем новом свободном положении. Есть любимый театр и есть любимый человек… Коля, я не хочу тебя ничем связывать, ты тоже свободен, пойми меня правильно… Я сейчас могу сыграть для своего любимого человека новую замечательную роль. Я могу… стать матерью его ребенка.

Он. А, вот что… Не убереглись мы тогда, значит… Бедный мой Пинчик.

Она. Ты против?

Он. Лина, чудесная моя Лина-Линуша… Пьеса моя убита, денег нет, я халтурю для кабаре, для кино, у меня на руках эта безумная женщина, моя жена, которую я не могу бросить, это бесчеловечно. У нас нет ничего прочного, ты живешь у подруги… В таком положении заводить ребенка – это катастрофа. Ты понимаешь меня?