НКВД и СМЕРШ против Абвера и РСХА - Анатолий Чайковский

В 3–4 часа утра солдаты привели меня в штаб немецкой части и сдали немецкому офицеру …

Вопрос: Какие показания вы дали офицеру немецкой армии?

Ответ: Он наставил на меня пистолет и потребовал, чтобы я сказал, кто вместе со мной прибыл поджигать деревню. Проявив трусость, я рассказал, что нас пришло трое, назвал имена Крайнова Бориса и Космодемьянской Зои. По приказу офицера солдаты привели Зою. Задержали ли они Крайнова, я не знаю.

Вопрос: Какие вы еще дали офицеру показания?

Ответ: Я показал, что послан разведотделом Запфронта, расположенного около ст. Кунцево. Рассказал, что наша часть насчитывает 400 разведчиков и что она готовит и перебрасывает в тыл к немцам диверсионные группы по 5—10 человек.

Вопрос: Вы присутствовали при допросе Космодемьянской?

Ответ: Да.

Вопрос: Что спрашивал офицер у Космодемьянской, и какие она дала показания?

Ответ: Офицер спросил, зачем она поджигала деревню. Космодемьянская ответила, что она деревню не поджигала. Офицер начал избивать Зою и требовал показаний, но она категорически отказалась.

Вопрос: К вам офицер обращался за помощью в получении признания от Космодемьянской?

Ответ: Да, он спросил, она ли это. И что мне о ней известно. В ее присутствии я показал, что в действительности это Космодемьянская Зоя, которая вместе со мной прибыла для выполнения диверсионных актов… После этого она на вопросы больше не отвечала. Видя, что Зоя упорно молчит, несколько офицеров раздели ее догола и в течение 2–3 часов сильно избивали резиновыми палками. Космодемьянская заявила: «Убейте меня, я вам ничего не расскажу». После чего ее увели, и больше я ее не видел.

Вопрос: Почему вы выдали Космодемьянскую?

Ответ: Офицер пригрозил мне пистолетом, я боялся, чтобы меня не расстреляли.

Вопрос: Как дальше поступили с вами немцы?

Ответ: Офицер мне заявил: «А вы теперь будете работать в пользу немецкой разведки. Все равно вы своей родине изменили. Мы вас подучим и пошлем в тыл советских войск».

На предложение работать на немецкую разведку я дал согласие»…[83]

Понеся серьезные потери в приграничных боях, спешно пополнив в Харькове поредевшие в сражениях ряды, в июле 1941 г. 102-я стрелковая дивизия 21-й армии Западного фронта получила боевую задачу овладеть Бобруйском, затем нанести удар по группировке противника вблизи Быхова. По замыслу советского командования наступление должно было оттянуть значительные силы гитлеровцев и приостановить их продвижение на смоленском направлении.

102-я дивизия оказалась на острие контрудара немецких войск. Разгорелись кровопролитные бои, во время которых по ложному анонимному доносу был арестован ее командир полковник П. М. Гудзь. В командование дивизией вступил начальник штаба комбриг И. Б. Бессонов, до этого начальник отдела одного из управлений войск НКВД. Контрудар противника завершился окружением частей и подразделений дивизии и пленением большинства командиров и красноармейцев. Среди них оказался и Бессонов, в личном деле которого появилась лаконичная запись: «Пропал без вести в начале августа 1941 года».

Но комбриг без вести не пропал и не погиб. Находясь в окружении, он сдался в плен. На первом же допросе изъявил желание предоставить немецкому командованию свои услуги в борьбе с ненавистным ему «сталинско-большевистским режимом»…

В сравнении с Клубковым, информатором «местного» разряда, Бессонов, как показали дальнейшие события, претендовал на «категорию» супер-шпиона и даже гитлеровского агента «жизни»…

Шел третий год вооруженного противостояния Советского Союза и нацистского Третьего рейха. 6 ноября 1943 г. в Познани, на совещании высших руководителей фашистской администрации – рейхсляйтеров и гауляйтеров, с докладом выступил рейхсфюрер СС. «Я обращаюсь к вам, – заявил Гиммлер, – и как рейхсфюрер СС, и как партайгеноссе. Прежде всего, я хотел бы остановиться на вопросах о бандах, партизанах и на комплексе генерала Власова… С русскими генералами дело особое. Наш бригаденфюрер СС Фегелейн[84] взял в плен этого русского генерала. Я гарантирую вам, что из почти каждого русского генерала мы можем сделать Власова! Это будет стоить неслыханно дешево. А этот русский, которого мы взяли в плен (А. Власов в плен сдался добровольно летом 1942 г. – Авт.), нам вообще ничего не стоит. Он был командующим одной ударной армией. Наш бравый Фегелейн сказал своим подчиненным: попробуем-ка пообщаться с ним так, будто он взаправду генерал! И лихо встал перед ним по стойке смирно: господин генерал, господин генерал …! Это ведь каждому приятно слушать. Это во всем мире так. И здесь это тоже сработало. Все-таки этот человек как-никак имел орден Ленина за номером 770, он потом его подарил бригаденфюреру Фегелейну.

Когда фюрер наградил Фегелейна Дубовыми листьями (к Рыцарскому Железному кресту. – Авт.), он отдал этот орден фюреру. Фюрер приказал положить его в серебряный футляр и вернул Фегелейну. Итак, с этим генералом обращались должным образом, ужасно вежливо, ужасно мило… Этот человек выдал все свои дивизии, весь план своего наступления и вообще все, что знал.

Цена за измену? На третий день мы сказали этому генералу примерно следующее: то, что назад пути нет, вам, вероятно, ясно. Но вы человек значительный, и мы гарантируем вам, что, когда кончится война, вы получите пенсию генерал-лейтенанта, а на ближайшее время – вот вам шнапс, сигареты и бабы. Вот так дешево можно купить такого генерала! Очень дешево. Видите ли, в таких вещах надо иметь чертовски точный расчет. Такой человек обходится в год в 20 тыс. марок. Пусть он проживет 10 или 15 лет, это 300 тыс. марок. Если только одна батарея ведет два дня хороший огонь, это тоже стоит 300 тыс. марок… И вот эта русская свинья г-н Власов предлагает нам свои услуги!..»

Будучи по классификации Сунь Цзы «внутренними шпионами, завербованными из чиновников страны противника», Власов и Бессонов в глазах гитлеровцев пытались представиться союзниками в борьбе за «новый» европейский порядок. Первый из подобных себе организовал «освободительную армию», второй основные надежды на противостояние с «советами» возлагал на диверсионно-разведывательные формирования и уголовный мир. Оба при этом забыли простую житейскую истину: в истории человеческой цивилизации не было случая, чтобы хотя бы один народ с помощью оккупантов отстоял свою независимость, тем более путем предательства.

Еще одну разновидность в минувшей войне представляли агенты-диверсанты, они же террористы. Опираясь на донесение (июль 1941 г.) адмирала Канариса в генштаб ОКХ, о них писал Луи де Йонг: «Когда немцы вторглись в Советский Союз, для Гитлера и его генералов стало чрезвычайно важным узнать о том, что происходит в тылу русских войск. Для решения этой задачи в распоряжение штабов немецких армий направлялись группы агентов из коренного населения, то есть русских, поляков, украинцев, грузин, финнов, эстонцев и т. д. Каждая группа насчитывала 25 (или более) человек. Во главе такой группы стоял немецкий офицер. Группы использовали трофейное русское обмундирование, военные грузовики и мотоциклы. Они должны были проникать в советский тыл на глубину 50—300 км перед фронтом наступающих немецких армий, с тем, чтобы сообщать по радио результаты своих наблюдений, обращая особое внимание на сбор сведений о русских резервах, о состоянии железных и прочих дорог, а также «о всех мероприятиях, проводимых противником».

На первом этапе войны, когда не было и речи о непрерывной линии фронта, такие группы имели возможность пробираться далеко за пределы зоны боев, собирая ценную информацию. Под видом раненых на грузовиках размещались те их члены, которые плохо говорили по-русски… Унтер-офицерами в группах были главным образом выходцы из Галиции, Закарпатья, а также эмигранты из горных районов Кавказа…

«Среди отступающих войск, – вспоминал бывший военный разведчик генерал-майор П. А. Голицын, – разносились слухи о переодетых немецких диверсантах-парашютистах. Частая стрельба, крики: «Окружают, немцы, диверсанты, парашютисты», особенно ночью, вызывали панику. В результате перемешивались подразделения, бросалась техника, открывалась бесцельная стрельба. Нам теперь известно, что немцы действительно забрасывали в тыл отходящих частей диверсионно-разведывательные группы, которые с успехом выполняли возложенные на них задачи в условиях малоорганизованного отхода советских войск».

Об особенностях диверсионно-подрывной деятельности бранденбуржцев и их кадровом составе, вспомнил и непосредственный участник рассматриваемых событий сотрудник «А-II» (в 1941 г. возглавлял в Стамбуле филиал «Кригсорганизацион Турция»), в послевоенные годы историк гитлеровских спецслужб, бывший капитан Пауль Леверкюн. По его словам, в полку, затем дивизии «Бранденбург» «обучались отборные солдаты и офицеры для выполнения особых задач, будь-то прорыв фронта или забрасывание с самолетов за линию фронта. Они оправдали себя на всех театрах военных действий, и в особенности в пустынях Африки и в России. Эти отряды, посылавшиеся за линию фронта, получали задачу вести разведку скоплений войск противника в тылу и, собрав как можно больше разведданных, либо возвращаться через линию фронта, либо в течение долгого времени оставаться во вражеском тылу и передавать донесения по радио. Другой их задачей было двигаться перед наступающими войсками и захватывать важные объекты, в особенности мосты. Большей частью они делали это в маскировочной одежде, то есть в форме войск противника. Таким образом, например, был захвачен мост через Западную Двину, что позволило войскам генерала Манштейна неожиданно быстро выйти в район Ленинграда».