Рыцарь - Джуд Деверо

– Меня интересует судьба последнего графа, сэра Никола-га Стэффорда, – сказала Дуглесс.

– А, этого несчастного, которого приговорили к отсечению головы, а затем он скончался еще до наступления казни! – воскликнула библиотекарша. – Считается, что его отравили!

– Кто отравил? – в нетерпении спросила Дуглесс.

– Вероятно, тот же, кто обвинил его в предательстве! – ответила библиотекарша. – А вам известно, что именно Николас Стэффорд построил Торнвик? Я читала, что он сам разработал даже проект застройки, но, к сожалению, доказательств этому нет: не сохранились даже какие-либо рисунки, подписанные им. Ну вот, здесь то, что нам нужно: на этой полке стоят все книги, в которых имеется хоть какое-то упоминание о Стэффордах.

Дуглесс принялась поочередно вытаскивать с полки книги и просматривать их.

В первой о Николасе сообщалось крайне мало, а то, что было, излагалось исключительно в уничижительных тонах. Графом он успел побыть лишь четыре года, а затем его обвинили в измене. Кристофер, старший брат Николаса, получил графский титул уже в двадцать два года, и авторы всех книг прямо-таки захлебывались от восторга, сообщая о том, как умело Кристофер использовал скудеющие богатства семьи Стэффорд и вновь добился процветания. О Николасе же, который был лишь на год моложе брата, говорилось, что он был легкомыслен и тратил огромные деньги на женщин и лошадей.

– Он ничуть не переменился с тех пор! – вслух проговорила Дуглесс, открывая очередную книгу. Последняя содержала еще больше негативных сведений о Николасе. В ней во всех подробностях рассказывалась история о леди Арабелле и пресловутом столе. Это излагалось примерно так: в тот момент, когда Николас с Арабеллой входили в комнату, там находились двое слуг, которые, услышав шаги лорда и леди, спрятались в чулане. В дальнейшем эти слуги стали рассказывать о том, что видели, всем встречным и поперечным, а некий лакей по имени Джон Уилфред записал эту историю в свой дневник, сохранившийся до сего времени.

Третья книга оказалась более серьезной. В ней повествовалось о свершениях Кристофера и упоминалось о том, что его младший брат, кутила и повеса, промотал все добытое Кристофером состояние, предприняв отчаянно-дурацкую попытку посадить вместо Елизаветы на английский престол Марию, королеву Шотландии.

Захлопнув книгу, Дуглесс посмотрела на часы: самое время идти пить чай. Выйдя из библиотеки, она направилась прямо в сторону симпатичного маленького кафе. Заказав себе чай со «сконами», она уселась за столик и принялась перечитывать свои заметки.

– Я, право же, делал все, чтобы разыскать вас! – раздался вдруг знакомый голос, и, подняв глаза, она увидела стоявшего рядом со столиком Николаса.

– Может, мне следует постоять, покуда вы, милорд, не соблаговолите присесть? – осведомилась Дуглесс.

– Нет-нет, мисс Монтгомери, – парировал он, – вполне достаточно облобызать большие пальцы моих ног!

Дуглесс с трудом сдержала улыбку. Он заказал для себя чай, но расплачиваться за него пришлось ей, ибо у него по-прежнему не было при себе наличных денег.

– Что вы читаете? – спросил он.

Бесстрастным тоном она пересказала ему, что именно ей удалось вычитать в книгах. Если не считать легкого порозовения кожи в районе воротничка, можно было бы посчитать, что он никак не отреагировал на ее сообщение.

– А что, там в этих ваших исторических, трудах нигде не сообщается о том, что я был камергером у брата? – спросил Николас.

– Нет, об этом – ничего. Говорится только, что вы покупали лошадей и кутили с женщинами, – ответила она, подумав при этом: а ты еще вообразила, будто способна полюбить подобного мужчину! Похоже, впрочем, многие, очень многие, женщины и до нее воображали то же самое.

Откусывая от своего «скона» и запивая его чаем, Николас сказал:

– Вернувшись в свой век, я внесу изменения в ваши исторические труды!

– Но вы не в силах изменить ход истории! – возразила она. – История – это данность, это – то, что уже сделано. А того, что говорится в исторических сочинениях, вы никак не можете изменить: ведь книги-то эти уже напечатаны!

Он не счел нужным возражать ей, спросил только:

– А что там сообщается о том, каким все стало после моей кончины?

– Ну, так далеко я еще не заглядывала, – ответила Дуглесс. – Я прочла лишь о вас и о вашем брате. Холодно глянув на нее, он уточнил:

– Следовательно, вы читаете лишь о чем-то нелестном в отношении меня?

– Но там только нелестное, – ответила Дуглесс.

– А как насчет того, что это именно я спроектировал Торнвик? – спросил он. – Ведь сама королева воздавала ему хвалы как замечательному сооружению!

– Никаких записей о том, что именно вы его спроектировали, нет. Как мне сказала библиотекарша, существует и такое мнение, но доказательств этому никаких нет.

– Ладно, пошли! – сердито сказал тогда Николас, кладя на блюдце недоеденный «скон». – Идемте, я покажу вам, что я сделал! Я продемонстрирую вам то, что осталось после меня и что является результатом огромной работы!

С этими словами он поспешил прочь из кафе – недоеденный «скон» свидетельствовал о том, сколь сильно Николас был раздражен. Выйдя на улицу, Николас зашагал большими, сердитыми шагами в сторону гостиницы, и Дуглесс с трудом поспевала за ним.

По мнению Дуглесс, гостиница была очень красивой, но Николасу все здесь представлялось чуть ли не руинами. Слева от входа в отель высились какие-то каменные стены, и она сначала решила, что это остатки ограды, но он пояснил, что это – стены второй, составляющей почти что половину, части дома, которая так никогда и не была достроена. В данное время это были просто две высокие стены, увитые диким виноградом, а подножие все заросло травой. Он рассказал ей о том, сколь красивыми стали бы эти помещения, если б только их удалось выстроить так, как он это задумывал: деревянные панели, витражи, обрамленные мраморными резными решетками камины. На одной из стен проступал чей-то каменный профиль, почти разрушенный временем и дождями, и, указывая на него, Николас сообщил:

– Это – барельеф с ликом моего брата. Мне хотелось, чтобы его вырезали прямо в стене и я бы всегда помнил о нем.

Они прошли вдоль анфилады комнат без крыш, и он все подробно разъяснял ей. Теперь Дуглесс уже начала понимать, что именно им задумывалось. Она уже почти слышала звуки лютни, доносившиеся из музыкальной гостиной.

– Ну вот, – сказал он в заключение, – а теперь все это выглядит совсем не так! Теперь это – пространство, где бродят коровы да козы, да еще… йомены.

– Да, и йоменские дочки тоже! – ехидно добавила Дуглесс, приняв, видимо, его презрительную реплику на свой счет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});