Тонкая нить судьбы - Лара Продан

– Алексей Николаевич имел бронь как ученый – геолог, который занимался разработками месторождений нефти. С самого начала войны он постоянно ходил в военкомат и оставлял там свои заявления на фронт. И каждый раз получал отказ. И, наконец, в октябре 1943 года его заявление было удовлетворено. Я помню день, когда он уходил на фронт. Его провожал весь дом. Алексей Николаевич был очень дружелюбным и человечным. Любил зайти к нам, поговорить с Василием, моим мужем. Он отзывался на беды и неприятности всех соседей. Под стать ему и Полина была.

Как-то вечером Полина пришла ко мне и сказала, что хочет со мной поговорить. Вид у нее был очень странный. Волосы взъерошены, в глазах страх, голос дрожит. Усадила я ее за стол на кухне, налила морковного чаю и спрашиваю:

– Что случилось?

А она мне отвечает:

– Варя, чувствую, что-то неладное сотворится. От Алеши писем нет. И меня Угловатый в покое не оставляет. Угрожает забрать дочь. Если что случится, умоляю тебя, не оставь Настеньку. Вот шкатулку передай ей, когда вырастит. И найди, как изменить ей фамилию на мою, на Хулеву. Вчера Угловатый приходил опять. Выпивший был. Проговорился он, что день на день дни мои свободные закончатся.

Потом она заплакала, да так горько. Я ее не то, что плачущей, в плохом настроении никогда не видела. А тут, думаю, действительно что-то страшное должно случиться. И еще она попросила переехать к ней жить, пока либо Алексей Николаевич не вернется, либо она будет уверена в своей нормальной жизни. Ну что мне оставалось делать. Очень я эту семью уважала и любила. На следующий день и переехала в эту квартиру. А через три дня ночью пришли за Полиной. Больше я ее не видела.

– Да-а-а.» – протянула Варвара Найденова.

Анастасия молчала, только мелкие слезинки катились по ее безмолвному лицу.

– Хорошо, тетя Варя, а почему же вы Настю в детдом привели? Неужели ей было бы хуже, если бы она жила с вами в этой квартире? – задала вопрос Варвара. Нянечка опять укоризненно посмотрела на свою любимицу и покачала головой.

– А ты прикинь своими мозгами, девонька, что было бы, если бы этот Угловатый пришел в дом. Полина сказывала, что он всячески хотел забрать Настену к себе. Зачем ему это надо было, я так и не знаю до сих пор. А Поля про это умалчивала. Одним словом, утром того же дня, как забрали Полину, я понесла тебя, Настенька, в детдом. А по дороге все тебе, Настена, наказывала, чтобы ты говорила, что твоя фамилия Хулева, что мама и папа на фронте, ты осталась одна. Никого не знаешь, никого не помнишь. Но, слава Богу, директор детдома не стала вдаваться в подробности и приняла тебя сразу.

– А кто такой Угловатый? – настороженно спросила Настя.

– А хрен его знает. Только мать твоя, Полина, очень его боялась. В органах он служил. Видела я его как-то раз, когда моего соседа сверху забирали в тридцать девятом. Он сам приезжал. Важный, с пузиком и противный. Ни семьи у мужика не было, ни бабы какой. От того и лютовал. Очень не любил он Алексея Николаевича и Полину Игоревну. А за что, в толк не возьму.

Нянечка посмотрела на своих дорогих девочек и негромко воскликнула:

– Да вы засыпаете совсем. Пойдемте, ляжете, я вам в маленькой комнате постелила. Зубы-то чистить будете на ночь, али как?.

– Али как, тетя Варя – произнесла Варвара, сладко зевая.

– А я все же пойду, почищу, да умоюсь. Не люблю грязной в постель ложится – тихо, скорее для себя, чем для других, сказала Настя.

Через тридцать минут все в квартире заснули.

Глава 21

– Спасибо, тебе, Надя. За ценную информацию. Твоя мама молодец. Память у нее хорошая. Все вспомнила. – восторгалась Джейн.

Дарья сидела молча. Ее глаза были устремлены куда-то вдаль. Казалось, девушка вообще в мыслях была не здесь. Надя с Джейн пытались строить рожицы перед ее глазами, щелкать пальцами у ушей, включать и выключать свет. Дарья не подавала никаких признаков присутствия. Тогда, испугавшись за сестру, Джейн начала энергично трясти Дарью за плечи. Наконец девушка произнесла:

– Хватит меня трясти. Ведёте обе себя как дурочки, кричите, суетитесь…

– Нет, ты видела? – спросила у Нади Джейн. – Сестра, скажи, что с тобой было? Почему не реагировала на наши раздражители?

Дарья посмотрела на обоих девушек слегка замутненным взглядом. Потом тряхнула головой, как бы освобождаясь от какого-то груза, и взгляд ее поменялся на ясный и пытливый. Джейн не отступала:

– Дарья, все-таки, скажи, где ты витала сейчас, ведь в мыслях своих ты была не здесь?

– Представляете, девочки, я вдруг ощутила себя на месте Насти. Я была там, в далеком прошлом. И мне было страшно и неуютно… Надя, твоя мама не поддерживала связей с Настей в последнее десятилетие ее жизни. А кто нам может рассказать об этом периоде? И еще? Надя, твоя мама сказала тебе причину отчуждения двух людей, друживших с глубокого детства, пронесших свою дружбу через юность, зрелые годы и оборвавших всякие связи на склоне лет?

Надежда помолчала немного, собираясь с мыслями, медленно, взвешивая каждое слово, сказала:

– Да, сестрёнки, знаю я эту причину. И документы в связи с этим у меня есть. Причина эта очень своеобразная, неординарная и естественная одновременно. Даже не знаю, с чего начать. Деликатная очень причина, понимаете?

Девушки смотрели на Надежду и ничего не понимали. Установилась тишина, во время которой одна из трех девушек собиралась с духом и мыслями, две других ждали информации от первой.

– Сестренки, вот документы, согласно которым Алексей Ухтомский воевал на первом прибалтийском фронте. Он служил в разведотряде, так как прекрасно знал немецкий язык. А вот документ, в котором говорится, что на этом же фронте воевал Угловатый Степан. И был он комиссаром, вернее замполитом полка, в состав которого входил разведотряд Ухтомского. Одним словом, слушайте, что произошло тогда, в далеком 1944 году. Эта картина сложилась по изученным мною документам, что в свое время собрала мама, а также мы с Аленой.

Алексей Ухтомский встретил канун 1944 года в окопах первого прибалтийского фронта. Вот уже почти неделю, как он вместе со своей группой разведчиков пытался достать информацию о городской группировке немцев. Городок, так назывался маленький город, что в Витебской области, представлял собой хорошо укрепленный немецкий плацдарм. Группе Ухтомского было дано задание раздобыть документы по укреплению Городка. Разведчики не только раздобыли эти документы, но и захватили в плен немецкого офицера, вышедшего на улицу по нужде. Очень ценный пленный оказался. Его вместе с документами Алексей доставил в штаб полка. Когда Ухтомский докладывал командиру полка о выполнении задания, в землянку вошел мужчина в форме младшего политрука.

– Знакомьтесь, Алексей Николаевич, это наш новый политрук, прибыл вчера. Петр Владимирович, как вы знаете, погиб третьего дня.

– Угловатый Степан Митрофанович. – прервал доклад командир полка.

Ухтомский повернулся и встретился с холодными глазами Угловатого. Они стояли минут пять молча, глядя друг другу в глаза, в которых отражалась непримиримая ненависть. Командир ничего не понимая, нарушил установленное молчание.

– Вы знакомы? – спросил он обоих.

– Было дело. Встречались до войны – небрежно бросил Угловатый.

Алексей ничего не сказал, только по уставу обратился к командиру полка:

– Товарищ полковник, разрешите идти.

– Подождите, капитан. Вы еще не закончили докладывать. – недоуменно заметил командир полка.

– Основное я уже доложил. Вот документы по укреплению. «Язык», то есть пленный офицер ожидает за дверью. Он под охраной моих двух разведчиков. Разрешите идти, товарищ полковник – Ухтомский твердо посмотрел на своего командира.

– Ну, что же, Алексей Николаевич. Спасибо за службу. Добре сработали. Сейчас мы с политруком займемся «языком» и документами. Идите, отдыхайте. – командир полка подошел к Ухтомскому и благодарно похлопал того по плечу.

Морозный воздух слегка оживил Алексея, вышедшего из землянки командира. Но в висках стучало, в затылке появилась резкая боль. Ухтомский сдавил голову руками.

– Что с вами, командир? Вам плохо? – услышал тот встревоженный голос своего бойца.

Он повернул голову в сторону голоса и увидел Иващенко, самого опытного в его группе разведчика. Иващенко внимательно смотрел на своего командира.

– Товарищ капитан, может в санчасть пройдете? Лицо у вас уж больно бледное, да походка шаткая. Может заболели чем? – не успокаивался Иващенко.

Алексей остановился, нашел небольшой пень, сел на него.

– Не беспокойся, Иващенко, все нормально. Передай нашим, чтоб отдыхать пошли. Выспаться надо. Не спали почти трое суток – голос Ухтомского был слабый, тихий.

– Есть, товарищ капитан. – бойко ответил Иващенко и побежал исполнять поручение.

Алексей сидел на пне и со стороны казалось, что он просто отдыхает – глаза закрыты, руки опущены на колени, голова слегка наклонена вперед. Но Ухтомский лихорадочно думал.