Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток - Александра Маринина

Это точно, в профессорской семье нравы строгие. Послушать, как свекровь со свекром разговаривают, — умереть можно! Лизонька, милая… Витюша, дорогой… Будь любезна… Не сочти за труд… И все в таком духе. Ира и сама старается разговаривать так же, быть вежливой и тактичной не только со старшим поколением, но и с Игорем, хотя муж у нее — козел, слова доброго не стоит. Все кругом уже давно деньги зарабатывают в частных фирмах, один он — борец за справедливость, сидит на своей нищенской государственной зарплате, которую еще и выплачивают не каждый месяц. Хорошо хоть свекровь Лизавета прилично зарабатывает, больше всех в семье, поэтому денег хватает, а жили бы они с Игорем отдельно — копейки считать пришлось бы. И что поразительно, сам Игорь этим вполне доволен, живет при папе с мамой и в ус не дует, никаких комплексов по поводу того, что посадил на шею родителям очередную жену-студентку. Даже Ире — и то неудобно, что она живет на Лизаветины деньги. Она и так старается ничего лишнего не покупать, ни тряпок новых, ни обуви, только самое необходимое, когда старое изнашивается. И продукты покупает подешевле, и готовит экономно, этому ее еще Наташка научила, спасибо ей огромное. Лизавета этой ее экономности и скромности запросов только умиляется, велит не жалеть денег на продукты, покупать на рынках только самое лучшее.

— Ирочка, я как врач тебе ответственно заявляю, что на питании экономить нельзя, желудок, печень и кишечник должны быть здоровыми в первую очередь, если ты хочешь дожить до преклонных лет.

С этим «я как врач» она Иру совершенно достала. Но приходится мило улыбаться и согласно кивать. Тоже мне, врач, а сама когда борщ свой знаменитый готовит, сперва все овощи — и свеклу, и лук, и морковь — на растительном масле пережарит и только потом в мясной бульон кидает. Сама Ира никогда так не делает, все овощи бросает в кастрюлю сырыми, так проще, да и масло экономится, именно так Наташка всегда делала и Иру научила. Так Лизавета, когда это увидела, чуть в обморок не упала, а потом прочитала невестке целую лекцию по технологии приготовления «борща украинского», от которого Игорек ее ненаглядный просто-таки тащится, ночью разбуди и предложи тарелочку — полусонный вскочит и побежит на кухню. Кто ж спорит, по Лизаветиному рецепту вкуснее получается, но только не нужно про полезность рассказывать! Жареное всегда было вреднее отварного, во всех книжках написано, да и витаминов в овощах от такой готовки вообще нисколько не остается.

Лизавета не из тех, кто потерпит на своей кухне другую хозяйку с другими привычками и правилами, поэтому Ира с первого же дня начала подлаживаться, чтобы не попасть впросак и не рассердить свекровь. Первым делом пришлось попросить ее научить готовить все любимые и традиционно принятые в семье блюда. Потом тщательно записала в тетрадочку, специально для кухонных занятий заведенную, кому из членов клана Мащенко какие продукты можно, какие даже нужно и какие совсем нельзя. Лизавета прямо млела от ее старательности и желания вписаться в существующий уклад, а Ира, стиснув зубы, чтобы не ляпнуть чего-нибудь, терпеливо переучивалась. Она прошла в своей коммуналке совсем другую школу, когда Наташка на две зарплаты — свою и Вадима — содержала своих родителей-пенсионеров, Бэллочку и бабку Полину, тоже пенсионерок, двоих малолетних сыновей и подрастающую Иринку, не говоря уж о себе самой. Еще и Люсе в Набережные Челны систематически материальную помощь подбрасывала. Бабка Полина свою пенсию, а частично и Иринкину пропивала, остальные пенсионеры свои скудные денежки складывали в чулок «на черный день и на похороны», да и какие это были деньги? Только Александр Иванович покойный, Наташкин отец, получал 120 рублей, так он до этого начальником отдела был. У бывшей библиотекарши Бэллы Львовны пенсия была куда меньше, у бывшей лаборантки Галины Васильевны — 60 рублей, а у бабки Полины — и вовсе 40, на большее она в уборщицах не наработала. Ясное дело, что при таком финансовом раскладе и при отсутствии продуктов в магазинах Наташка вела хозяйство максимально экономно, из одной несчастной курицы по три блюда ухитрялась выкроить — и первое, и второе, и еще салатик какой-нибудь или пирожки с мясной начинкой. Это уж потом, когда Вадим стал большую зарплату получать, стало полегче, а до того — прямо страшно вспомнить! Непонятно, как они жили на такие деньги… Но ведь жили же, с голоду никто не умер и оборванным никто не ходил. А все благодаря Наташке, ее умению считать деньги, планировать покупки и не делать лишних трат. Ни о каком пережаривании овощей для борща и речи идти не могло, каждая столовая ложка растительного масла была на счету. А Мащенки, видно, по-другому жили, в средствах стеснены не были, вот и порядки у Лизаветы на кухне совсем не те.

Новую кулинарную науку Ира еще не полностью освоила, ведь меньше года замужем, но она старается. А вообще-то Лизавета — тетка не вредная, добрая, замечания, конечно, делает невестке регулярно, но получается это у нее не обидно, даже огрызаться не хочется. То Ира зимнюю обувь по окончании сезона не так упаковала, то купленную на рынке зелень не помыла сразу же и не разложила для просушки, то кастрюльку не на ту полочку в шкафу поставила. Раз по пять на день Ира покорно выслушивает, как нужно делать, и запоминает. Если хочешь сохранить семью, со свекровью надо дружить. Не с мужем, а именно со свекровью, потому что если твой муж до тридцати лет, имея в прошлом жену и ребенка, так и не разъехался с родителями, хотя имеющаяся жилплощадь вполне позволяет сделать хороший размен, то и пьяному ежику понятно, кто в этой семье главный. И к гадалке ходить не надо. С Лизаветой ужиться можно, и Ира непременно уживется.

А вот свекор Виктор Федорович — совсем другое дело. Совсем другое… Глядя на него, трудно поверить, что он когда-то завербовал Наташку в стукачки, что сам работал на КГБ, а главное — что он способен на подлость. Милейший человек, спокойный, как гранитный памятник, ничем его из себя не выведешь. Голос не повысит, глазами не сверкнет, всегда улыбается, шутит, на ласковые слова не скупится. Что бы Ира к столу ни подала — непременно похвалит и добавки попросит. Ира, натурально, в ответ краснеет и говорит, что это Елизавета Петровна научила ее готовить данное блюдо, Лизавета же, в свою очередь, тоже комплимент скажет, мол, невестка у нее — на диво способная ученица. Все роли расписаны, любящие родители и почтительная невестка. Найти бы того драматурга, который роли эти придумал, да ноги ему повыдирать!

Один Игорь роль учить не хочет и из всего спектакля выбивается, ни одной мизансцены с ним, козлом, не построишь, вечно ерничает, ехидничает, поддевает — спасибо, что не издевается, вечно у него настроение плохое, а когда его родители и жена над чем-то дружно хохочут, смотрит на них с таким выражением, словно он — интеллектуальный гений, а они — умственно отсталые. Еще бы, страна на грани экономической катастрофы и политического кризиса, растут ряды наглых безграмотных богатеев, которые чувствуют себя хозяевами жизни, в том числе и хозяевами честного и неподкупного следователя Игоря Мащенко, какой уж тут может быть смех. Ну да бог с ним, с Игорем, не он в этой семье главный, и не ради него Ира замуж выходила, а ради статуса, штампа в паспорте и доступа к Мащенко-старшему. Что планировала — того и добилась, что хотела — то и получила. И нечего жаловаться теперь.

— Ирочка, солнышко уже низкое, можно выходить из-под тента, — раздался голос свекрови. — Только смой защитный крем под душем, а то толку не будет.

Опять Лизавета со своими порядками! Необходимо пользоваться любой возможностью подставить тело непрямым солнечным лучам, это очень полезно для здоровья, она заявляет об этом как врач. Ира и сама не прочь обрести шоколадный цвет кожи или хотя бы только золотистый оттенок, но терпеть не может ничего делать из-под палки или по команде. У нее своя голова на плечах есть. Но тут уж не поспоришь, роль не так написана.

Она не стала вытаскивать топчан из тени, вышла на солнце и встала по щиколотку в воде. Набегающие волны приятно щекочут кожу, солнечные лучи уже не обжигают, как крапива, а окатывают тело мягким теплом. Настоящего загара, конечно, не будет, но хоть что-то…

Из воды вышел, отфыркиваясь, свекор. Он почти не лежал на топчане, или плавал, или гулял вдоль берега.

— Давай походим, чего просто так стоять.

— Пойдемте, — обрадовалась Ира.

Они медленно пошли по воде вдоль пляжа, территория отеля закончилась, потянулись «дикие» песчаные участки с редкими группками местных жителей, которые почти совсем не плавали и даже почему-то не раздевались.

— Жалко, что уже завтра уезжать, — сказала Ира, — здесь так хорошо. Две недели быстро прошли. А вы хотели бы остаться еще на недельку?

— Пожалуй, нет. Две недели — оптимальный срок для отдыха, можешь мне поверить. На третьей неделе ты начнешь с завистью смотреть на каждого уезжающего и думать о том, что через несколько часов он будет дома. Это только в детстве можно с удовольствием жить где-то вдали от дома по месяцу, а то и по два. Взрослого человека обычно тянет домой, если, конечно, у него дома хорошо. Когда дома плохо, то возвращаться туда не хочется, но это не мой случай и, надеюсь, не твой. Или я ошибаюсь?