Анифа. Пленница степей (СИ) - Деметра Фрост

до сладких судорогов и бесстыдных стонов. И, распахнув бедра, рассеянно лаская ладошками мужские бедра и руки, надежно державшие ее собственные ноги, маленькая рабыня действительно испарялась в этих сладостных волнах — со стонами наслаждения принимала каждый яростный и глубокий толчок, каждое движение, то убыстряющееся, то, наоборот, замедляющееся. А когда Шах-Ран наклонился, чтобы снова вкусить плоть ее груди, Анифа обняла его за могучие плечи и зарылась пальцами в распущенные волосы.

— Да… — вдруг выдохнула она восторженно, содрогнувшись, — Да!

Такая быстрая реакция тела маленькой рабыни на фрикции ошеломила вождя и удивила. Но больше он удивился тому, насколько сильный он почувствовал восторг от всевозможных ощущений — как сжались ее внутренние стеночки, как по животу и ногам прошлись своеобразные оргазмические судороги, как закатились ее глаза. Еще Анифа неистово вцепилась ногтями в мускулы на руках Шах-Рана, расцарапала до самой крови, но тряслась и дергалась, безостановочно вскрикивая и повторяя одно и то же слово.

Определенно, не она сейчас удовлетворяла похоть вождя, а он — ее. И это было странно. Необыкновенно сладко, нежно, но — странно. Не сразу, но мужчина понял — он чутко прислушивается к языку телу его маленькой танцовщицы. Прислушивается, чтобы уловить, что именно ей нужно в тот или иной момент — остановится или, наоборот, сильнее толкнуться. Поцеловать широко распахнутые губы или влажный от пота лоб. Или сжать в своей ладони крепкую налитую грудь с твердым камешком соска.

После яркого оргазма Анифу еще некоторое время трясло, пока она, расслабившись, не опала, раскинув ноги и руки в стороны.

В этот момент мужчина замедлился, почти вышел из ее сочных глубин и выпрямился, чтобы вволю насладится видом удовлетворенной женщины. Он огладил своими большими мозолистыми руками ее кожу и мягкое тело, нежно сжал ягодицы и бедра, обнял пальцами непроизвольно дернувшиеся от прикосновения лодыжки. И даже с каким-то темным удовлетворением лизнул голую ступню с мгновенно поджавшимися пальчиками.

Шах-Ран погрузился в состояние, близкое горячечному бреду. Как зверь, он трогал и ощупывал ее, водил носом по коже и нюхал, жадно вбирая в себя ее неповторимый запах. Он почувствовал страшную потребность в ее близости к собственному телу, в том, чтобы медленно пожирать ее своими ласками и объятиями. Дав девушке перевести дыхание — совсем немного, минут пять, не больше — он снова взял ее, положив на бок и задрав точеную ножку вверх. Его член вошел в нее легко и плавно, вызвав протяжный стон. Изогнувшись, Анифа прижалась к нему и снова обхватила руками голову. Ее шея очень удобно оказалась напротив мужских губ, и вождь впился в изящный изгиб, оставляя очередный след от глубоко тянущего поцелуя. Мужчина двигался — глубоко и порывисто, и каждому толчку вторил прерывистый стон — раз за разом, снова и снова, почти оглушая тишину, царящую в шатре Повелителя племен.

И когда он поворачивал ее голову, чтобы поцеловать ее — грубо, погрузив в рот язык, — он ловил эти стоны и дыхание любовницы, дыша и чувствуя странную невозможность насытиться им. Второй рукой он обхватывал ее груди, крепко сжимал и перекатывал между пальцами соски. И торжествующе прорычал, когда снова подвел ее к невообразимо яркому оргазму — уже второму.

Но не последнему за эту ночь.

Вождь наслаждался и дарил наслаждение своей маленькой рабыне. Растворялся с ней в едином удовольствии и, кажется, еще ни разу за всю свою долгую, полную крови и жестокости жизнь не чувствовал такой экстаз и восторг от совокупления с женщиной.

А потом она уснула — не как наложница, спустившись на пол подле топчана, а в его объятьях. Не в первый раз, между прочим, снова с тихим недоумением отметил мужчина. Но впервые Шах-Ран осознал невозможную потребность в присутствии мягкого и приятно утомленного девичьего тела подле своего. Он собственнически сжимал свои руки вокруг тонкого стана и с наслаждением чувствовал вес ее головы на своей груди. Его даже не раздражали разметавшиеся волосы танцовщицы, и одна тоненькая прядка, зацепившаяся за его губы. Нет, он втянул в себя этот локон и медленно жевал, пока сам не погрузился в глубокий и совершенно спокойный сон.

Уставший воин получил и заслуженный отдых, и искусную в делах любви женщины. И наконец-то полностью расслабился — впервые за много-много дней.

Каким-то чудом Анифа проснулась за секунду до Шах-Рана. Она раскрыла глаза и уставилась на потревоживших покой Повелителя людей, беспрепятственно вошедших в его шатер и замерших у самого входа. Не способная разглядеть лица неожиданных гостей из-за дремотной пелены, девушка все же решила подняться и выскользнуть из рук вождя. Но мужчина не позволил ей этого сделать и только сильнее прижал к себе. Подложив под голову согнутую в локте руку, чтобы приподнять ее, он обратил внимание своих ясных, несмотря на неожиданное пробуждение, глаз на посетителей и грубо бросил:

— Какого черта, Инди?

— Прошу прощения, Повелитель, — слегка кивнул воин вождя, — Пришел Кизар. С новостями о раненых.

— Так… — Шах-Ран широко зевнул, — И что ты хочешь мне сказать, лекарь?

— Мой Повелитель… — скрюченный старик низко поклонился, — Трое скончались к утру, еще трое вот-вот отойдут в мир иной. Остальные, если на то будет воля богов, пойдут на поправку и скоро займут свои места подле тебя.

— А что мой побратим? — спросил вождь, заставив Анифу непроизвольно подобраться.

Лекарь смешался и дернулся назад. Но наткнулся на бок сопровождающего его Инди и издал какой-то малопонятный нервный звук.

— Ну?! — заметив заминку, зло прорычал Шах-Ран, резко садясь. При этом он не оттолкнул Анифу, но непроизвольно отпустил ее, и девушка, дернувшись в сторону, с жадностью уставилась на старика-лекаря.

— Риксу-северянину осталось всего несколько часов, — нехотя отозвался тот, — Если хочешь проститься с ним, вождь, лучше сделай это поскорее…

— Что?! — гневно пророкотал мужчина, вскакивая на ноги. Абсолютно обнаженный, с крепко стоящим после сна членом, он выглядел разъяренным и жутким — вены ярко вздулись под кожей, а бугры мускулов мощно перекатывались из-за напряжения. — Рикс при смерти?! Не неси чушь! Он знает смерть! И так просто этой суке не сдастся!

Пока Шах-Ран ругался, Анифа быстро соскользнула с постели с другой стороны и, подхватив свое будничное платье, стала быстро облачаться. Заметив это, мужчина рявкнул:

— Куда?!

Девушка замерла, но лишь на мгновение. Продолжая поспешно натягивать одежду, она негромко проговорила:

— К твоему побратиму, господин. Я должна проверить…

— Что?! — желваки на лице Шах-Ран дернулись, а его ноздри хищно раздулись.

— Вождь, позволь Джоу-на-Кха сделать это, — неожиданно вступился за нее еще один человек, пришедший в палатку. Анифа признала в нем Заира.

— Джоу-на-Кха? — недоуменно